Нашествие гуннов в конце IV в. было воспринято европейской — уже христианской — цивилизацией как исполнение библейских пророчеств о полчищах Гога и Магога. С тех пор все волны кочевников, достигающие средневековой Европы, вплоть до монголо-татар, ассоциировались с народами Гога и Магога, и само имя гуннов (наряду с именами скифов, сарматов) стало в средневековой историографии нарицательным — обозначающим дикие орды враждебных цивилизации кочевников.
Объединение кочевых племен хунну (сюнну), имя которых в Европе стало звучать как гунны, сформировалось в IV в. до н. э. в степях Восточной Азии — в Забайкалье и Монголии у северных границ Китая. Против них и была выстроена в III в. до н. э. Великая китайская стена. Как и позднейший римский лимес, стена не смогла сдержать натиска «варваров». Напротив, хунну консолидировались в процессе своего противостояния Китаю: они покорили соседние племена (кит. сяньби), создали, используя опыт Китая, иерархизированный административный аппарат, восприняли китайскую письменность и т. п.; раннегосударственное объединение хунну возглавлял правитель — шаньюй, заключавший договоры с Китаем о равноправных отношениях «народов Хань и сюнну» [Кычанов 1997, 30—31; Крадин 2002]. Погребальные памятники хуннской знати — четырехугольные в плане курганы с погребениями в срубах — содержали полученные в результате походов и сбора дани богатства: золотые и серебряные вещи, ковры, одежды из дорогих тканей. Основой экономики было не только скотоводство, но и земледелие — посевы проса. Развито было железоделательное производство и кузнечное ремесло: гунны сами изготовляли свое оружие — стрелы, мечи, кинжалы, пластинчатый доспех. Крупное укрепленное поселение хунну с глинобитными или сырцовыми жилищами-полуземлянками было исследовано в устье р. Иволги в Забайкалье, на юге Бурятии. Но ведущей отраслью оставалось кочевое скотоводство (крупный рогатый скот, лошади, верблюды): на лошадях ездили все — конская узда обнаружена и в мужских, и в женских, и в детских погребениях. К своему оружию — стрелам — для вящего устрашения хунну прикрепляли костяные «свистунки» — просверленные шарики, издающие при полете свист [История Сибири, 242 и сл.].
Объединение хунну, как и другие раннегосударственные формирования, созданные кочевниками евразийской степи, не вполне точно именуют «империей» на том основании, что под властью кочевых правителей оказывались разные по этническому происхождению племена и народы (ср. [Кляшторный, Савинов 1994]). Этнический и, соответственно, языковой состав «империи» хунну остается неясным: этническую основу составляли племена «алтайской» языковой общности, из которой, как считается, уже начали выделяться пратюркско-монгольская и пратунгусо-маньчжурская группы; лингвистическая принадлежность собственно хунну, возглавлявших степное объединение, остается невыясненной — возможно, сами они были носителями третьей группы языков, т. н. енисейской, к которой ныне относится малый народ Сибири — кеты (см. о языковой принадлежности хунну-гуннов: [Зарубежная тюркология, 11 и сл.; Кляшорный 2003, 414 и сл.]). Столкновение хунну и подвластных им племен с Китаем с одной стороны и ираноязычными кочевниками — юэчжами и усунями — с другой способствовало интенсификации этногенетических процессов в среде «алтайских» племен. Ираноязычные племена были вытеснены в Среднюю Азию, что открыло эпоху господства тюркско-монгольских племен в Евразийской степи.
В середине I в. н. э. объединение хунну распалось на южное, оказавшееся в зависимости от Китая, и северное, в свою очередь ставшее объектом агрессии со стороны нового (возможно, протомонгольского) кочевого союза, возникшего на восточных окраинах «империи» хунну (в Юго-Западной Маньчжурии) и именовавшегося в китайских источниках сянъби. Под их натиском часть хунну была ассимилирована, часть во II в. двинулась на запад, вовлекая в это передвижение массу тюркоязычных племен Центральной Азии, ираноязычных кочевников Средней Азии, угроязычных и самодийских племен юга Западной Сибири и Приуралья. С их миграцией связывают, в частности, гибель т. н. саргатской культуры в лесостепи Западной Сибири (которую разные исследователи приписывают самодийцам или уграм) и расселение отступающих от гуннов самодийцев и угров в таежной зоне. На Саяно- Алтае в гуннскую эпоху (III—V вв.), по предположениям С. Г. Кляшторного и др. исследователей [История татар, 224 и сл.] 1, формируются разные тюркоязычные объединения: наследниками упомянутой таштыкской культуры считают енисейских кыргызов, на Горном Алтае зарождаются общности огузов и кипчаков.
Тем временем гунны продвигаются на запад, и к III в. относятся первые упоминания о гуннских воинах на Кавказе. Обосновавшись в Восточном Предкавказье, которое стало именоваться «страной гуннов», они вместе с аланами и маскутами (группой аланов или массагетов) принимают участие в войнах между Арменией, Ираном и Византией [Ковалевская 1984, 95 и сл.; История татар, 156 и сл.]2 . В 70-е гг. IV в. эти многочисленные и разноязыкие племена, называемые гуннами, из Предкавказья и Поволжья обрушились на сармато-аланские кочевья в волго-донских степях. Часть алан отошла к своим соплеменникам на Северный Кавказ, прочие были втянуты в общее движение кочевых орд. Гунны, обосновавшиеся на Северном Кавказе, стали угрожать Закавказью (традиционный маршрут походов кочевников, начиная со скифско-киммерийской эпохи), за власть над которым соперничали Иран и Византия.
Прокопий Кесарийский [Война с готами. IV. 4.8 и сл.] рассказывает, как «гуннские» народы утигуры и кутригуры расселились в землях древних киммерийцев за «Меотийским болотом», по другую сторону которого обитали готы, именуемые скифами. Охотясь за ланью, «киммерийцы»-гунны случайно обнаружили мелководье, по которому можно было вторгнуться в пределы соседних народов. Эта книжная легенда, равно как и традиционное размещение враждебных варваров у крайних пределов Европы, границей которой считались Танаис и Меотида, — пролог к устрашившим современников историческим событиям. В 375 г. была разгромлена Готская держава (объединение готов уцелело в Крыму — т. н. Крымская Готия), прекратила существование черняховская культура, разграблены древние города Северного Причерноморья. После победы над везеготами (вестготами) кочевники, уже получившие в европейских источниках наименование гунны, прорвались в Подунавье, разоряя набегами и данями Восточную, а затем и Западную Римскую империю.
Распад Римской империи на Восточную и Западную в 395 г. способствовал успехам варваров: один из временщиков, боровшихся за власть в Константинополе, призвал на помощь гуннов, которые через Кавказ — Дербентский проход — вторглись в Армению и Сирию. Походы на запад и восток регулярно повторялись. Когда (в 448 г.?), как свидетельствует Приск Панийский, в Скифии — причерноморских степях — разразился голод, подвластные Аттиле, правителю огромного гуннского объединения, гунны (которых Приск именовал по традиции «царскими скифами») через Кавказский хребет вторглись в Переднюю Азию. Поход гуннов действительно повторял маршрут скифов. Знаменитый латинский автор — переводчик Библии — Иероним пишет об этом: «от запер дикие народы, вырвалась орда гуннов» [Пигулевская 2000, 228]. Популярные позднеантичные легенды об Александре Македонском, запершем за железными воротами (стеной) дикие народы, которые отождествлялись в христианизированном мире с библейскими народами Гога и Магога, обрели историческое воплощение; правители Закавказья действительно стремились предельно укрепить проходы через Кавказский хребет, прежде всего — т. н. Каспийские ворота, где возле города Дербент персами были возведены стены, преграждавшие путь завоевателям наподобие Великой китайской стены или римского лимеса, и Дарьял, или Аланские ворота (которые могли также именоваться Каспийскими в византийской традиции).
Конское снаряжение, украшения и посуда кочевников V—VIII вв. (Степи Евразии. С. 107)
Европейцы дивились непривычному и устрашающему облику гуннов, среди которых, очевидно, немало было монголоидов. Римский автор конца IV в. Аммиан Марцеллин писал в своей «Истории»: «все они отличаются плотными и крепкими членами, толстыми затылками и вообще столь страшным и чудовищным видом, что можно принять их за двуногих зверей... кочуя по горам и лесам, они с колыбели приучаются переносить холод, голод и жажду». На своих выносливых, но «безобразных на вид» лошадях «каждый из этого племени ночует и днюет, покупает и продает, ест и пьет». Легкая кавалерия, вооруженная луками, была главной боевой силой гуннов — они расстреливали врага на расстоянии, не вступая в рукопашную.
Нашествие гуннов стало пиком Великого переселения народов. Разгромленные и частью подчиненные гуннам, частью отступавшие перед ними германцы и аланы создавали собственные объединения и королевства на руинах Западной Римской империи — вплоть до Испании (где объединение готов и аланов дало название нынешней провинции Каталония) и Африки (королевство вандалов и аланов).
Объединение, созданное самими гуннами и включавшее огромные просторы от Поволжья до Дуная (Паннонии, будущей Венгрии), было непрочным. Гуннские вожди враждовали друг с другом, Гуннская держава («кочевая империя»), упрочившаяся под властью «бича народов» Аттилы в Паннонии, распалась после смерти правителя; натиск гуннов Аттилы был остановлен после «битвы народов» на Каталаунских полях в Галлии, где римлянам и их федератам германцам и аланам удалось в 451 г. разбить гуннов и их союзников. Гунны откочевали в причерноморские степи (см. ниже), где были вскоре ассимилированы теми кочевниками тюрками, которые пришли туда, ведомые гуннскими вождями.
Археологические памятники — погребения воинов, которые можно приписать собственно гуннам, в степной полосе Европы единичны: в процессе миграции культура гуннов изменялась под воздействием новых этнокультурных импульсов (что характерно для эпохи Великого переселения народов — ср. выше о готах и т. д.). Богатства, которые награбили и получили в виде даней с Ирана и Римской империи гунны и их союзники, были использованы для производства украшений т. н. полихромного стиля, поражающего своим варварским великолепием: оружие и костюм и даже сбруя коней были украшены золотом, обильно инкрустированным драгоценными и полудрагоценными камнями [Амброз 1981, 21 и сл.]. Богатств, накопленных цивилизацией, жаждали все «варвары». Византийский историк первой половины VI в. Прокопий Кесарийский передает завистливые слова вождя одного из позднегуннских объединений в Северном Причерноморье — утигуров; узнав, что император Юстиниан дал земли и принял на службу другое гунннское племя — кутригуров, гуннский вождь сетовал: «Мы живем в хижинах в стране пустынной и во всех отношениях бесплодной, а этим кутригурам дается возможность наедаться хлебом, они имеют возможность напиваться допьяна вином и выбирать всякие приправы. Конечно, они могут и в банях мыться, золотом сияют эти бродяги, есть у них тонкие одеяния, разноцветные и разукрашенные золотом»; далее гуннский вождь напоминает императору, что именно кутригуры угрожали римлянам (грекам-ромеям), а утригуры были их союзниками [Война с готами. VIII, 18]. Гуннов, по словам Аммиана Марцеллина, отличала «безмерная страсть к золоту». Однако в целом «роскошный» декоративный стиль (и, соответственно, «стиль жизни») был широко распространен у варваров эпохи Великого переселения народов и впитывал элементы древнего звериного стиля наряду с позднеримскими, византийскими и иранскими традициями. Это смешение стилей и традиций касалось всех сторон варварского быта: характерно, к примеру, что при дворе Аттилы пользовались, наряду с гуннским, языком разгромленных готов — он необходим был для общения с римлянами, давно знавшими готские обычаи и язык (ср. использование китайского языка при дворе шаньюя в Центральной Азии и т. п.). Этнокультурный синтез, восприятие различных культурных импульсов был свойствен эпохе Великого переселения народов, прежде всего — культуре движущей социальной силы этой эпохи, боевым дружинам и их вождям.
Гунны устраивали пышные похороны своим вождям; им, как и скифам в «Истории» Геродота, свойственна была «любовь к отеческим гробам»: в 440 г. они обвинили даже греческого епископа г. Марга, что он переправился на их сторону Дуная и разграбил могилы их правителей (в действительности, это был повод для начала боевых действий против Восточной Римской империи, похода на Константинополь, получения контрибуции — 2100 фунтов золота в год). Но могучие воины, сосредоточившие в своих руках несметные богатства, не смогли создать прочного государства. Для такого государства необходима устойчивая экономика: гунны, в отличие от центральноазиатских хунну, не смогли создать настоящих условий для синтеза земледельческого и скотоводческого хозяйства. Продукты земледелия изымались в виде дани с подвластных германских, фракийских и, возможно, славянских племен, но сам Аттила запрещал использовать под пашню пригодные для сельского хозяйства земли в Паннонии. Резиденция Аттилы напоминала огромный кочевой аул, постоянные деревянные жилища в нем сохраняли форму переносной юрты.
Гунны оказались прежде всего разрушителями: во время их походов и завоеваний прочих варваров окончательно распалась на Западную и Восточную (Византийскую) некогда единая Римская империя, разрушена рабовладельческая система хозяйства, наступила эпоха раннего Средневековья, которую называют также «темными веками» из-за разрушительных последствий варварских вторжений. Но Гуннская держава не стала частью формирующегося раннефеодального мира — мира новых государств и народов.
Тем не менее гунны сыграли важную роль в развитии этнической истории Евразии. Освоенные гуннами плодородные пастбища Подунавья — Паннонии — оставались вожделенными для следующих волн кочевого населения Евразии — аваров, венгров, которые обрели там свою «родину» уже в X в. Наконец, освободившееся после распада Готской и Гуннской держав и возвращения гуннов в Причерноморье пространство было отчасти занято новым населением, двинувшимся к византийской границе на Дунае. Среди прочих племен там были и славяне.
1Изданная в Казани в 2002 г. фундаментальная коллективная работа — 1 том «Истории татар» — посвящен народам Евразии в древности и раннем Средневековье. Столь широкая сводка материалов призвана продемонстрировать множественность этнических корней и компонентов любого этноса, в том числе татар, при том, что само имя татар - тюркоязычного народа в Центральной Азии — впервые упоминается в орхонских надписях в VI в. [История татар, 348].
2Греческий географ II в. н. э. Клавдий Птолемей помещает народ, именуемый «хуны», между некими бастарнами и роксоланами (племенным объединением аланов), то есть между Днепром и Меотидой; И. П. Засецкая отмечает, что если этот этникон и отражает появление группы гуннов в Восточной Европе, то это появление ещё не повлияло на ход восточноевропейской истории (История татар, 142).