Высокий уровень ремесленного производства и рудного дела во Фракии дает основания предполагать соответствующие формы производственных отношений, в частности форм собственности. Для выяснения их приходится прибегать к косвенным свидетельствам, очень ограниченным и спорным источникам. Возможно, поэтому отсутствуют специальные работы, посвященные этой проблеме. Я попытаюсь осветить лишь некоторые ее аспекты. Они касаются прежде всего гончарного производства.

Гончарное производство

Материалом для исследования служит интересная коллекция гончарных изделий из раскопок Севтополя, опубликованная М. Чичиковой³²⁶. Это около 160 фрагментов горл или венчиков пифосов, каждый из которых имеет один или несколько знаков, сделанных штампом. Материал датируется концом IV—III в. до н. э. Автор этой интересной публикации группирует эти штампы по форме (круглые, прямоугольные); отдельно выделяет штампы со знаками (буквами?) и те, которые оттиснуты при помощи металлических украшений (фибул и серег). Особый раздел посвящен выяснению назначения этих штампов. В обширной эпиграфической литературе о назначении клейм на античной керамической продукции мало освещен вопрос о целях клеймения пифосов³²⁷. М. Чичикова, видимо, права, считая, что его надо решать в том же плане, как это сделано по отношению к амфорным клеймам. Она склоняется к мысли, что перед нами клейма, удостоверяющие принадлежность гончарных изделий определенным керамическим мастерским, знак владельца мастерской, т. е. приходит к выводу о существовании частной собственности в гончарном производстве³²⁸. Этот выеод, правильный, на наш взгляд, для конца IV в. до н. э., к которому относятся пифосы из Севтополя, естественно, не может быть применен для исследуемого времени, когда клеймение гончарных изделий вообще еще отсутствовало. Тем не менее клейма па пифосах из Севтополя сохранили, как нам кажется, черты, относящиеся к более ранней эпохе и свидетельствующие о ранних этапах возникновения собственности во фракийском ремесле. В этой связи следует обратить внимание на некоторые особенности севтопольских клейм.

Первая особенность, которую нам хотелось бы отметить, — это сохранение в клеймении принципа орнаментальное. В отличие от клейм греков, ставивших их один раз на каждом изделии, фракийские клейма на пифосах во многих случаях поставлены несколько (2, 4, 6) раз; клейма нанесены через равные промежутки³²⁹, так что стремление придать чм вид орнамента очевидно (см. табл. VI в конце книги).

Эта связь фракийского клеймения гончарных изделий с орнаментом особенно четко видна и на очень интересном сосуде из с. Болярово Елховского района (рис. 7). Это урпа из фракийского погребения, на которой между четырьмя ручками расположены четыре одинаковых стилизованных изображения фигуры животного³³⁰. На одной из этих фигур оттиснуто изображение двух фибул фракийского типа, точно таких же, какие можно видеть на клеймах севтопольских пифосов. Урна из Болярово как бы сочетает орнамент с клеймением. С одной стороны, и это правильно отмечает М. Чичикова³³¹, изображение на теле одного из четырех орнаментальных животных фибул (являющихся к тому же самостоятельной эмблемой) скорее воспринимается как клеймо, нежели как орнамент. С другой стороны, однако, совершенно очевидна орнаментальная функция изображений фибул — настолько органически они обе включены в изображение фигуры животного.

В научную литературу уже прочно пошел вывод о том, что орнаментация сосудов в доклассовых и раннеклассовых обществах не случайна, а связана со специфической племенной символикой; являясь как бы опознавательным знаком определенного племени или нескольких родственных племен и т. п., она указывала на принадлежность им этих сосудов и на изготовление их ими. На сосуде из Болярова, датируемом V³³² или IV в. до и. э.³³³, можно констатировать появление обычая клеймения. Оно возникает у фракийцев, как представляется, из орнаментации в тот период, когда появилась необходимость отметить изготовление сосуда не племенным коллективом, а отдельным лицом или семьей. На боляровской урне можно заметить начало этого процесса: клеймо не фигурирует как самостоятельный знак, оно еще органически связано с орнаментацией, но оно уже есть. Дальнейшее развитие этого процесса отражено во множестве различных клейм IV—III вв. до н. э. на пифосах из Севтополя, опубликованных в указанных работах М. Чичиковой и связываемых с появлением частных мастерских.

Интересно отметить и другую особенность фракийских клейм на пифосах. Среди многих изображений внимание привлекают четыре их вида: штампы с изображением двулезвийного топора³³⁴; восьмилепестковой розетты с точкой или кружком в центре³³⁵; штампы, оттиснутые с помощью украшений — фибул и серег³³⁶. Появление изображения двойного топора на фракийских клеймах нельзя считать случайным. Уже в очень ранние эпохи двойной топор — орудие труда или оружие приобрел здесь функции культового предмета³³⁷. Не без основания эти секиры связывают с культом Диониса: фракийцы их использовали для заклания животных, приносимых в жертву этому божеству; бесспорна также связь их и с культом богини Котис, символом которой они являлись³³⁸. В этом символе секире, тесно связанном со столь популярным во Фракии культом, есть основание видеть проявление общефракийской символики: общсфракийский характер культа Диониса отмечает античная традиция со времен Геродота. Постоянное присутствие изображений, связанных с этим культом, на монетах одрисских царей и племен подтверждает такую его трактовку³³⁹.

С точки зрения отражения общефракийской символики следует привлечь и наиболее часто фигурирующее на клеймах пифосов изображение многолучевой розетты с шаром в центре. Конечно, орнамент из розетт характерен для античного мира вообще, и было бы неверно видеть в нем чисто фракийский узор. Но следует отметить, что именно розетта в виде круга с шаром в центре, от которого расходятся 8 лучей, фигурирует в качестве постоянного символа на фракийских монетах, как в доодрисское, так и в одрисское время³⁴⁰. Его считают обычно солярным знаком³⁴¹ и также ставят в связь с культом Диониса — бога, которого во Фракии считали солнцем (Macrob., Sat., I, 18, 11) и «приносящим свет», на что указывает один из его эпитетов — φεροογής (Norm., Dion., 38, 81). Прямая связь восьмилучевой розетты с общефракийским культом Диониса дает основание считать и этот знак общефракийским символом.

Вероятно, этот же смысл имел и другой символ на клеймах пифосов — фибулы, названные современными археологами «фракийскими», потому что центром их производства и распространения была Фракия. То же самое можно сказать и еще об одном изображении на клеймах — серьгах местного изготовления в виде открытых подвесок, большое количество которых находят в богатых погребениях Фракии и сопредельных с нею стран. Если в изображениях секиры и розетты следует усматривать проявление, так сказать, идеологического единства (общефракийский культ), то вторую пару изображений (т. е. серьги и фибулу) можно рассматривать как символ фракийского единства в материальной культуре (характерные фракийские украшения)³⁴².

Появление в качестве клейм на гончарных изделиях общефракийских символов, два из которых фигурируют также и на фракийских монетах, дает повод ставить вопрос о том, не царские ли клейма перед нами. Не были ли в таком случае фракийские пифосы с этими знаками изготовлены в царских мастерских?

Существование царских мастерских в эллинистическое время (с IV в. до н. э.) — факт, достоверно установленный. Клейма с именами царей и их титулами найдены на Боспоре³⁴³, в Пергаме³⁴⁴. Их следует трактовать как обозначение продукции из керамических мастерских, принадлежавших государству в лице царей 129. Основанием для этого вывода послужили как царские имена на клеймах, так и надписи Βασιλική и Βασιλικός на них. На фракийских пифосах нет, как видим, подобных обозначений. Но для аналогии с Боспором и Пергамом есть все же основания. Прежде всего — присутствие на группе клейм пифосов тех же эмблем (двойного топора и восьмилепестковой розетты с шаром в центре), что и на монетах, выпускавшихся одрисскими царями. Совпадение это может служить указанием на царскую прерогативу как выпуска монет (что бесспорно), так и изготовления пифосов с этими клеймами. Очень важно в этой связи указать на группу боспорских клейм на черепице с надписью Βασιλική и эмблемой, изображающей трезубец и дельфина. Подобные эмблемы имеются на статерах боспорских царей Игиэнопта и Перисада из династии Спартокидов³⁴⁵. В. В. Шкорнил с полным основанием полагает, что это совпадение эмблем на черепице с надписью «царская» и на монетах боспорских царей является указанием на то, что дельфин и трезубец были именным знаком Спартокидов. Полная аналогия этому явлению во фракийском материале заставляет и нас сделать вывод, что на фракийских пифосах с эмблемой двойного топора и розеттой описанного типа стоит клеймо царских мастерских. Есть и более этнически близкая аналогия царскому клеймению, причем уже не на черепице, а на сосудах. Мы уже упоминали надпись на сосуде из Дслул Грэдиштей «Decebalus per Scorilo»³⁴⁶, переведенную В. Георгиевым «Децебал, сын Скорило»³⁴⁷. Скорило, царя даков («Scorylo Dacormn dux»), во время гражданской войны в Риме упоминает Фронтин (Straleg., I, 10, 4).

Важно отметить и еще одно обстоятельство. Если, как считают, пифосы из-за своих размеров, веса и отсутствия ручек — сосуд нетранспортабельный³⁴⁸, трудно объяснить, почему пифосы с такими же клеймами, как в Севтополе, находят и в других местах Болгарии, достаточно отдаленных друг от друга. Так, из известных нам находок пифосов с клеймами следует упомянуть фрагмент устья пифоса, найденный близ Софии³⁴⁹; изображение на его клейме (восьмилучевая розетта) сходно (но не идентично: оттиснуто другим штампом!) с изображением на некоторых клеймах, оттиснутых на севтопольских экземплярах³⁵⁰. Другая подобная находка — клеймо на пифосе из с. Долно Сахране близ Севтополя: изображение восьмилучевой розетты³⁵¹ сходно с севтопольским и софийским клеймами.

То обстоятельство, что эти нетранспортабельные сосуды найдены в различных областях Фракии, скорее всего указывает на изготовление их в нескольких расположенных в различных местах страны мастерских³⁵². Сходные же изображения на штемпелях этих мастерских могут служить указанием на то, что хозяином их было одно и то же лицо. Наиболее правильно будет считать, что этим лицом был царь, так как невозможно предположить, чтобы в одрисское время во Фракии кто-либо кроме царя имел бы гончарные мастерские, расположенные в различных местах страны. Не случайно, видимо, и то обстоятельство, что на пифосах из Долно Сахране, Софии и Севтополя стоят штампы восьмиле-пестковой розетты с точкой в середине, т. е. как раз с той эмблемой, которую мы склонны приписывать царским мастерским.

Во всех этих сравнительно поздних севтопольских и других эпиграфических материалах (IV—III вв. до п. э.) мы склонны видеть завершение и более яркое проявление процесса возникновения царской собственности в ремесленном производстве, который начался в более раннее время. Можно полагать, как это и было на Боспоре³⁵³, что царские клейма па гончарных изделиях Фракии фигурируют не только в результате появления царских мастерских, но и вследствие укоренившегося права царей на земельную собственность, включавшего также и право на источники сырья для гончарного производства — глину. Однако ограниченный материал, касающийся лишь одной из отраслей гончарного производства, а именно пифосов, не дает, конечно, возможности делать выводы о всем гончарном производстве или (тем более) ремесленном производстве Фракии в целом.

Рудники

Наша осведомленность о формах владения рудниками обязана сведениям античных авторов о Пангейских рудниках и о доходах, которые получали с них афинский тиран Писистрат и крупнейший греческий историк и афинский полководец Фукидид, сын Олора.

Писистрат и Пангейские рудники

Сведения о деятельности Писистрата во Фракии (конец 50-х — начало 30-х годов VI в. до н. э.) ограничиваются 64-м разделом 1-й главы «Истории» Геродота и 2-м разделом 15-й главы «Афинской политии» Аристотеля. Геродот (1, 64) рассказывает нам, что Писистрат в третий раз подчинил себе Афины благодаря помощи союзников и доходам ( χρημάτων συναδοισι), получаемым частью на месте, частью с берегов р. Стримона. Сходно и сообщение Аристотеля (Ath. pol., 15, 2) о том, что в период второго изгнания Писистрат переехал в окрестности Пангейских гор, где запасся доходами ( χρηματισμένος ). Слово χοήμα (и производные от него) имеет, как известно, несколько значений, из которых в данном контексте приемлемы следующие: имущество, деньги, доход, прибыль³⁵⁴. Сделать выбор среди этих терминов трудно. Однако место во Фракии, где Писистрат добывал, по свидетельству источников, свои доходы, р. Стримона (по Геродоту), в окрестностях Пангеев (по Аристотелю), не без основания наводит исследователей на мысль, что речь идет о доходах с рудников, которыми была столь богата область нижнего Стримона и соседние с нею Пангейские горы. Приток серебра в Афины в период около 550 г., когда тиран начал чеканку знаменитых афинских монет с изображением Афины и совы³⁵⁵, подтверждает это предположение.

Было бы важно решить, каковы были права Писистрата на эти рудники, что давало ему право получения доходов с них. Как уже было отмечено, источники ни разу не сообщают нам, что Писистрат владел рудниками, но только о том, что он владел доходами с них. Если бы была полная уверенность, что эта терминология вполне продуманна и неслучайна, то можно было бы определенно утверждать, что афинский тиран получил у фракийцев рудник на откуп и таким образом приобрел с него доход. По у нас нет в этом полной уверенности, а только лишь возможность предполагать, что сведения Геродота и Аристотеля точны. Этому способствуют два обстоятельства. Во-первых, источниковедческие соображения. Совершенно очевидно, что Аристотель опирался не только на сведения Геродота (хотя и использовал их — Ath. pol., 14, 3) — все его данные о фракийском периоде пребывания тирана полнее геродотовых (ср., например., Herod., I, 61, и Ath. pol., 15, 2), а иногда и расходятся с ними (ср., например, Ath. pol., 14, 4 и Herod., I, 60). Тем не менее в отношении использования рудников оба источника совершенно единодушны— Писистрат имел с них лишь доходы. Это обстоятельство дает больше оснований воспринимать терминологию источников как вполне выработанную и предполагать, что владение доходами не означало приобретение рудника в частную собственность. Второе обстоятельство, подтверждающее это предположение, заключается в том, что получение доходов с Пангейских рудников носило временный характер и право на эти доходы не передавалось по наследству: Писистратиды доходы с этих рудников уже не получали. Ясно также, что ни Писистрат, ни его сыновья не владели землей, на которой был расположен рудник: удалившемуся в изгнание после смерти тирана его сыну Гиппию македонский царь Аминта I в доказательство своей дружбы предлагает жить в Анфемунте (Herod., V, 64), неподалеку от тех мест, которые приносили столь большой доход его отцу и куда Гиппия мог бы уехать, сохранись по праву наследования эти места в собственности сыновей Писистрата.

Если отбросить возможность завоевания Пангейского рудника и обложения жителей его налогом и учесть временный характер получения доходов с него Писистратом, то следует скорее всего предполагать, что афинский тиран получил часть копий на откуп, заключив с фракийцами выгодную для обеих сторон сделку. Во всяком случае, рудник не был его частным наследственным владением, как это иногда считают³⁵⁶.

Фукидид и рудник в Скаптесиле

Вопрос о владении рудниками во Фракии тесно связан также с биографией Фукидида — знаменитого историка древности. Известно, что Фукидид получал доход с золотых приисков в Скаптесиле, находящихся в восточной части Пангейских гор³⁵⁷, что доход с этого рудника он использовал для сбора информации у очевидцев и участников Пелопоннесской войны, чтобы написать свою «Историю»; что здесь, в тени платана, он писал свой знаменитый труд и, вероятно, здесь же был убит.

О том, на каком основании Фукидид владел рудником в Скаптесиле или доходами с этого рудника, в античной литературной традиции существуют различные версии.

Первая из них высказана Марцеллином и Плутархом. Биограф Фукидида Марцеллин сообщает нам, что Фукидид был потомком Мильтиада Старшего (I), Стесагора и Мильтиада Младшего (III), женившегося на Хегесипиле — дочери фракийского царя Олора (V. Thuc., 4—13). Важнейшим доказательством такого происхождения, указывает биограф (V. Thuc., 14), «считают его большой достаток ( τήνολλήν irsptotxnav), имущество во Фракии и золотые рудники в Скаптесиле». Этот параграф жизнеописания дает как будто основание считать, что Фукидид получил в наследство от своих знатных предков — правителей Херсонеса (последним из которых был его прадед, Мильтиад Младший (III), женатый на дочери фракийского царя Олора) богатство во Фракии и золотые прииски в Скаптесиле. Аналогичны и еще более определенны сведения Плутарха (V. Cim., 4): «Кимои, сын Мильтиада, родился от матери фракияики Хегесипилы, дочери царя Олора, как это видно из посвященных ему самому стихов Архелая и Меланфия. Поэтомуто историк Фукидид, который приходился Кимону родственником, был также сыном Олора, носившего это имя в честь своего тезки-предка, и владел золотыми рудниками во Фракии (και ουσειχ περί την Θοάκην έκέκτητο)». Если принять версию Плутарха — Марцеллина, то следует считать, что в течение нескольких поколений рудник переходил по наследству представителям полуфракийского рода, причем наследование это имело место уже во времена Мильтиада Старшего (I) и Олора (1), т. е. во второй половине VI в. — начале V в. до н. э., и сила его не была утрачена еще и в самом конце V в., когда изгнанный из Афин за сдачу спартанцам г. Амфиполя, Фукидид провел в Скаптесиле свои последние годы (с 424/3 по 405/4 г. до н. э.)³⁵⁸, получая доход от рудника. Т. е. мы должны были бы признать наличие развитой частной собственности на рудники у фракийцев со второй половины VI в. (причем и эта дата может быть признана слишком поздней, так как мы не знаем, по какому праву получил рудник Олор).

Однако эта версия Марцеллина—Плутарха имеет слабые стороны. Во-первых, следует обратить внимание на порядок наследования рудника, для чего важные сведения можно почерпнуть из родословной Фуки-дида. Происхождение крупнейшего историка древности издавна интересовало ученых от античного и средневекового периода до новейшего времени³⁵⁹. Результат этих работ может быть представлен схемой (рис. 12), составленной мною на основании схем, фигурирующих в работах по этому вопросу Н. Хэммонда³⁶⁰ и Е. Кавеньяка³⁶¹. Мы совсем не имеем сведений о том, какова была последовательность передачи рудника от одного владельца к другому; но по версии Марцеллина — Плутарха можно сравнительно определенно указать на конечные звенья этой цепи; фракийский царь Олор (I) и его праправнук Фукидидисторик. Ясно, что Фукидид — не единственный потомок и что, передав ему рудник, его прадед и прабабка (Мильтпад (III) иХегесипила (I) обошли бы наследством потомков по мужской линии своего сына Кимона и его детей³⁶², передав Скаптесиле наследнику их дочери. Этот порядок наследования по материнской линии идет вразрез с достоверными сведениями о семье у южных, особенно — у юго-восточных фракийцев, которые определенно указывают на развитые патриархальные отношения у этих племен и наследование по отцовской линии³⁶³.

Сомнение внушает, во-вторых, и еще одно обстоятельство. Как мог Фукидид, потомок Мильтиада, правившего в Херсонесе на Галлипольском полуострове, заполучить богатейший рудник, расположенный совсем в другом месте Южной Фракии, много западнее, напротив острова Фасоса? Где было царство Олора и Хегесипилы? Источники не указывают, каким из фракийских племен правил Олор. Естественнее всего было бы считать его царем нескольких фракийских племен, в число которых во всяком случае входили племена Херсонеса; породнившись с Олором, Мильтиад и рассчитывал укрепить свою власть. Такой точки зрения придерживаются исследователи (из них наиболее категорически высказался П. Пердризе³⁶⁴), отрицающие возможность наследования рудника от Олора. Е. Каваньяк, напротив, выдвинул предположение, что Олор был царем не херсонесских фракийцев, а тех, которые жили в Пангейской области, и что, следовательно, Мильтиад Старший (III) мог наследовать от отца своей жены пангейский рудник Скаптесиле. Поводом для такого утверждения послужили хронологические соображения, приведшие Каваньяка к мысли о том, что Мильтиад женился на Хсгесипиле в промежуток между 510 и 506 г.³⁶⁵ А это был тот период, когда, как думает автор, Мильтиад расплачивался за свою попытку помочь скифам против Дария и вынужден был бежать из Херсонеса в Пангейскую область и искать поддержки у царя Олора, заключив брак с его дочерью. Утверждения Каваньяка страдают помимо хронологических неточностей и логической ошибкой: он считает бесспорным то обстоятельство, которое как раз и надо доказать, — что Олор был царем Пангейской области и что Мильтиад бежал именно туда.

Необходимость как-го объяснить наследственные права Фукидида в Пангеях давит и на других исследователей, которые называют Олора не «царем фракийцев» (как его называют все источники), а царем сатров³⁶⁶ (сапеев), владевших рудником в Скаптесиле. Более обоснованна, однако, аргументация Н. Хэммонда, который считает, что брак с Хегесипилой произошел вскоре после первого приезда Мильтиада в Херсонес, около 515 г.³⁶⁷, т. е. до экспедиции Дария на скифов, и не может быть, следовательно, связан с бегством из Херсонеса, вызванным приближением возвращающейся из скифского похода персидской армии. Итак, вопрос о том, владел ли Олор и его дочь — царевна Хегесипила рудником в Скаптесиле, не может быть при современном состоянии источников решен положительно. А между тем это необходимое условие для подтверждения версии о преемственности в наследовании рудником от Олора до Фукидида.

Против этой версии, в-третьих, и ход политических событий в Пангейской области. Это было место многочисленных сражений, имевших целью отнять этот богатейший район у фракийцев. Достаточно беглого очерка военных столкновений вокруг этих приисков, чтобы поставить под сомнение возможность удерживать их в руках одного рода. Действительно, известно, что в 493 г. Скаптесиле у фракийцев отняли фососцы (Herod., VI, 46), после чего Афины повели интенсивные военные действия для захвата района Пангейских гор (кампания под руководством Мильтиада 489 г.; кампания под руководством Кимона 475 г., борьба зз Эйон, Девять Путей; военный конфликт с Фасосом 469—467 гг.; сражение у Драбеска в 464 г.), во время которых рудник несколько раз переходил из рук в руки.

К этим соображениям надо прибавить, в-четвертых, и противоречие в самом тексте Марцеллина. В другом месте жизнеописания Фукидида ( § 19), в отличие от того, что мы читали в § 14, Марцеллин сообщает нам: «Женился Фукидид на фракиянке из Скаптесиле, женщине очень богатой и владевшей во Фракии приисками». Мало что можно сказать pro или contra этой версии. Можно лишь заметить, что версия § 19 исключает первую, высказанную им же в § 14, так как в § 14 утверждается приобретение рудника по наследству от знатных предков, а в § 19 от богатой жены. Это обстоятельство ставит под вопрос достоверность обоих параграфов жизнеописания Фукидида у Марцеллина.

Высказанные соображения заставляют весьма скептически отнестись к версии Марцеллина — Плутарха о приобретении Фукидидом рудника по наследству и обратиться к авторам, излагающим вторую версию. Она заслуживает особого внимания, так как высказана самим Фукидидом. Описывая тот период Пелопоннесской войны, когда в 424 г. спартанцы под руководством Брасида осаждали союзный с афинянами город Амфиполь на нижнем Стримоне, он рассказывает (IV, 105, 1): «Тем временем Брасид, опасаясь прибытия вспомогательных кораблей от Фаcoca и зная, что Фукидиду принадлежит разработка рудников ( κττ,σιν έργασίας ) в этой части Фракии и что благодаря этому он имеет значение среди влиятельнейших людей материка, торопился овладеть городом...» Ни здесь, ни где-либо в дальнейшем историк не сообщает нам, что он владеет рудниками, но что ему принадлежит лишь разработка их. На эту весьма осторожную формулировку обратили внимание несколько исследователей. Некоторые из них видят в ней свидетельство того, что Фукидид имел аренду на эксплуатацию рудника³⁶⁸. Однако слово «аренда», как мы видим, у Фукидида ни разу не фигурирует. Такое восприятие текста Фукидида объясняется тем, что, как эти исследователи полагают, после поражения Фасоса в 468—465 гг. афиняне захватили материковые владения этого острова с рудником в Скаптесиле; иоэтомуде вполне естественно распространять на этот рудник те формы эксплуатации, которые имели место в Аттике, в Лаврийских рудниках, т. е. аренду. Но аналогия с Лаврийскими рудниками после работы П. Пердризе должна отпасть. Он с очевидностью доказал, что после победы Афин над Фасосом им все же не удалось осуществить главную задачу кампании — захватить Скаптесиле: рудник оставался в руках фракийцев³⁶⁹. Дальнейшие события не изменили этого положения. Фукидид, изгнанный в 424 г. из Афин за сдачу Амфиполя спартанцам, нашел убежище в Скаптесиле и пробыл там в изгнании 20 лет. Если бы Скаптесиле принадлежала Афинам или союзному с ними городу, то она не могла бы принять изгнанника. Эти аргументы, доказывающие факт владения фракийцами рудником во второй половине V в., естественно приводят Пердризе к выводу о том, что Фукидид получил право на разработку рудников в Скаптесиле не от афинян, а от фракийцев.

Для определения того, что следует понимать под фукидидовым выражением κτηοιν εργασίας, надо иметь в виду те данные, которые можно извлечь из других источников о формах владения фракийцами рудниками³⁷⁰. Среди них прежде всего Геродот, сообщающий нам (VII, 112), что всеми рудниками Пангеев пользуются ( νέμονται )³⁷¹ пиерияне, одоманты и главным образом сатры.

Подтверждение словам (или, вернее, разъяснение этих сведений) Геродота дают, как мне кажется, надписи на фракийских монетах. Г. Геблер обратил внимание на один из вариантов надписей на монетах племени бизалтов, отличающийся по своей грамматической форме от других легенд (см. рис. 10, стр. 181) на монетах этого племени и требующий поэтому соответствующего дополнения недостающих слов в надписи. Надпись ΟΣΑΓΤΙΚΩΝ или ΟΙΣΑΛΤΙΚΩΝ³⁷², представляющая собой притяжательное прилагательное в родительном падеже множественного числа («бизалтских»), он предложил дополнить словами . μετάλλων ργυρος³⁷³, т. е. монета (серебро) бизалтских рудников. Если принять надпись Βισαλτιν.ών μετάλλων άργυρος, восстанавливаемую Г. Геблером, то можно полагать, что в конце VI или начале V в. до н. э. рудником совместно владело племя бизалтов³⁷⁴.

Изложенные данные дают возможность высказать некоторые соображения относительно форм владения рудниками во Фракии VII—V вв. до н. э. Рудники находились в собственности фракийских племен, члены которых выступали как производственный коллектив, совместно владеющий рудными богатствами и совместно же использующий доходы от их разработки (вспомним огромные монеты конца VI — начала V в. необычайно больших номиналов у фракийцев). Этот принцип начал, однако, с середины VI в. до и. э. претерпевать изменения: в особых случаях право на преимущественное получение доходов с рудников начали приобретать отдельные лица. Таковым был Писистрат, в котором фракийские вожди видели своего влиятельного союзника. В дальнейшем можно констатировать получение значительных доходов с рудников знатными фракийцами. Среди них Мильтиад Старший, женившийся на дочери фракийского царя Олора; историк Фукидид, соединивший две ветви знатных семей, ведущих свое происхождение от Олора, и женившийся на очень богатой фракиянке. Видимо, частичный доход с рудников давался представителям наиболее знатных и влиятельных фракийских семей; это была привилегия, уже отличавшая их от рядовых членов племени, получавших равный доход с рудных богатств³⁷⁵.

Передача этой привилегии по наследству не была еще твердо установленным правилом, но у представителей знатных родов было больше прав на претензию такого рода. Сын Мильтиада Младшего от брака с „Чегеснпилой Кимон этого права уже не имел, как не имел его, видимо, в конце жизни и сам Мильтиад³⁷⁶. Получение этой привилегии было и во второй половине V в. до н. э. экстраординарным и почетным. Об этом прямо говорит сам о себе Фукидид (IV, 105): «...благодаря этому (т. е. благодаря тому, что Фукидид имел право на разработку золотых приисков. — Т. 3.) он имеет влияние среди значительнейших людей материка». Его авторитет в Южной Фракии был настолько велик, что афиняне избрали Фукидида стратегом Фракийского берега без прохождения им предшествующих обычно этому высокому званию должностей. Масштаб отмеченного явления установить невозможно.

В качестве предположения, по аналогии с собственностью на землю во Фракии, можно высказать мнение о том, что с усилением власти фракийских царей они захватили право на использование и получение дохода с фракийских рудников. Известно, что доход с македонских рудников (в том числе и фракийских, захваченных македонцами) получали цари Македонии.

---

³²⁶ В. Георгиев. Указ. соч., стр. 7.
³²⁶ М. Cicikova. Les timbrees sur pithoi de Seuthopolis. BCH, 1958, XXXII, II, p. 466—481; M. Чичикова. Печати с изображения на накити върху пигоси от Севтополис. «Изследования в чест на акад. Л. Дечев». София, 1958, стр. 475 сл.
³²⁷ М. Чичикова. Указ. соч., стр. 482, прим. 1 — 7.
³²⁸ М. Cicikova. Указ. соч., стр. 477; М. Чичикова. Указ. соч., стр. 483—485. 113 М. Cicikova. Указ. соч., стр. 471, рис. 8; стр. 473, рис. 13, 14.
³²⁹ В. Миков, Г. Георгиев, И. Джамбазов. Водач за ар.хеологическия музей. София, 1952, табл. XIV и стр. 28; А. Милчев. Тракокимерийски находки в българските земли. ИБАИ, 1955, XII, ч. 2, стр. 366. 115 М. Чичикова. Указ. соч., стр. 487.
³³⁰ А. Милчев. Указ. соч.
³³¹ В Миков, Г. Георгиев, //. Джамбазов Указ. соч., стр. 28.
³³² М. Cicikova. Указ. соч., стр. 473, рис. 14, табл. XXIX, 3; М. Чичикова. Указ. соч., рис. 5—7.
³³³ М. Станчева. Археологически материали за прсдримска София. ИБАИ, XXIX, 1966, стр. 232, рис. 4.
³³⁴ М. Cicikova. Указ. соч., стр. 471, рис. 10, табл. XXVIII. 1—9.
³³⁵ Там же, стр. 479, рис. 15, табл. XXVIII, 1—6; М. Чичикова. Указ. соч., стр. 475—485, рис. 1—Ю.
³³⁶ Р. Попов. Културеи живот на нредисторическия човек в България, ч. II. София, 1930, стр. 25, рис. 11; А. Милчев. Тракокимсрийски находки н български земи, стр. 367; Т. Герасимов предполагает, что ими пользовались как денежными знаками («Колективни находки на монети през 1940 г.» ИБЛИ, XIV, 1943, стр. 283).
³³⁷ Милчев Тракокимерийски находки в български земи, стр. 367.
³³⁸ Златковская. Ранние монеты южнофракийских племен (к вопросу о происхождении культа Диониса). НЭ, т. VII, 1967, стр. 14.
³³⁹ Там же, табл. па стр. 12—13.
³⁴⁰ В. Head. ВМС. Macedonia, pi. XXVI; I. N. Svoronos. L'Hellenisme primitif. , p. 201; Т. Герасимов. Декадрахма на тракийското племе дерони. ИБАИ, XX, 1955, стр. 577.
³⁴¹ М. Чичикова нрава, заметив, что изображения на клеймах севтопольских пифосов часто совпадают с фасосскими амфорчыми клеймами, на которых, между прочим, тоже есть двойной топор и розетта. Следовало бы объяснить, почему именно фасосские эмблемы были популярны в центре Фракии. Пет оснований считать, что в торговле Фракии доминировали связи именно с этой греческой колонией. Скорее надо предположить, что совпадение в сюжетах изображений на фасосских и севтопольских клеймах объясняется единой этнической средой и культурой, их породившей, именно фракийской средой, игравшей на Фасосе не только в древнее, по еще и в римское время огромную роль (Н. Seyrig. Quatre cultes de Thasos. BCH. LI, 1927, p. 214—219; P. Collart. Phylippes, ville de Macedone. Paris, 1937, p. 91; P. Poilloux. Recherches sur l'histoiro et les cultes de Thasos. Paris. 1954, p. 14—17, 339, 355; P. Bernard. Ceramiques de la primiere moitie du VII0 siecle a Thasos. BCH, LXXXVIII, 1964, I, p. 142—144; F. Salviat. Decrets pour Epie fille de Dionysios deesses et sanctuaries Thasiens. BCH, LXXXIII, 1959, I, p. 379—381).
³⁴² Граков. Эпиграфические документы царского черепичного завода в Пантикапее. ИГАИМК, вып. 104, 1934, стр. 204—208; В. Ф. Гайдукевич. Строительные керамические материалы Боснора. Там же, стр. 266.
³⁴³ С. Schuchhardt. Altertumer von Pergamon, Bd. VIII, 2: Die Inschriften von Pergamon, II. Berlin, 1895, S. 393.
³⁴⁴ В. Ф. Гайдукевич. Указ. соч., стр. 293; см. также: Б. И. Граков. Эпиграфические документы..., стр. 208—209.
³⁴⁵ Б. И. Граков. Эпиграфические документы..., стр. 208; В. Ф. Гайдукевич. Указ. соч., стр. 278.
³⁴⁶ С. Daicoviciu. Noi contributii la problema statului dac. SCIV, VI, 1-2, 1955, ? 57, 59, 200-202, fig. 7-9.
³⁴⁷ В. Георгиев. Тракинският език, стр. 25.
³⁴⁸ Б. Граков. Тара и храпение сельскохозяйственных продуктов в классической Греции VI—IV вв. до п. э. ИГАИМК, вып. 108, 1935, стр. 151.
³⁴⁹ М. Станчева. Археологически материали за прсдримска София. ИБАИ, XXIX, 1966, стр. 232, рис. 4.
³⁵⁰ Например: М. Cicikowa. Указ. соч., рис. 13, табл. XXVII, 8.
³⁵¹ Л. Гетов. Могилии погребения при с. Долно Сахране, Старозагорско. ИБАИ, XXVIII, 1965, стр. 206 рис. 6.
³⁵² К сожалению, авторы публикаций не рассматривают качество глины. Возможно, анализ глины подтвердил бы наше предположение.
³⁵³ В. Ф. Гайдукевич. Указ. соч., стр. 271.
³⁵⁴ Вряд ли можно его переводить в данном случае как «налог». Писистрат был во Фракии частным лицом и не имел, уходя и изгнание, никакого войска; обложение же на логом фракийских племен потребовало даже у царей Персии с их огромной армией очень интенсивных усилий, которые отнюдь не всегда имели успех, но р. ? ure_ The Origin of Tyrannis, p. 52, note 8; p. 53, note 2.
³⁵⁵ Шахермейср {P. Schachermeyer. R. ?., s. v. Peisistratos, S. 179) и Ж- Вилнер (J. Wiesner. ??? Thraker. Stuttgart, 1963, S. 80) употребляют термин «Besitz».
³⁵⁶ P. Perdrizp.l. Scaptesyle, p. 23.
³⁵⁷ Ф. Г. Мищенко. Фукидид и его сочинение (предисловие к книге: Фукидид. История. М„ 1915, стр. XLV сл.; LXV, прим. к стр. XXV).
³⁵⁸ Ed. Meyer. Forschungen zur Allen Geschichte. Halle, 1899, S. 41—45; P. Perdrizet. Scaptesyle, p. 21—22; Ф. Г. Мищенко. Фукидид и его сочинение, стр. XXXVI — XXXVII; Е. Cavaignac. Miltiade et Thucydide. «Revue de philologie», 1929, p. 281-
³⁵⁹ P. Collart.Philippes, p.65.....66; I. Kirchner. Prosopographia attica, s.?.?'????????, t. I, Stemma, p. 470; /. Russu. Die Herkunft des Historikers Thukydidos. ИБАИ, XVII, 1950, стр. 35—40; N. G. L. Hammond. The Philaids and the Chersonese. «The Classical Quarterly». N. S„ vol. VI, N 3-4, 1956, p. 113—129.
³⁶⁰ N. G. L. Hammond. Указ. соч., стр. 121.
³⁶¹ Cavaignac. Указ. соч., стр. 283.
³⁶² У Мильтиада был сын Лакедемопий (Dittenb., Syll., I, ? 51).
³⁶³ Фол. Демографска ? социална структура на Древна Тракия. София, 1970, сгр. 140—141. Мы исключаем возможность предположения, что Скаптесиле наследовали но женской линии, а другие, более богатые месторождения — по мужской. Скаптесиле — наиболее мощный рудник Южной Фракии, дававший баснословный доход в 80 талантов ежегодно (Herod., VI. 46); именно его следует считать основным богатством предков Фукидида, которое должно было передаваться по мужской линии.
³⁶⁴ Perdrizet. Указ. соч., стр. 21; см. также. Ed. Mayer. Указ. соч., стр. 44.
³⁶⁵ Е. Cavaignac. Указ. соч., стр. 281 сл. Автор исходит из того, что Кимон (родившийся от второго брака Мильтиада — на Хсгесипиле), который был стратегом в 476 г. ,не мог родиться ранее 506 г. (terminus post quern); дети же Мильтиада ют первого брака Метиох и Эльпиника могли родиться между 520 и 510 г. до н. э. (последняя дата — terminus ante quetn). Надо, однако, сказать, что хотя вся генеалогическая таблица Кавеньяка достаточно обоснованна, ее хронологическая часть очень уязвима, так как автор исходит из самых общих данных о времени браков и прохождения должностей у греков. Безусловно, здесь возможны просчеты на 2—3 года, которые полностью сводят на нет всю аргументацию этого автора (см. ниже мнение го этому вопросу Хэммонда).
³⁶⁶ Obst. RE, s. v. Miltiades, S. 1681. С ним согласен и П. Колларт (P. Collart. Указ. соч., стр. 65, прим. 2).
³⁶⁷ A. G. L. Hammond. Указ. соч., стр. 118 и 123. При этом он опирается на Геродота, рассказывающего о женитьбе на Хегесипиле в том же предложении, где он говорит о первых действиях Мильтиада в Херсонесе, т. е. около 514 г., и приводит данные о том, что Мильтиад в 511/10 г. был изгнан из Херсонеса скифами и пробыл в Афинах до 496 г.
³⁶⁸ A. Boeckh. Staatshaushallung der Athcner. Berlin, 1886, I, S. 380—381; V. V. Blummer. RE, s. v. Gold, S. 1563; P. Perdrizet. Указ. соч., стр. 21; P. Collart. Philippes, p. 49; С. Жебелев. Фукидид и его творение, стр. XXXVII. Против того, чтобы рассматривать владения Фукидида как аренду, резко возражает Р. В. Шмидт («Очерки по истории горного дела и металлообрабатывающего производства в античной Греции»,—«Из истории материального производства античного мира». ИГАИМК, выи. 108, 1939, стр. 233), однако аргументы ее сводятся лишь к утверждение о том, что фракийцыде находились еще на стадии родового строя.
³⁶⁹ Perdrizet. Указ. соч., стр. 20—22.
³⁷⁰ P. Perdrizp.l. Scaptesyle, p. 23.
³⁷¹ Мы не можем привлечь для рассмотрения вопроса об аренде рудников во Фракии сообщение Ксенофонта о фракийце Сосии (De vectig., IV, 14), которому известный афинский политический деятель Никий поручил быть надсмотрщиком над тысячью рудокопов, так как этот фракиец арендовал не рудники, а рабов-рудокопов; кроме того, совершенно ясно, что речь идет не о рудниках во Фракии, а о Лаврийских рудниках (Д. Димитров. Един нов паметник за античного робство, в римека Тракия. София, 1949, стр. 11; С. Мулешков. Обществено-икономическият строй,.., стр. 160; В. Велков. Робството..., стр. 38; V. Velkov. Zur Erage der Sklaverei auf der Balkannalbinsel warend der Antike. EB, 1964, N 1, S. 130; А. Милчев. Социално-икономичес кият... строй..., стр. 534).
³⁷² Глагол, имеющий несколько значений, в данном контексте можно переводить: «имеют в своем распоряжении (в своей власти)», «обладают», «владеют», «эксплуатируют», «пользуются». Именно это место у Геродота древпегреческо-русскнй словарь И. X. Дворецкого — С. И. Соболевского (М., 1958, стр. 1127, ЛЬ 17) приводит как пример указанных случаев употребления этого глагола.
³⁷³ РМ, S. 49, N 4, 5; Taf. XII, 4; XII, 6.
³⁷⁴ Там же, стр. 48, N 3.
³⁷⁵ Судя по месту расселения бизалтов, речь скорее всего идет о серебряных рудниках в горах Дпзорон, но локализация самого этого месторождения спорна (см. S. Casson. Macedonia, Thrace and Illyria. Oxford, 1926, p. 62—63).
³⁷⁶ Такое понимание организации распределения доходов с рудников примиряет, между прочим, разобранные выше версии источников о получении Фукидидом доходов. С версией, данной самим Фукидидом, в этом смысле можно связать слова Плутарха (V. Cim., 4) и Марцеллина (§ 14), видящих в знатном фракийском происхождении