Прошло много времени, и я встретил людей, возвращавшихся из путешествия.

   – Есть новости? – спросил я.

   – Есть новости чудеснее, чем Феникс, – отвечали они и рассказали, как, остановившись на ночлег в Сарудже, видели там великого Абу Зайда, он был одет как суфий и вел людей на молитву, так как стал известным праведником.

   Вдруг я поддался порыву. Сборы, тяжелая дорога, и вот я там, у мечети, где он молился. Он был там один в своей нише, в накидке, застегнутой на зубочистку, в заплатанной одежде. Я стоял в благоговейном страхе, как будто неожиданно оказавшись перед львами. Он дочитал по четкам свою молитву и, приветствуя меня, поднял указательный палец, но ничего не спросил, а продолжил Чтение Книги, оставив меня удивляться его благочестию и завидуя тем из Его слуг, кому Всевышний указывает правильный путь. Он смиренно продолжал молитву, в самоунижении и раскаянии, пока не закончились пять молитв и не стал вчерашним нынешний день.

   Тогда он отвел меня в свое жилище, разделил со мной свой хлеб и оливковое масло и ушел в свою молельню, где оставался наедине со своим Господом.

   Когда утро выпустило свои стрелы, молящийся заслужил свою награду, он завершил свое бодрствование молитвой славы и тогда, только тогда, лег отдохнуть. Но и лежа он продолжал повторять то, что было на сердце.

 

Иди же прочь, душа моя, от памяти,

Пустынных весен, и шатров, и встреч.

Прочь от того, с чем я навек прощаюсь,

Настало время плакать об отцветших и растраченных напрасно днях,

О всех страницах, что впустую пролистали,

Искать тревог в ночах, что в грех погружены,

Никем не совершенный прежде;

Похоть, что добилась своего,

В тиши покоев, на подушках сладострастия.

Как часто в этот миг раскаяния

Даешь обеты трудновыполнимые и легко их предаешь забвению,

Как часто страх суда отбрасывался прочь.

Но человек, едва седеет голова,

Предупрежден: недалеко до смерти,

Ты завтра дома будешь, этот дом – могилы дно.

О одиночество, о ужас пустынного жилища без утех,

Столь многие уже вошли туда, но больше тех,

Кому еще спускаться,

Ступив на берег несвободы; лечь

Во мрачную постель, что всех зовет, и не вставать до Страшного суда.

О Ты, надежду давший,

Как мой страх растет всечасно,

Но прости раба, заблудшего, в слезах,

О Милосердный, к Которому восходят все молитвы.

 

   После, тихо, с рыданием и вздохами, я плакал вместе с ним, оплакивая его в прежние времена.

   Очищенный ночными бдениями, он пошел в мечеть. Я сопровождал его и молился среди тех, кто молился за ним, а когда верующие разошлись, он снова начал с плачем тихо читать Слово.

   Я знал теперь, что он один из семи праведников, и решил уйти и оставить его одного. Казалось, он догадался о моем намерении, потому печально вздохнул и сказал:

   – Если ты готовишь себя к своей цели, верь во Всевышнего.

   И я убедился, что есть люди, вдохновленные нашими заповедями. И я, идя рядом с ним, взял его за руку и сказал:

   – Сделай мне подарок на память, Слуга Всевышнего, дай мне истинное наставление.

   – Помни о смерти, – сказал он, – а теперь пришло время нашей разлуки.

   Таким было наше прощание. Из моих глаз текли слезы, и я плакал из самой глубины своей души, и больше мы никогда не встречались».