Подавляющее большинство ученых, так или иначе обращавшихся к проблеме происхождения этнической общности древних китайцев и их культуры, стремилось ответить на вопрос о том, сложился ли древнекитайский этнос на той территории, которую он населял в конце I тысячелетия до н. э., или же он сформировался где-то в другом месте и лишь после этого проник в бассейн Хуанхэ. Существуют, впрочем, примеры того, как исследователь этнической истории древних китайцев вообще не задает себе этого вопроса, потому что тот или иной априорный ответ на него рассматривается в качестве аксиомы, не требующей доказательств. Для многих китайских ученых эпохи средневековья и нового времени такого вопроса вообще не существовало потому, что они были уверены в происхождении древних китайцев от Желтого Императора непосредственно на берегах Желтой Реки. Для некоторых западноевропейских и американских исследователей тезис о переселении предков китайцев с запада был непреложной истиной — для одних потому, что все народы на земле произошли от трех сыновей Ноя, для других в силу того, что к проблемам истории человечества они подходят с ортодоксальных европоцентристских позиций.
Весьма существенные соображения не позволяют принять теорию априорной автохтонности древнекитайской этнической общности. История практически не знает этносов, которые могли бы считаться абсолютно автохтонными. В процессе формирования этносов всегда происходят перемещения отдельных групп населения, взаимодействие и смешение которых в сущности и составляет основу процесса этнического развития. Но столь же неприемлемым представляется и прямо противоположный подход к проблеме, рассматривающий диффузию и миграции в качестве основного стимула культурного и этнического развития человечества.
На позициях априорного диффузионизма, как уже отмечалось, стоит автор недавно увидевшей свет монографии «Проблемы генезиса китайской цивилизации», советский китаевед Л. С. Васильев. Рассматривая в первую очередь, правда, не этногенез, а процесс формирования культуры определенной этнической общности, JI. С. Васильев исходит из теории о том, что внешние импульсы, миграции и культурная диффузия объясняют все важнейшие сдвиги в развитии культуры древнекитайского этноса. Возникновение земледельческих культур, крашеной керамики в бассейне Хуанхэ, появление здесь черной керамики, наконец, генезис иньской цивилизации, характеризующейся применением письменности и бронзолитейного производств, связываются либо с миграциями, либо с диффузией культурных достижений. К сожалению, к автору упомянутой монографии в полной мере применимы его собственные слова о том, что «нет ничего легче, чем, увлекшись далеко ведущими теоретическими построениями, позабыть о такой „мелочи", как конкретный материал по истории данной общности, и тем самым свести всю сложность проблемы к простому навязыванию своей точки зрения» [Васильев Л. С., 1976, 28]. Действительно, создается впечатление, что задача Л. С. Васильева заключалась не в анализе всей совокупности фактического материала, а в подборе иллюстраций к постулированной им закономерности.
Археологические данные свидетельствуют о непрерывности культурного развития предков древних китайцев по крайней мере с эпохи неолита (что, разумеется, не противоречит фактам многочисленных и интенсивных контактов населения Среднекитайской равнины эпохи неолита и бронзы с его непосредственными этническими соседями).
Данные древнейшей истории китайского языка говорят о том, что древнекитайский язык сформировался в бассейне Хуанхэ в результате смешения языков, относившихся к южноазиатскому и североазиатскому типам. Его древнейшие контакты непосредственно с индоевропейскими языками представляются маловероятными.
Антропологические материалы, проанализированные в настоящей работе, также свидетельствуют против различных концепций пришлого происхождения китайцев и их культуры. Как бы ни решался вопрос о прародине всего человечества, несомненно, что со времени расселения в Восточной Азии людей современного вида в эпоху позднего палеолита и вплоть до наших дней на территории современного Китая прослеживается преемственность развития и взаимодействия монголоидных и в меньшей степени австралоидных популяций. Главную роль в истории этих популяций играли тихоокеанские монголоиды, в первую очередь их северные группы, объединяемые в восточноазиатскую (дальневосточную) расу. Южнее водораздела между Янцзы и Хуанхэ были широко распространены южные монголоиды, переходные к австралоидам. На севере — в Маньчжурии и Внутренней Монголии — с восточными монголоидами смешивались континентальные варианты, той же группы рас, связанные по происхождению с Центральной Азией и Сибирью. Сколько-нибудь заметная примесь европеоидов появилась на северо-западе и западе современного Китая, по-видимому, очень поздно, скорее всего не ранее I тысячелетия до н. э.
Таким образом, древнекитайский этнос должен считаться автохтонным по крайней мере в бассейне Хуанхэ. Это не исключает, конечно, расового полиморфизма восточноазиатских популяций на всех этапах их развития и участия в формировании расового состава китайцев различных монголоидных, австралоидных, а в более позднее время и европеоидных компонентов.