В VI в. в экономическом и культурном отношении ведущая роль в греческом мире принадлежала не Балканскому полуострову, а греческим колониям (прежде всего ионийским) на западном побережье Малой Азии: Милету, Эфесу и другим городам [ср. 363, с. 170]. Они располагали обширными плодородными землями, имели высокоразвитое ремесленное производство, и им были доступны рынки Передней Азии. Еще в VIII в. греческие купцы из Малой Азии вели торговлю с городами Ассирийской державы, успешно соперничая с финикийцами. Захват персами Малой Азии расширил возможности ионийской торговли с соседними и далекими странами. Ионийские купцы, особенно милетцы, торговали не только со странами Ближнего Востока, но и.с материковой Грецией и Северным Причерноморьем.

Завоевав греческие города Малой Азии, персы не тронули там традиционные институты местного самоуправления и не чинили никаких препятствий экономическому и культурному развитию этих городов. В период ахеменидского господства в Милете, ведущем городе Ионии, жили выдающийся философ Анаксимандр, географ и историк Гекатей, а знаменитый математик Пифагор родился и часть своей жизни провел на острове Самос, также принадлежавшем персам. Да и отец истории Геродот родился в Галикарнасе и до своей эмиграции был подданным персидского царя. Можно упомянуть также, что греческий алфавит возник в Милете.

По-видимому, Дарий считал, что у него имеются все основания не тревожиться относительно прочности своей власти в Малой Азии. Ведь ионийцы в течение нескольких десятилетий находились под властью персов, сжились с нею, и благополучие многих групп греческих городов зависело от их преданности царю. Однако последовавшие события опрокинули эти расчеты.

В 500 г. на Наксосе, расположенном в центре Кикладских островов и еще независимом от персов, произошел государственный переворот: власть аристократии была сменена демократией. Изгнанные «пузатые», как на Наксосе называли аристократов, бежали в Милет и обратились там за помощью к местному правителю — тирану Аристагору. Последний, желая расширить сферу своего влияния, предложил сатрапу Лидии Артафрену предпринять совместный поход против Наксоса, чтобы подчинить персам этот остров и восстановить там аристократическое правление. Артафрен доложил об этом плане своему брату, царю Дарию, и, получив у него разрешение, весной 499 г. снарядил флот из двухсот кораблей. Вероятно, теперь персы ставили перед собой цель покорить не только Наксос, но и другие Кикладские острова. Начальником эскадры был назначен Ахеменид Мегабат, а Аристагор, надеявшийся получить в свои руки командование походом, должен был вместе со своим отрядом подчиняться персидскому полководцу. Мегабат хотел неожиданно напасть на Наксос, чтобы застигнуть врасплох жителей острова, и поэтому повел флот сначала по направлению к Черному морю, затем повернул его в сторону острова, двигаясь по пустынным местам. Однако кто-то успел предупредить наксосцев, и они уже подготовились к отпору. В течение четырех месяцев флот персов и милетцев осаждал Наксос. Осада оказалась неудачной, причиной чего отчасти было соперничество между Мегабатом и Аристагором. Тем временем были израсходованы деньги, выданные для похода, и корабли, оставив берега Наксоса, вернулись обратно в Малую Азию.

Если верить Геродоту (V, 35), Аристагор боялся наказания за провал похода и поэтому решил поднять восстание против персов. Пока он обдумывал свой план, к нему явился тайный вестник от его тестя Гистиея, которого Дарий под видом своего советника держал в почетном плену в Сузах. Как уже говорилось, Гистией ранее был тираном Милета, но Дарий заподозрил его в намерении изменить персам и поэтому велел передать власть Аристагору. Однако Дарий не стал наказывать Гистиея, помня о его прошлых заслугах, когда во время скифского похода он помешал разрушить мост, благодаря чему персидская армия беспрепятственно спаслась от скифов. Теперь Гистией через своего вестника обращался к Аристагору с призывом отложиться от царя.

Аристагор созвал граждан Милета, и большинство собравшихся поддержали призыв к восстанию. Логограф Гекатей стремился удержать своих земляков от этого шага, указывая на военное могущество персов, поскольку их армия состояла из представителей десятков народов. Но его увещевания потонули в хоре сторонников решительных действий. Осенью 499 г. началось восстание.

Аристагор сложил с себя власть тирана и передал ее народному собранию, в котором ведущую роль играли торговцы и ремесленники Милета. По утверждению Геродота (V, 97), Аристагор отказался от власти, чтобы склонить народ на свою сторону. Аристагор был избран военным руководителем восстания. Народное собрание провозгласило свободу и призвало всех греков к борьбе против персидского господства.

Когда вестник объявил о восстании флоту, вернувшемуся с Наксоса и находившемуся недалеко от Милета, матросы с энтузиазмом встретили призыв к свободе. По примеру милетцев и при их поддержке повсеместно в Малой Азии начали свергать тиранов. Часть их была побита камнями, но большинству разрешили уйти в изгнание. Многие греческие области на юге и севере Малой Азии примкнули к восставшим, и из представителей различных городов было создано объединенное военное руководство; был начат выпуск монеты из электра по общему стандарту вместо старых монет разнообразной чеканки. Еще в начале нашего века П. Гарднер относил эти статеры из электра к периоду Ионийского восстания; последующие находки показали, что около 499 г. Западная Малая Азия и прилегающие острова стали выпускать монеты из электра и серебра [см. 391, с. 81—92; 167, с. 107—138; 92, с. 45].

Рассказ Геродота, являющийся нашим основным источником об Ионийском восстании, требует, очевидно, критического подхода, так как отец истории резко отрицательно относится к его участникам⁹³. По его мнению, территория Малой Азии, как и всей Азии вообще, принадлежала персидскому царю, и поэтому ионийцы должны были жить в мире с царем и не восставать против законной власти. Из этого, по-видимому, можно заключить, что родной город Геродота Галикарнас стоял в стороне от восстания. Во всяком случае, Геродот, бывший подданный персидского царя, считал восстание безумием, «блажью» и упрямством ионийцев [см. 34, с. 66—68; 122, с. 197] . Поэтому неудивительно, что Геродот сводит причины восстания к личным мотивам его инициаторов (по его мнению, интриганов и авантюристов), а именно к страху Аристагора перед персами за неудачный поход на Наксос и желанию Гистиея вернуться в Милет, так как в Сузах он очень скучал и. надеялся, что Дарий отправит его в Малую Азию для усмирения мятежников. Может быть, Аристагор и Гистией действительно были авантюристами и вовсе не имели целенаправленной программы действий против персидского господства, однако возникает вопрос: почему призыв к восстанию нашел широкий отклик среди греков? Очевидно, для этого были достаточно серьезные причины.

Прежде всего ежегодная подать в 400 талантов серебра, которую греки Малой Азии платили вместе с Карией, Ликией и некоторыми другими более мелкими областями, вызывала недовольство персидским правлением, тем более что лишь небольшая часть этой суммы возвращалась обратно в Ионию, сковывая тем самым развитие товарно-денежных отношений. Однако вряд ли это само по себе было причиной восстания. Ведь приблизительно такую же сумму подати греки платили уже в течение многих десятилетий, еще со времен Креза, и это не считалось тяжким бременем. Пожалуй, в еще большей степени греки были недовольны системой местного самоуправления. Когда за сорок с лишним лет до Ионийского восстания персы захватили Малую Азию, в греческих городах преобладающей формой государственного управления была тирания. В те времена тираны были популярными вождями и пользовались широкой поддержкой рядовых земледельцев, ремесленников и торговцев в их борьбе против старой родовой аристократии. Персидская администрация, как правило, безразлично относилась к внутреннему политическому устройству покоренных народов в тех случаях, когда им была дарована автономия во внутренних делах. Поэтому перс и в Малой Азии не стали менять традиционные политические порядки и оказывали поддержку тиранам, а последние постепенно превратились в преданных слуг персидского царя. Геродот (IV, 137) пишет, что каждый из греческих тиранов MOF править в своем городе лишь , благодаря могуществу персов. Однако персидская администрация поддерживала тиранов только по традиции, и распространенный взгляд, что персы во всех случаях были на стороне тиранов и враждебны к демократии, является ошибочным.

Но в течение одного-двух поколений (вероятно, уже ко времени захвата Малой Азии персами) тирания уже выполнила свою функцию демократической диктатуры, не соответствовала духу времени и стала непопулярной, поскольку превратилась в тормоз для развития общества [см. 33, с. 188; 122, с. 195; 391, с. 121]. К концу VI в. в материковой Греции, где общественное развитие шло без существенного влияния внешних сил, тирания либо выродилась в олигархию, либо же была, как в Афинах, заменена демократией. В Ионии ремесленники и торговцы также тяготились тиранией и стремились к захвату власти. Но ионийцам казалось, что от тирании нельзя избавиться, не освободившись предварительно от власти сатрапа и царя. Естественно также, что многие греки тяготились властью персов и жаждали свободы. Вполне возможно, что именно это и явилось основной причиной восстания, как склонен полагать Г. Бенгтсон [92, с. 43].

Ученые много писали об экономических причинах восстания. Насколько можно судить по источникам, активное участие в нем приняли ремесленники, моряки и торговцы, но сельское население оставалось в стороне. Поэтому не исключено, что городское население, благополучие которого зависело от рыночного хозяйства, сталкивалось с определенными трудностями в торговле. По мнению С. Я. Лурье, «ведущие группы торгово ремесленного класса» в Малой Азии были заинтересованы в торговле с Причерноморьем и с Фракией, в вывозе туда своих товаров и импорте оттуда дешевого хлеба. Когда же к концу VI в. персы захватили проливы, ведущие к Черному морю, и торговля через Геллеспонт попала под их контроль, путь к черноморскому хлебу, как полагает Лурье, оказался в руках финикийских купцов. Это, по его словам, явилось «настоящим крахом» для ионийских торговцев, и поэтому они выдвинули лозунг о восстании [33, с. 186]. Но с таким предположением согласиться трудно, так как, во-первых, персидская администрация отнюдь не мешала торговле малоазийских купцов с Причерноморьем; напротив, после захвата персами Геллеспонта эта торговля стала вполне безопасной. Во-вторых, финикийцы никак не были заинтересованы ни в причерноморском хлебе, ни в лесе из Фракии, так как и то и другое они могли приобрести за дешевую цену в соседних странах в Египте, Вавилонии и Ливане. Финикийцы были исконными конкурентами ионийских купцов в их торговле со странами Передней Азии, но господство персов не сказалось в борьбе ионийцев за рынки Северного Причерноморья. В не меньшей мере ионийские купцы испытывали конкуренцию и со стороны других греков. Например, после захвата Египта персами греческая колония Иавкратис, расположенная в этой стране, стала конкурентом малоазийских купцов. В еще большей степени это относится к афинской торговле. Археологические находки в Северной Сирии свидетельствуют о том, что с конца VI в. афинская керамика сильно потеснила гончарные изделия малоазийского производства. Возможно, что именно из-за безуспешной конкуренции с афинскими торговцами в Ионии начался экономический спад, который создал почву для недовольства торгово-ремесленных кругов, вылившегося в восстание [см. 363, с. 177].

Как бы то ни было, восстание стало охватывать все новые районы и скоро распространилось на огромную территорию от Геллеспонта на севере до Карий на юге. Руководитель восставших Аристагор в 499 г. отправился в материковую Грецию просить помощи.

Сначала Аристагор направился в Спарту, самое сильное тогда в военном отношении греческое государство. Он явился к спартанскому царю Клеомену и стал просить у него, чтобы спартанцы освободили малоазийских эллинов от персидского рабства. Он убеждал царя, что персы вооружены лишь луками и короткими копьями и поэтому их легко будет победить, ибо греки превосходят персидских воинов своим оружием и тактикой. При этом Аристагор держал в руках карту на бронзовой дощечке, изготовленную, как полагают некоторые исследователи, милетским ученым Анаксимандром по образцу более ранних вавилонских карт. На этой карте, живо запомнившейся спартанцам, которые раньше ничего подобного не видели, был изображен весь мир, известный тогда малоазийским грекам. Аристагор показывал по карте, где какие подвластные персам народы живут и как они богаты золотом, серебром, скотом, и призывал спартанцев захватить богатую Азию, вместо того чтобы воевать с бедными соседями, у которых все равно ничего нельзя отнять. Клеомен обещал дать ответ через три дня. Когда в назначенное время Аристагор явился, Клеомен отказал в помощи, сославшись на то, что от Ионийского моря до столицы персидского царя Суз три месяца пути, и велел Аристагору покинуть Спарту до захода солнца того же дня. Разумеется, спартанцы понимали, что они не в состоянии предпринять успешный поход в глубь персидского государства. К тому же они на своем горьком опыте убедились в провале прежних союзов против Персии, которые сначала были заключены с Лидией, а затем и с Египтом. Да и в само Пелопоннесе Спарта должна была готовиться к войне со своим давним врагом Аргосом. Наконец, у спартанцев давно стало традицией по возможности не посылать большое войско за пределы Греции.

Аристагор направился в Афины, которые после Спарты были самым могущественным греческим государством. В Афинах многие группы населения, особенно знатный и очень влиятельный род Алкмеонидов, давший многих крупных государственных деятелей выступали против конфликта с Персией, поскольку основой их благополучия были торговые интересы в Малой Азии. Сравнительно незадолго до начала Ионийского восстания, в 507 г., афиняне в ожидании вторжения в Аттику сильного войска Спарты и ее союзников направили своих послов в Сарды, к сатрапу Артафрену, чтобы заключить союз с Персией и просить военной помощи. Артафрен⁹⁴ согласился на союз, направленный против Спарты. Но это согласие сопровождалось требованием, чтобы афиняне дали «землю и воду», т. е. признали верховную власть персидского царя. По свидетельству Геродота (V, 73), это условие было принято афинскими послами и договор заключен. Поэтому прибытие Аристагора в Афины было враждебно встречено многими жителями города.

Тем не менее момент приезда в Афины оказался сравнительно благоприятным для Аристагора, так как к тому времени отношения афинян с персами стали натянутыми по следующей причине. Тиран Гиппий, лишенный афинянами власти и изгнанный из города, в 505 г. отправился к персидскому сатрапу в Сарды и стал уговаривать его, чтобы он подчинил Афины Дарию. Узнав об этом, афиняне отправили своих послов в Сарды, дабы расстроить планы Типпия. Но Артафрен потребовал от послов, чтобы афиняне приняли Гиппия назад. Те отвергли ультиматум и начали готовиться к войне с Персией. Теперь послов, заключивших в 507 г. мир с персами, стали обвинять, утверждая, что они якобы превысили свои полномочия. Руководитель афинской политики Клисфен подвергся суровой критике за этот мир, а проперсидски настроенные Алкмеониды и их сторонники были отстранены от власти. В 507 г. афиняне искали временного союза с Персией для защиты своей страны от Спарты. Заключив договор с Персией, руководители Афин, по-видимому, не отдавали себе отчета в том, что в силу договора персы будут считать их на вечные времена своими вассалами, к тому же добровольно взявшими на себя такую роль [см. 316, с. 264].

Явившись в афинское народное собрание, Аристагор стал убеждать своих слушателей в том, что персы не пользуются в бою щитами и копьями и потому их легко будет победить, а затем без труда можно захватить богатую Азию. Аристагор ссылался также на то, что Милет — афинская колония и поэтому долг афинян помочь родственному населению города, оказавшегося в трудном положении.

После долгих уговоров Аристагору удалось добиться обещания помощи со стороны афинян. Сообщая об этом, Геродот (V, 97) добавляет, что массу легче обмануть, чем одного человека, ибо спартанский царь Клеомен не поддался на уговоры Аристагора, а афинское народное собрание согласилось помочь восставшим, что, по мнению отца истории, явилось источником бесчисленных бедствий как для греков, так и для персов и всех их подданных. Ссылаясь на акцию афинян, Геродот (I, 4) пишет также, что греки напали на принадлежавшую персам Азию раньше, чем персы на Грецию.

Однако, по существу, Аристагор не добился большого успеха и в Афинах, так как влиятельная часть граждан во главе с Алкмеонидами решительно выступила против помощи восставшим, поскольку это могло привести к открытой войне с Персией. Афиняне послали на помощь малоазийским грекам лишь 20 кораблей. Это было прямым вызовом Персии, но на судьбу восстания не могло повлиять. Эретрийцы на острове Эвбея, издавна тесно связанные с Милетом общностью торговых интересов, также откликнулись на просьбу восставших, но смогли послать всего пять триер.

Вернувшись в Милет, Аристагор направил вестника к племени пеонов, переселенных за двадцать лет до этого по распоряжению персидского полководца Мегабиза из района реки Стримон (Фракия) во Фригию в Малой Азии. Вестник передал пеонам предложение Аристагора: если они хотят добиться свободы и вернуться на родину, восставшие ионийцы помогут им в этом. Большинство пеонов при содействии греков вернулись на свои родные места. Но и это мало чем могло помочь успеху восстания, а лишь усилило гнев Дария, на что, по утверждению Геродота, и рассчитывал Аристагор.

Когда в Милет прибыли афинские и эретрийские корабли, Аристагор послал войско и флот против Сард. Армия восставших переправилась через реку Тмол и захватила Сарды, а сатрап Артафрен с персидским гарнизоном укрылся в акрополе, котррый грекам не удалось взять. В городе во время грабежей вспыхнул пожар, уничтоживший чуть ли не все дома, поскольку крыши их были из тростника. Во время пожара сгорел и храм лидийской богини Кибелы. Все это настроило лйдийцев против восстания, и они, объединившись с находившимися в городе персами, собрались на рыночной площади и стали сражаться с ионийцами. Последние отступили к своим кораблям, потеряв надежду на поддержку лйдийцев.

Узнав о нападении на Сарды, персидские военачальники в Малой Азии собрали свои войска и двинулись в Лидию. Тем временем ионийцы отступили к городу Эфес, где летом 498 г. были наголову разбиты персами. Остатки войска восставших разбрелись по своим городам. Когда восставшие стали терпеть неудачи, в Афинах верх взяли персофильские группы, и после выборов в 496 г. к власти пришла партия Алкмеонидов. Сразу вслед за этим афиняне отозвали обратно свои корабли, бросив на произвол судьбы ионийцев и ответив отказом на мольбу Аристагора о помощи. Эретрийцы последовали примеру афинян, но ионийцы, у которых не было оснований надеяться на снисхождение со стороны Дария, продолжали восстание.

Гекатей Милетский, сначала безуспешно отговаривавший своих сограждан от восстания, теперь указывал на то, что на суше ионийцы не в состоянии победить персов, поэтому надо выстроить большой флот и добиться господства на море. Однако у восставших не было денег на сооружение новых кораблей, и поэтому Гекатей призывал милетцев использовать для этого сокровища храма бога Аполлона в Бранхидах, близ Милета, посвященные туда еще Крезом. При этом Гекатей предупреждал, что в противном случае сокровища попадут в руки персов. Но суеверные восставшие, боясь гнева Аполлона, не решились на это.

Ионийцы направили свой флот на Геллеспонт я захватили там Византии и другие города. Большая часть Карий и Ликии перешла на сторону мятежников. Теперь Фракийская сатрапия оказалась отрезанной от остальных персидских провинций. Вскоре восстание перекинулось и на Кипр. Население острова было смешанным, оно состояло из греков и финикийцев, между которыми издавна шла борьба. Особенно ожесточенным было соперничество между главным на Кипре греческим городом Саламин и финикийским городом Китий. Греки во главе со своими тиранами примкнули к восставшим, а финикийцы остались верными персидскому царю. Когда Саламин перешел на сторону ионийцев, царь этого города Горг бежал к персам.

Таким образом, восстание охватило районы от Геллеспонта до Кипра. Волнения на Кипре были особенно опасны для персов, так как теперь в руках мятежников оказались значительный военный флот и богатые медные рудники острова. Кроме того, владея Кипром, можно было блокировать вход финикийских кораблей в Эгейское море.

Восставшие киприоты осадили верный персам город Амафунт. Персидское войско во главе с полководцем Артибием приблизилось на кораблях к Кипру, туда же был стянут финикийский флот. Тогда на помощь восставшим киприотам прибыли ионийцы. Цари кипрских городов выбрали командиром объединенных сил Онесила, младшего брата Горга, бежавшего к персам. В происшедшей битве ионийцы одержали победу над финикийским флотом, а Артибйй и Онесил сошлись в рукопашной схватке. Специально обученный конь Артибия ударил копытом в щит Онесила, но в этот момент оруженосец Онесила серпом подсек ноги коню Артибия, и последний упал и погиб. Однако во время сражения часть киприотов покинула поле битвы, победа досталась персам, а Онесил со многими своими сторонниками был убит. Персы восстановили в Саламине власть Горга и в течение 497—496 гг. овладели всем Кипром, потратив на замирение этого острова целый год.

Нам известны некоторые подробности осады персами кипрских городов. Так, во время осады города Идалион, близ современной Никосии, «мидийцами и китайцами» (т. е. персами и жителями финикийского города Китай на самом острове) окруженное население во главе со своим царем Стасикипроеом долго сопротивлялось. По свидетельству одной бронзовой дощечки, исписанной силлабическим кипрским письмом, семье врачей, а именно «Онасилу, сыну Онасикипроса, и его братьям», бесплатно лечившим раненых во время продолжительной осады, была торжественно обещана награда⁹⁵. В 1950—1953 гг., во время археологических раскопок в городе Пафос, была обнаружена насыпь, с которой велась атака на осажденных. Часть насыпи была сооружена из статуй, которые персы, вероятно, брали с кладбища поблизости. В насыпи найдены сотни трехгранных стрел, выпущенных с городских стен осажденными по рабочим, которые сооружали укрепления для штурма [см. литературу: 122, с. 203 и сл.].

Потерпевшие поражение в сухопутной битве ионийцы отступили с Кипра, а персы начали покорять один за другим мало-азийские города. В конце 496 г. у реки Марсия персы вступили в ожесточенный бой с примкнувшими к восстанию карийцами; в этом бою погибло 2000 персов и гораздо больше карийцев. Хотя во время сражения на помощь карийцам подошли ионийцы, персы одержали победу. Отступившие карийцы продолжали сопротивление и уничтожили много персидских военачальников, устроив им засаду⁹⁶.

Лидийский сатрап Артафрен и военачальник Отана объединили свои силы и начали планомерно усмирять восставших. Тогда павший духом Аристагор, который был инициатором мятежа, передал власть в Милете одному из граждан города, а сам вместе с теми, у которых не было охоты или решимости продолжать борьбу, отправился в область Миркин во Фракии, где вскоре погиб.

Еще когда восстание было в полном разгаре, Дарий вызвал к себе Гистиея и, сообщив ему о мятеже Аристагора, спросил, не является ли это плодом его интриг. Гистией стал уверять Дария в своей невиновности и добавил, что, если бы он находился в Ионии, там не произошло бы никакой смуты. Кроме того, Гистией обещал, что если царь отпустит его в Милет, то он быстро положит конец бунту и передаст в его руки Аристагора. Дарий поверил Гистиею и послал его в Малую Азию, повелев после усмирения Ионии вернуться в Сузы.

В 496 г. Гистией прибыл в Сарды. Там сатрап Артафрен, намекая на его роль в подготовке мятежа, сказал ему: «Ты сшил эту обувь, а Аристагор надел ее». Боясь расправы Артафрена, Гистией бежал из Сард, предварительно сговорившись с некоторыми своими сообщниками (если верить Геродоту, последние были персами) поднять восстание в Лидии. Когда Гистией прибыл на острова близ Малой Азии, там его встретили без энтузиазма. Жители островов стали спрашивать у него, почему он побуждал Аристагора к восстанию и вовлек их тем самым в беды. Гистией ответил, что Дарий собирался переселить ионийцев в Финикию и это заставило его замыслить восстание. По словам Геродота (VI, 3), это была ложь, рассчитанная на то, чтобы оправдать себя. Когда Гистией попытался связаться со своими единомышленниками в Лидии, его вестник предал их, и они были казнены Артафреном. После этого Гистией направился в Милет, однако граждане города, которые установили у себя демократический строй, не захотели принять бывшего тирана. Тогда он поехал на остров Лесбос и уговорил его обитателей снарядить восемь триер и направить их вместе с ним в Византии, город на Геллеспонте, где они стали захватывать корабли тех ионийцев, которые не примкнули к восстанию. По существу, они занимались пиратством.

После одного из сражений, когда ионийцы обратились в бегство близ города Малена на севере Малой Азии, Гистией попал в руки персов. В тот момент, когда персидский воин хотел убить его, пленник, охваченный малодушием, крикнул по-персидски, что он Гистией. Тогда его отвезля в Сарды. Персидский полководец Гарпаг и Артафрен, боясь, что Дарий может простить Гистиея и тот снова станет влиятельным человеком, распяли его, а голову отослали в Сузы к царю. Последний выразил неудовольствие, что Гистией не был доставлен к нему живым, и, памятуя о его прошлых заслугах, велел предать его голову погребению⁹⁷.

Весной 494 г. персы осадили с суши Милет, являвшийся главным оплотом восстания. У схен города было сосредоточено большое войско, собранное со всей Малой Азии, поблизости находился флот финикийцев, египтян, киликийцев и киприотов. Другие ионийские города решили оказать помощь Милету для защиты его с моря. Вместе с 80 милетскими у них было всего 353 корабля, основная часть которых прибыла с островов Самос, Хиос и Лесбос. Согласно Геродоту, в персидском флоте имелось 600 кораблей, но А. Р. Бэрн не без оснований считает эту цифру сильно завышенной и условной, поскольку столько же персидских кораблей участвовало, по Геродоту, и в скифском походе Дария, а также при высадке его армии в долину Марафона [122, с. 209].

Персидские военачальники не решались вступить в сражение и велели бывшим тиранам малоазийских городов, бежавшим после восстания к персам, обратиться к своим землякам с призывом перейти на сторону противника, обещая за это не трогать их имущества и храмы. Если же восставшие будут продолжать сопротивление, персы угрожали обратить их в рабство, земли их отдать другим народам, а дочерей увести в плен в далекие Бактры. Это предложение было передано тиранами ионийцам через гонцов, но те отклонили его.

Военачальник фокейцев Дионисий, который руководил объединенным греческим флотом, усердно готовился к битве, заставляя матросов постоянно заниматься военными упражнениями. Геродот, рассказ которого о восстании часто необъективен, а иногда даже недоброжелателен по отношению к мятежникам, пишет, что ионийцы будто бы были непривычны к тяжелому труду, им быстро надоели изнурительные упражнения и они перестали выполнять приказы Дионисия, ссылаясь на то, что тот привел с собой всего лишь три корабля. В действительности же положение восставших было очень тяжелым, так как им приходилось в разгар лета доставлять на лодках каждый глоток воды и каждый кусок хлеба на свою базу на маленьком острове Ладе, близ Самоса [см. 122, с. 312]. Дисциплина в греческое флоте была подорвана, и дело восставших становилось безнадежным.

В 494 г. при Ладе произошло решающее морское сражение. Когда финикийские суда напали на ионийцев, 49 из 60 самосских кораблей по совету изгнанного с Самоса тирана Эака, находившегося в персидском стане, покинули поле боя и вернулись на родной остров. Вслед за этими дезертирами в самом начале боя ушли и многие другие корабли, и тем самым исход сражения был предрешен. Лишь хиосцы, которые выставили сто кораблей, и матросы с нескольких более мелких островов не дрогнули перед врагом. Тем не менее они были наголову разбиты, после чего уцелевшие хиосцы бежали к себе на родину.

Разгромив ионийский флот, персы начали осаду Милета не только с суши, но и с моря. Осенью 494 г. они подтянули к городу осадные орудия и затем штурмом взяли его.

Персы сильно разрушили Милет, вырезали значительную часть мужского населения, а многих женщин и детей увели в плен в Сузы. Дарий поселил их в местности Ампа, расположенной при впадении Тигра в Персидский залив. Части жителей города удалось бежать в Сицилию: Геродот (VI, 22) утверждает, что после подавления восстания персы захватили территорию Милета, чтобы самим заселить ее, а округу за городскими стенами отдали карийцам и, таким образом, в городе не осталось местных жителей. Действительно, археологические раскопки свидетельствуют о значительных разрушениях в Милете, причиненных в 494 г. [283, с. 114; 391, с. 77—79; там же приведена и подробная библиография]. Однако рассказ о полном уничтожении города является сильным преувеличением, и из труда самого Геродота мы видим, что Милет продолжал существовать, а через пятнадцать лет после расправы с восставшими, во время битвы при Платеях, милетский контингент находился в составе персидской армии. Попутно отметим, что из «Греческой истории» (I, 1, 31) Ксенофонта известно о существовании Милета еще в IV в. до н. э. Однако город не смог уже никогда достигнуть прежнего расцвета, район морской гавани не был даже восстановлен, и западные кварталы были покинуты [см. 122, с. 214 и сл.].

Персы разграбили и затем подожгли храм Аполлона в Бранхидах, близ Милета, о чем кроме письменных источников свидетельствуют и археологические данные [см. литературу: 391, с. 205]. Рассказ Геродота (VI, 19 и 32) о том, что сокровища, этого святилища были увезены персами, подтвердился во время раскопок французских археологов в Сузах в 1911 г. Там была найдена массивная бронзовая фигура с надписью ионийскими буквами о посвящении ее в качестве десятины в храм Аполлона. В Сузах было обнаружено и много других вещей, увезенных из этого святилища [195, с. 156]. Там же находилась и статуя Аполлона, пока в 294 г. до н. э. Селевк I не вернул ее милетцам⁹⁸.

Во время раскопок в местности Карабурун, на территории древней Ликии, нашли гробницу начала V в. до н. э. с росписью на стене. В ней владелец гробницы, подвластный персам ликийский князь, изображен победителем над греками. Его воины вооружены греческими щитами и персидскими акинаками. По-видимому, он принимал участие в подавлении Ионийского восстания [см. 282, с. 263 и cл.].

Весной 493 г. финикийский флот захватил также острова Хиос; Лесбос, произведя там много разрушений, и города на Геллеспонте. Таким образом, была восстановлена связь с Фракийской сатрапией. Персы сурово расправились с восставшими, охотясь на них с сетями, сжигая храмы, обращая мальчиков в евнухов и отсылая к царскому двору красивых девушек [ср. 288, с. 63 и cл.].

На шестой год после начала восстания оно было подавлено, и в ионийских городах повсеместно восстановлена власть тиранов. Ионийцы, во главе которых стоял малодушный вождь Аристагор, были, по существу, покинуты остальными эллинами и обречены на поражение, поскольку сами они располагали ограниченными ресурсами. Они видели слабые стороны персов и игнорировали предупреждение Гекатея о том, что персидский царь располагал для подавления восстания неограниченными материальными и людскими резервами. Кроме того, среди ионийцев с самого начала не было единодушия. Греческое население, занимавшееся земледелием, боялось разорения своих хозяйств и воздерживалось от активного участия в восстании. Многие греческие семьи уже десятилетиями были связаны общими интересами с персидской верхушкой и решительно выступали против восстания. Поэтому неудивительно, что не все ионийские города примкнули к восставшим. По-видимому, такой крупный город, как Эфес, оставался нейтральным. Наконец, даже в объединенном штабе восстания не было единодушия — слишком сильно проявлялось соперничество между различными ионийскими городами. Хотя восстание охватило огромную территорию от Ионии до Геллеспонта и Кипра, руководители восставших оказались не в состоянии эффективно координировать военные действия такого большого размаха.

После подавления восстания персидская администрация показала большую политическую гибкость, а в ряде случаев готовность воздержаться от мести греческому населению. Лидийский сатрап Артафрен созвал тиранов малоазийских городов и велел им заключить между собой договоры и больше не враждовать друг с другом, а спорные дела решать третейским судом. Но если раньше ионийцы имели много привилегий по сравнению с другими подданными Персидской державы, сохранявшихся еще со времен Кира-II, теперь они были включены в общую систему сатрапской организации. За заслуги лидийского сатрапа Артафрена в подавлении восстания Иония и Кария были переданы под его власть. Границы между территориями различных городов были заново размежеваны, а земля измерена, и в соответствии с этим урегулированы подати. Геродот с похвалой отзывается об этих реформах Артафрена, считая их благодетельными для греческого населения, а подати — достаточно умеренными. По свидетельству Диодора (X, 25, 4), Артафрен восстановил в ионийских городах их прежние законы.

Однако после подавления восстания Иония потеряла былое значение, ослабела ее международная торговля, в течение некоторого времени экономика переживала упадок. Отныне на ведущее место в греческом мире выдвигаются города-государства материковой Эллады, прежде всего Афины и Спарта.

---

⁹³См. монографию П. Тоцци [391] об этом восстании, содержащую подробный анализ литературных, эпиграфических, археологических и нумизматических источников (с. 22—99), исследование хода событий и их хронологию, планы и карты военных операций (с. 100—230) и обстоятельную библиографию (с. 231 — 236). Ср. также [389; 388; 390].
⁹⁴По Геродоту (V, 105), Артафрен и вообще персы до 507 г. и понятия не имели о том, кто такие афиняне и где они живут. Но, вероятно, это утверждение не соответствует исторической действительности. По мнению Л. Орлина, афинское присутствие на Геллеспонте и влияние афинской политики на Ионийском побережье начинаются по меньшей мере около 600 г. до н. э. [316, с. 264, примеч. 28; подробно о греко-персидских отношениях в ранний период см. 363, с. 170—230].
⁹⁵GD, t. I, N 60; ICS, с. 235. Многие ученые, начиная с К. Белоха, относят сообщение этой таблички ко времени Ионийского восстания. Однако некоторые исследователи полагают, что здесь имеются в виду события между 478 и 470 гг., когда Идалион был захвачен и включен в царство Кития с его проперсидски настроенным финикийским населением. Некоторые даже считают, что в указанном тексте имеется в виду экспедиция Кимона в 449 г. По мнению П. Тоцци, terminus ante quem осады города Идалион, о котором говорится в тексте бронзовой дощечки, является 470 г. [см. 391, с. 93; там же приведена вся литература, относящаяся к этому вопросу].
⁹⁶В 1954 г. была опубликована греческая надпись (она датируется временем несколько ранее 478 г.), из которой видно, что в 80-х годах V в. до н. э. в Афинах жило много карийцев. Очевидно, это были участники восстания, бежавшие от расправы персов. Г. Бенгтсон полагает, что среди них были и такие активные деятели восстания, как Гераклид, тиран карийского города Миласы, и знаменитый мореход Скилак из Карианды [91, там же приведена и ссылка на издание надписи; см. также 146, с. 34 и сл.].
⁹⁷Кроме литературных свидетельств о Гистиее сохранилась также его посвятительная надпись в храм Дидиме [см. 391, с. 92].
⁹⁸Павсаний (I, 16, 3) пишет, что эта статуя была увезена по распоряжению Ксеркса и находилась в Экбатанах. Согласно Страбону (XIV, 1, 5 и XVII, 1, 43), храм в Дидимах был сожжен Ксерксом, а его сокровища были переданы персам жрецами этого святилища, которые затем бежали в Иран, боясь наказания за святотатство. Впоследствии храм был восстановлен милетцами, но его размеры оказались такими большими, что здание пришлось оставить без крыши.