В завершение этой главы необходимо коснуться еще одного народа, в первые века н. э. обитавшего на территории современной России. Речь идет об аланах. Народ этот успешно пережил этнические трансформации, ознаменовавшие переход от древности к Средним векам, чтобы позже сыграть значительную роль в жизни многих регионов Старого Света. Поэтому разговор о нем может послужить логическим мостиком между этнической историей народов России в древности и в раннем Средневековье.
Имя «аланы», как полагает большинство лингвистов, является одной из поздних форм издавна присущего ираноязычным племенам и уже упоминавшегося выше самоназвания арии (арийцы). В античных источниках интересующий нас народ впервые упоминается в середине I н. э. как обитающий в степях Восточной Европы: среди первых сообщивших о нем авторов следует назвать Сенеку, в трагедии «Фиест» поместившего их в низовьях Дуная, и римского поэта Лукана, назвавшего их среди соседей Кавказа. Правда, существует сомнение, не спутаны ли в тексте последнего аланы с обитателями Восточного Закавказья албанами. Но уже чуть позже данные об аланах как о восточноевропейском народе встречаются в источниках повсеместно и не вызывают удивления.
Вопрос о формировании аланов как самостоятельного этноса не имеет однозначного решения. Иногда появление этого нового названия на этнической карте Восточной Европы связывают с появлением в этом регионе действительно какого-то нового населения, а иногда — лишь с возникновением нового обобщенного наименования, обозначающего известные и до того племена [Кузнецов 1997, 158]. Некоторые исследователи видят прямую связь между именем аланов и более ранним этнонимом «роксоланы» (упомянутым еще Страбоном — см. Приложение,3), тогда как другие подчеркивают, что античная традиция достаточно четко эти народы различает. Иногда, опираясь на представленное у Птолемея [VI, 14, 9 и VI, 14, 13] комбинированное этническое имя аланорсы, аланов выводят из среды сарматов, одним из основных составных компонентов которой около рубежа н. э., как уже упоминалось, были племена аорсов, обитавшие между Кавказом и Нижней Волгой. Другие историки выводят аланов из более восточных областей степного пояса. Так, существует мнение, что аланы — народ не сарматского корня, а происходящий из среды массагетов; эту точку зрения подкрепляют свидетельства некоторых позднеантичных авторов — к примеру, Диона Кассия и Аммиана Марцеллина. Кое-кто основные данные, позволяющие наметить ранний этап этногенеза аланов, черпает из китайских источников. При этом исходят из распространенного представления, что фигурирующее там название владения Яньцай представляет китайскую передачу имени аорсов. Китайские хроники сообщают также, что после того, как страна Яньцай попала в зависимость от расположенного по течению Сырдарьи государства Кангюй, она стало именоваться Алань-ляо, или, по несколько искаженному переводу, Аланья [Бичурин 1950, т. II, 229; Малявкин 1989, 202—203]. В этих китайских свидетельствах часто видят первые упоминания аланов.
Китайские и античные источники об аланах поддаются сопоставлению между собой — особенно если допустить, что во всех приведенных текстах под разными именами могли фигурировать одни и те же племена. Поэтому гипотеза о среднеазиатском происхождении аланов получает все большее признание [Габуев 1999]. В дальнейшем данные античных авторов позволяют проследить их продвижение в Восточную Европу [Яценко 1993, 83—85]. Иосиф Флавий [Иудейская война, VII, 7,4] сообщает об имевшем место в 72 г. н. э. вторжении через Кавказ («Железные ворота», по античному преданию поставленные на пути варваров Александром Македонским) в Армению и Мидию аланов, которые суть «скифы», обитающие у Танаиса и Меотиды. Аммиан Марцеллин [XXXI, 2, 16—17] пишет о множестве аланских племен, разделенных по двум частям света. Это свидетельствует, что имя «аланы» стало обобщенным названием целого ряда кочевых народов уже в начале н. э.
Археологи при выделении памятников, приписываемых аланам, изначально исходили, прежде всего, из их причисления к народам сарматского круга. Так, в уже упомянутой четырехчленной периодизации савромато-сарматской культуры Б. Н. Граков [1947, 105—106, 120— 121] определял последнюю, позднесарматскую, стадию как аланскую, датируя ее II—IV вв. н. э. Однако это — чисто археологическая датировка, ибо, как уже сказано, имя алан известно по крайней мере с середины I в. н. э. Но относительно археологических следов ранних аланов в Предкавказье и на Северном Кавказе единства взглядов среди специалистов нет. Так, активная дискуссия ведется относительно происхождения распространенного здесь в позднеантичную и раннесредневековую эпоху катакомбного обряда погребения. Одни исследователи считают его привнесенным в этот регион извне в ходе продвижения народов сарматского круга; для раннего Средневековья выделяют два локальных варианта — западный и восточный, что, по их мнению, свидетельствует о «неоднородности аланской этнической среды и наличии в ней двух родственных племен», восходящих соответственно к сиракам и аорсам [Кузнецов 1973, 73]. Другие исследователи ведут обычай устраивать катакомбы с более восточной «аланской прародиной». Существует, однако, мнение, что катакомбный обряд был присущ северокавказским племенам еще до появления здесь сарматов; при этом не отрицается присутствие здесь в первые века н. э. ираноязычного населения, но по происхождению, обычаям и культуре оно кардинально отличалось от степных аланов, поскольку основу их составили местные иранизированные племена, получившие имя аланов от античных авторов как обобщающее наименование [Абрамова 1978, 81]. Пример этот показывает, что даже при относительном богатстве как письменных свидетельств, так и археологических данных их согласование для создания этноисторической интерпретации встречает значительные сложности [подробно об этой дискуссии см.: Ковалевская 1984]. Но сам факт пребывания аланов на Северном Кавказе сомнений не вызывает. Их потомкам было суждено сыграть заметную роль в этнической истории этого региона.