М. В. Крюков, М. В. Софронов, Н.Н. Чебоксаров

Древние китайцы: проблемы этногенеза

Одежда и прическа

 

Нам ничего не известно об одежде яншаосцев; очень мало— о том, как одевались иньцы. Однако есть основания утверждать, что на протяжении I тысячелетия до н. э. одежда древних китайцев претерпела весьма существенные изменения. Речь идет прежде всего о составе древнекитайского костюма.

Подчеркивая отражение социальных различий чжоуского общества в одежде, один из государственных деятелей VIII в. до н. э. говорил: «Халат, шапка, передник, яшмовая табличка, которую держат в руках при аудиенции, пояс, плахта, обмотки и туфли... все указывает на соблюдение установлений, соответствующих рангу» [Legge, т. VII, 38]. В основном те же элементы костюма постоянно упоминаются и в более ранних чжоуских надписях на бронзе: «дарю тебе... головной убор, халат, передник и туфли» [Го Мо-жо, 1958. т. 6, 34]; «дарю тебе пурпурный халат... и красный передник» [там же, 72] и т. д. Таким образом, основными компонентами традиционного чжоуского мужского костюма были: головной убор, халат, пояс, передник, туфли.

Древние китайцы не стригли волос и в этом отношении противопоставляли себя юэсцам, носившим короткие прически. Единственно приемлемой с точки зрения общепринятых норм прической древние китайцы считали волосы, свернутые в пучок, закрученные на затылке и скрепленные шпилькой. Эта прическа сохранялась у китайцев вплоть до маньчжурского завоевания в XVII в., когда повсеместное распространение получили косы; восходит она к глубокой древности. В культурном слое яншаоских поселений нередко встречаются головные шпильки [Мяо- дигоу..., 62]; они чрезвычайно характерны и для иньского времени, когда для их изготовления использовалась слоновая кость [Сэкай, 131]. Об исключительном значении головных шпилек в иньское время свидетельствует иероглиф «фу» («мужчина») — изображение человека анфас со шпилькой в волосах. Этимология этого иероглифа проясняется в свете несколько более поздних письменных свйдетельств. По достижении совершеннолетия юноши проходили в чжоуском Китае своеобразную инициацию. Им укладывали волосы пучком и закалывали их шпилькой — с этого момента прошедший инициацию становился полноправным мужчиной [подробнее см.: Ли Ань-чжай, 49—51].

В отличие от женщин взрослые мужчины всегда носили головной убор — необходимый атрибут мужского костюма. «Без меня вы то же, что одежда без головного убора или река без источника»,— говорится в «Цзочжуане» [Legge, т. VIII, 625]. В отличие от Европы в Китае не сформировался обычай снимать головной убор, входя в помещение и тем более приступая к трапезе: в средневековом Китае обедать или заниматься каллиграфией с непокрытой головой считалось для мужчины совершенно неприличным [Цзацзуань, 34]. Эти представления восходят по крайней мере к чжоускому времени. Когда циский правитель Хуань-гун опьянел на пиру и снял при всех свой головной убор, это было сочтено проявлением крайней разнузданности; три дня после этого Хуань-гун стыдился показываться на глаза придворным [Шан Бин-хэ, т. 4, 2]. Добавим попутно, что прическе и уходу за волосами чжоусцы придавали особое значение. Считалось необходимым мыть голову раз в три дня [Чэнь Хао, 154]. Для мытья головы использовали пшенный отвар [Шан Бин-хэ, т. 4, 10]. Правила хорошего тона предписывали детям вставать утром с петухами, мыть руки, полоскать рот и причесываться [Чэнь Хао, 152]. Находки гребней (преимущественно костяных) в стоянках эпохи неолита свидетельствуют, что уже яншаосцы и луншаньцы ходили причесанными. Традиция не прерывалась и в дальнейшем. Известны иньские гребни из слоновой кости, украшенные великолепным орнаментом [Сэкай, 131]. В чжоуское время считалось, что жена должна ухаживать за мужем «с полотенцем и гребнем» [Legge, т. VIII, 461]. Гребни были деревянные или из слоновой кости [Шан Бин-хэ, т. 4, И]. Образ гребня нередко используется в поэтических сравнениях, например:

В плотные, плотные груды ссыпают зерно; в груды высокие, как крепостная стена, гребню густому как будто подобна она
[Шицзин, 439—440].

Одним из важных компонёнтов чжоуского костюма был, как отмечалось, халат.

В письменных источниках сохранились некоторые указания, позволяющие в общих чертах восстановить особенности покроя чжоуского халата. Он должен быть «не настолько коротким, чтобы было видно тело, и не настолько длинным, чтобы волочиться по земле» [Чэнь Хао, 315]. Халат кроился из 12 кусков ткани [там же], ширина которых составляла 2 чи 2 цуня (около 55 см) и зависела от конструкции ткацкого станка. Примерно такую же ширину имели ткани и в ханьское время; однако реальная величина единиц длины постепенно уменьшалась, и поэтому во II—I вв. до н. э. 2 чи 2 цуня составляли уже от 48,5 до 45,5 см [Лубо-Лесниченко, 18—19].

Рукава халата должны были иметь ширину 1 чи 2 цуня (около 30 см) [Чэнь Хао, 169], ширина халата на поясе — в три раза больше, а нижняя ширина — вдвое больше, чем на поясе [там же], т. е. около 1,8 м. Рукава были длинными настолько, чтобы, будучи завернуты, они достигали локтя [там же, 315]. Халат имел дополнительную полу в виде клина [там же, 169]. В квадратный вырез вшивался воротник высотой 2 цуня (около 5 см) [там же].

Легкие халаты шились без подкладки [там же]. Если же они имели подкладку, последняя обычно была другого цвета, чем сам халат:

Одежда на вас зеленого цвета, вы желтый мой шелк для подкладки избрали
[Шицзин, 37].

Зимние халаты подбивались шелковой ватой в «Цзочжуане» помещены слова некоего У Чэня, советовавшего правителю лично проинспектировать свою армию: тогда даже в холод солдатам будет казаться, что на них халаты на ватной подкладке [Шан Бин-хэ, т. 4, 16].

Халат непременно следовало подпоясывать: «не настолько низко, чтобы пояс давил на бедра, и не настолько высоко, чтобы он давил на ребра» [Чэнь Хао, 315]. Пояс делался из куска шелковой ткани; он закреплялся застежкой, причем свободные концы свешивались вниз:

Отрок на пояс привесил наперстье стрелка... Пусть он на пояс привесил наперстье стрелка, разве с моею сравнится искусством рука? С поясом мужа он беззаботен и рад — кисти у пояса, вниз опускаясь, висят [Шицзин, 78].

Поясные пряжки в позднечжоуское время делались из бронзы и нередко украшались инкрустацией [Го Бао-цзюнь, 51; Ань Чжи-минь, 1953, 100 и далее]. Наиболее крупные экземпляры из числа найденных в археологических раскопках достигают значительных размеров — более 20 см в длину [Го Баоцзюнь, 49].

Неотъемлемой частью чжоуского костюма был также передник — далекий аналог набедренной повязки или пояса стыдливости. Передник этот изготовлялся из кожи и имел ширину 2 чи (около 50 см) внизу и 1 чи наверху при длине 3 чи [Чэнь Хао, 171] . Он завязывался на поясе и спускался до колен. Этим, очевидно, объясняется ошибка Дж. Легга, употреблявшего в переводе слово Knee-covers; русский эквивалент этого выражения («наколенники») использован А. А. Штукиным в его переводе «Шицзина» (например, «в алых стоят наколенниках триста вельмож» [Шицзин, 179]; «наколенники ярким багрянцем сверкают» [там же, 226]; «заблестит наконец их наколенников яркий багрец» [там же, 242] и т. д.). Однако В. Эберхард еще в 1946 г. отмечал, что так называемые Knee-covers в действительности представляют собой Schurz («передник», «фартук») [Eberhard, 36—37].

Эберхард высказал также предположение, что древнекитайский передник южного происхождения. Это мнение было поддержано П. Серройсом, обратившим внимание на то, что в словаре «Шовэнь», составленном в I в. н. э., слово «передник» поясняется как «одежда южных варваров» [Serruys, 1969, 257]. К тому времени у самих древних китайцев этот компонент костюма уже вышел из потребления.

Туфли в чжоуское время были двух типов: на твердой (деревянной) и мягкой подошве. В надписях на бронзовых сосудах упоминается первый тип, в «Шицзине» — и тот и другой:

1. Преславный потомок, велик и прекрасен был князь, спокоен и важен,— багряные туфли на нем [Шицзин, 193]. В золоте туфель сафьян [там же, 227]. Алые туфли и черный халат [там же, 399].
2. Туфель пеньковых пять пар подобрала она [там же, 122]. Легкие туфли свои из пеньки он и в морозец согласен носить [там же, 129]. И в легких туфлях, свитых из пеньки, там ходят по земле, покрытой льдом [там же, 275].

Входя в дом, древние китайцы снимали обувь. Соответствующее указание содержится в официальных предписаниях «Ли-цзи»: «В туфлях не поднимайся в залу» [Чэнь Хао, 7]. Об этом же говорят и многочисленные упоминания в других источниках. Например, в «Цзочжуане» рассказывается о том, что, получив неожиданное послание, правитель выбежал из дворца босиком: он забыл второпях надеть туфли, стоявшие у входа [Legge, т. VII, 323].

Древние китайцы надевали туфли на босу ногу. Когда однажды правитель царства Вэй устроил пир, то некто Шэн-цзы занял свое место, не сняв туфель. Правитель был разгневан. Но Шэн-цзы извинился и объяснил: «У меня на ногах чирьи, и, если Вы увидите их, Вам будет неприятно. Вот почему я не осмелился снять туфли» [там же, т. 8, 856].

Надевали обувь сидя, сначала на одну, затем на другую ногу, укрывая их халатом [Чэнь Хао, 7].

Читатель, конечно, обратил внимание на то, что при перечислении компонентов чжоуского костюма не были упомянуты штаны. Как и многим другим древним народам, чжоусцам и иньцам этот немаловажный с современной точки зрения предмет одежды не был известен. Поэтому когда в IV в. до н. э. правитель царства Чжао, Улин-ван, ввел в своей армии ношение штанов, заимствованных от северных соседей — кочевников, это означало поистине революционные изменения в традиционном костюме. Вскоре штаны вошли, во всеобщее употребление.

Несмотря на то что состав древнекитайской одежды претерпел на протяжении I тысячелетия до н. э. важные изменения за счет заимствования первоначально чуждых древним китайцам элементов, некоторые особенности ее покроя и манеры ношения оказались чрезвычайно стойкими. Речь идет, например, о манере запахивать верхнюю одежду.

Здесь приходится отметить одно недоразумение, вошедшее в русскую китаеведческую литературу е легкой руки такого крупного авторитета, как Н. Я. Бичурин (Иакинф). Во время своего длительного пребывания в Китае в начале XIX в. монах Иакинф постоянно носил китайскую одежду и должен был хорошо знать ее особенности. Однако в переводе династийной хроники «Чжоу-шу» он допустил труднообъяснимую ошибку. В тексте говорится о древних тюрках, и Иакинф переводит: «Обычаи тукюэсцев; распускают волосы, левую полу наверху носят» [Бичурин, т. 1, 229]. Это повлекло за собой целую цепь досадных ошибок [подробнее см.: Вайнштейн, Крюков, 182—186].

Между тем по крайней мере с иньского времени предки древних китайцев всегда запахивали верхнюю одежду только направо, так что левая пола оказывалась наверху. Правда, судить об этом по знаку «халат», встречающемуся в иньских надписях, трудно: как любой иньский знак, он мог иметь прямой и зеркальный вариант. Но на статуэтке, найденной в иньском погребении близ Аньяна, мы видим халат, запахнутый направо [Ли Я-нун, табл. 30]. То же самое прослеживается на всех без исключения известных в настоящее время древнекитайских изображениях чжоуского времени (рис. 33). Вполне закономерно, что на керамической форме, предназначенной для отливки детали бронзового сосуда и представляющей собой зеркальное изображение человека, халат на нем запахнут налево [Синь чжунго... табл. 51].

Манера запахивать одежду направо сохраняется у китайцев до сих пор — это одна из наиболее устойчивых черт китайской материальной культуры. Именно этой черте китайцы всегда придавали исключительное значение, рассматривая ее как показатель этнической принадлежности. Достаточно вспомнить высказывание Конфуция, в котором он оценивает заслуги Гуань Чжуна в борьбе с кочевниками: «Если бы не Гуань Чжун, мы все ходили бы непричесанными и запахивали бы одежду налево» (т. е. приняли бы обычаи «варваров») [Legge, т. I, 282].
Просмотров: 4739