Эрик Шредер

Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

Встреча в Дамитте

 

   Некогда, в год больших путешествий, я отправился в Дамитту.

   В те дни я носил расшитые одеяния богатства и глядел в лицо радости, путешествуя среди друзей, сломавших посох вражды и пивших текучее молоко согласия.

   И случилось так, что ночью, свежей, как цветущая щека отрока, и темной, как его вороновы кудри, мы, понукая своих верблюдов, ехали до тех пор, пока ночь не сдалась и рассвет не стер цвета тьмы. Тогда, уставшие от нашего пути, желавшие сна, увидев холмы, покрытые росой, где дул легкий восточный ветерок, мы решили остановиться на ночлег и дать отдых животным. А когда караван остановился, когда стихли стон и урчание верблюдов, я услышал человека со звучным голосом, шептавшего другому:

   – Какое правило, ответь, определяет твое отношение к другому человеку?

   Второй голос отвечал:

   – Я выполняю свой долг по отношению к ближнему, даже если мне он причиняет зло, я одариваю дружбой грубого, я прощаю товарища, погубившего мое дело, я люблю друга, налей он мне даже вместо лучшего напитка теплой воды, я даю все, что могу, моему товарищу, даже если он возвращает десятую часть того, что мог бы, я говорю с любым как с моим халифом, а с домочадцем – как с военачальником; я смягчаю ответ ненависти и учтиво вопрошаю безразличного, я довольствуюсь крохами положенного мне и клочком моей пустыни; несправедливость не искушает меня на жалобу, а укус гадюки – на месть.

   – Увы, мой мальчик! – ответил первый голос. – Должно держаться лишь того, кто имеет немалое имущество, и ценить того, кто платит. Что касается меня, я дам лишь тому, кто вернет. Не буду ни превозносить замкнутого, ни выращивать хлеб для вора, ни молиться за скупца. Ибо кто присудил мне быть щедрым, а тебе – скупым? Мне – мягким, а тебе – суровым? Что должно мне таять, а тебе – замерзать? Мне – гореть, а тебе – тлеть? Нет, клянусь Всевышним, взвешивай слова, как монеты, сравнивай дела, как пару обуви. Ибо когда поднималась любовь и следовала за злобой? Какой достойный человек будет с радостью унижен?

   Когда же появились лучи солнца, – рассказывает Харит, – и одели небо светом, я поднялся прежде, чем встали верблюды, прежде первой птицы, и пошел к тем голосам в ночи, внимательно вглядываясь в каждое лицо, покуда не узнал Абу Зайда и его сына. Изношенной была их одежда, и я понял, что они и были моими ночными собеседниками.

   Восхищенный, я жалел об их печальной участи, приблизился и приветствовал их и умолял пойти со мной разделить пристанище и тратить мои деньги как свои. А тем, кто путешествовал в караване со мною, я говорил о веселье, и я тряс ветви фруктовых деревьев, пока все, и гости и друзья, не были покрыты подарками.

   Далее на нашем пути мы остановились на ночь в неком месте, когда вдали различили стены и крыши поселений и увидели гостеприимные огни. Тогда Абу Зайд, видя, что кошелек полон и нищета прошла, сказал мне:

   – Тело мое грязно, и оно зовет. Позволишь ли ты посетить баню в одной из тех деревень?

   – Как пожелаешь, но не долго, – отвечал я.

   – В мгновение ока я буду здесь опять, – сказал он; и понесся прочь, как скаковая лошадь, вниз по дороге, сказав сыну: – Торопись!

   Мы ждали и ждали его весь день, как ждут люди праздничного новолуния, а затем послали его разыскивать. Тускнеющий солнечный свет угас, и подкрался пустынный берег дня. Тогда, когда ожидание наше затянулось дальше возможного и одеяние солнца померкло, я сказал своим спутникам:

   – Мы ждали до горького конца, и потеряно было наше время: ясно, что он лгал. Итак, приготовьтесь продолжить путь.

   И я поднялся взнуздать мою верблюдицу и нагрузил ее, и мы пустились в путь, так и не узнав, какое сопровождение он нашел вместо нашего.

Просмотров: 2174