Эрик Шредер

Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

Два наместника Египта

 

   Когда ар-Рашид назначил своего двоюродного брата Абд аль-Ма-лика наместником Египта, он дал ему следующие наставления:

   – Поступай в своей должности как добросовестный хозяин, которому в один из дней придется дать отчет Богу за рабов Его; хороший торговец никогда не выставит свой товар на продажу, если цены слишком низки. В военных походах придерживайся следующих правил: не допускай дележа добычи, пока твои позиции не будут абсолютно надежны, и не беспокойся о планах противника больше, чем о своих собственных.

   В 178 году хиджры Абд аль-Малик был обвинен своим секретарем в государственной измене. Он был отозван, закован в цепи и доставлен во дворец к халифу. Сцену допроса описал поэт Асмаи.

   «– А! – воскликнул ар-Рашид, увидев его. – Я как сейчас вижу: грозный Абд аль-Малик – кровавый ураган, гром и молния в темном небе! И когда буря пройдет, на земле остаются отрубленные руки и обезглавленные тела! Но будьте осторожны, Хашимиты! Я расчистил и осветил вам путь, и вы думаете, что вам принадлежит весь мир! Остерегитесь, Беда и Горе идут к вам, и они растопчут вас под своими ногами.

   – О повелитель правоверных, – сказал Абд аль-Малик, – могу я сделать мой первый выстрел?.. или мой последний?

   – Твой последний!

   – Тогда бойся Бога, – сказал аль-Малик, – и трепещи перед Ним, ибо ты в ответе за все, что доверено тебе. И для тебя дорога сделана гладкой, и все твои подданные взирают на тебя со страхом и надеждой, но, несмотря на все твое могущество, ты всего лишь, как сказал поэт Килаби,

 

Постишься в келье узкой,

Там, куда ни сила, ни коварство, ни совет

Не проникают…

 

   Визирь Яхья присутствовал при этом и, желая опорочить правителя-Хашимита в глазах халифа, сказал:

   – Абд аль-Малик, ты, как мы знаем, пользуешься репутацией человека неумолимого в своей ненависти.

   – Господь, помилуй визиря! – ответил аль-Малик. – Если ненависть – это память о сделанном мне добре и зле, то это справедливо: эти вещи останутся в моем сердце навечно.

   – Запиши эти слова, Асмаи! – сказал мне халиф. – Я никогда не слышал такого определения ненависти раньше.

   После он велел отвести опального наместника в тюрьму.

   – Я смотрел на его шею, и несколько раз мне приходили мысли о палаче, – сказал халиф, повернувшись ко мне. – Единственное, что удерживало меня, – это нежелание создавать прецедент в нашей семье».

* * *
   – Почему повелитель правоверных невесел? – спросил поэт Абу Нувас. – Клянусь Богом! Я никогда не видел человека столь несправедливого к себе, как наш халиф. Все удовольствия этого и Иного миров у тебя в руках, почему же не наслаждаться ими? Радости Мира Будущего принадлежат тебе благодаря твоему милосердию к обездоленным и сиротам, твоим паломничествам, твоим заботам о мечетях и школах и твоим достижениям в улучшении земель. За эти благодеяния тебя ждет неизмеримая награда на Небесах.

   Что касается утех этого мира, что мы знаем, кроме изысканной еды, драгоценных напитков и прекрасных девушек? Подумай о девушках: высоких и миниатюрных, изящных и нежных, белокурых и сладостно темноволосых, девушках из Медины и Хиджаза, Византии и нашего Ирака, с телами стройными и гибкими, как самхаритские копья, которые столь же умны, как и красивы: какая выразительная речь, какие выразительные взгляды!

 

Услады от печали и заботы

Всего четыре!

Чтоб склонить к веселью

И взор, и дух, и тело:

Журчащая вода,

Полный бокал,

Цветущий сад

И лица прекрасные.

 

   Когда Абд аль-Малик все еще находился под арестом, его брата Исмаила, который был с ним, вызвали во дворец.

   – Они хотят от тебя, чтобы ты пил с ними вино и пел песни для них, – сказал аль-Малик. – Ты не брат мне, если пойдешь к ним…

   «Когда я пришел во дворец, – повествует Исмаил, – ар-Рашид заставил меня обедать с ним. После обеда придворный лекарь посоветовал выпить вина.

   – Я буду пить, если только Исмаил выпьет со мной, – сказал ар-Рашид.

   – Но я дал клятву, что не буду делать ничего подобного, – ответил я.

   Халиф настаивал, и мы выпили по три стакана вина каждый. После этого был отдернут занавес, и появились девушки, которые начали танцевать и петь. Ар-Рашид слушал, играя четками из драгоценных камней, но вскоре он взял лютню из рук девушки, надел на гриф четки и положил лютню с четками мне на колени.

   – Спой нам что-нибудь; ты можешь искупить свою клятву ценой этой безделицы, – сказал мне халиф.

   Я взял инструмент и спел:

 

Никогда рука моя греху не обучалась,

Ноги не несли меня в пучину ада,

Мыслей грязных и порочных до сих пор

Ни глаз, ни ухо не рождали.

И если должен я оплакивать свой грех сейчас,

То утешаюсь я лишь тем, что

И я иду путем, прошедшим многими!

 

   Ар-Рашид был очень доволен; он приказал принести копье и тут же прикрепил к нему знамя наместника Египта и протянул его мне. Я правил Египтом два года, за это время я установил в провинции порядок и справедливость и вернулся в столицу на пятьсот тысяч динаров богаче, чем был, когда покинул ее».

* * *
   Когда в Басре умер ее правитель, принадлежащий к династии Аббасидов Мухаммед, двоюродный брат халифа Мансура, ар-Ра-шид конфисковал всю его собственность, общей стоимостью пятьдесят миллионов дирхемов (в деньгах и в движимом имуществе), не считая земель, поместий и дворцов. Ежедневный доход правителя, по слухам, составлял сто тысяч дирхемов.

   Однажды, когда Мухаммед, вместе с судьей Саваром, ехал по улицам Басры в свадебной процессии своей двоюродной сестры, некий человек выскочил из толпы и подбежал к его лошади. Это был юродивый, известный всем в городе, по прозвищу Баранья Голова.

   – Мухаммед! – крикнул он. – Разве справедливо, что ты получаешь в день сто тысяч дирхемов, тогда как я, прося подаяние с утра до вечера, едва могу насобирать полдирхема? – Затем, повернувшись к судье, он произнес: – Если это ты называешь справедливостью, я не верю в такую справедливость!

* * *
   «Однажды, когда я сопровождал ар-Рашида в паломничество в Мекку, – рассказывает казначей Фадл ибн Раби, – после исполнения положенного ритуала он спросил меня:

   – Есть ли в этом городе праведник, которого мы могли бы посетить?

   – Да, есть один Божий человек по имени Санани, – ответил я.

   Мы вошли в дом того человека и поговорили с ним, а когда собирались уходить, халиф спросил у богомольца, есть ли у него долги. Да, ответил тот. Тогда ар-Рашид приказал мне заплатить его долги.

   – Фадл, мне хочется посетить еще кого-нибудь, более достойного, – сказал мне халиф, когда мы вышли на улицу.

   Тогда я отвел его к Суфьяну, сыну Уяйны. Заканчивая свой визит, повелитель также приказал мне заплатить долги праведника.

   – Где-то неподалеку, как мне помнится, живет Фудайл, – сказал халиф, когда мы вышли на улицу, – пойдем навестим его.

   Подойдя к дому Фудайла, мы услышали, как он читает Коран, где-то в верхних комнатах. Мы постучали в дверь.

   – Кто там? – раздался голос сверху.

   – Повелитель правоверных, – ответил я.

   – Какое мне дело до повелителя правоверных?! – ответил Фудайл.

   – Но ведь пророком сказано, что «человек не должен грубить, даже если его отвлекают от почитания Бога»?

   – Да, такое Предание есть, – ответил Фудайл, – но есть и другое: «Восторг в Исполнении Его Воли делает честь гостям»; вы можете считать, что я низок, но я считаю себя возвышенным.

   Тем не менее он спустился и открыл дверь. В комнате, куда он провел нас, было темно – он нарочно потушил лампу, – и халиф вынужден был пробираться на ощупь; неожиданно их руки встретились. Фудайл вскрикнул, как от боли.

   – Никогда я не встречал такой изнеженной, холеной руки, – сказал он, – будет странно, если ее владелец избежит адского пламени!

   Как только он произнес эти слова, халиф залился слезами, силы оставили его, и на минуту он потерял сознание.

   – О Фудайл, – произнес ар-Рашид, придя в себя, – дай мне наставление, поддержи меня своим словом!

   – Когда твой предок, приходившийся дядей Избранному Богом, – отвечал Фудайл, – спросил однажды пророка: «Смогу ли я править людьми?» – пророк ответил ему: «Я хотел бы видеть тебя, дядя, обладающим более ценным даром, с помощью которого ты, хотя бы на мгновение, смог править самим собой». Он имел в виду следующее: быть полностью покорным Богу, хоть на мгновение, – большее блаженство, чем быть почитаемым другими в течение тысячи лет. Когда мертвые воскреснут, то, что было властью и славой, станет стыдом и позором.

   – Продолжай! – сказал ар-Рашид.

   – Когда Омар, сын Абд аль-Азиза, стал халифом, он позвал трех мудрецов и спросил у них: «Как мне быть в этом несчастье, поскольку именно несчастьем я считаю то, что стал халифом?» Один из них ответил: «Если ты хочешь прожить завтрашний день без печали и без греха, считай каждого старца своим отцом, каждого мужчину – своим родным братом и каждого ребенка – своим ребенком. Отцу окажи почет, брату вырази уважение и ребенку дай свою любовь». – После небольшой паузы Фудайл продолжил: – О повелитель правоверных, я боюсь за тебя! Со своим прекрасным лицом ты в конце концов можешь попасть в Геенну Огненную! Ты должен бояться Бога и исполнять свой долг перед Ним. И делай это лучше, чем ты делал до сих пор.

   Харун спросил Фудайла, есть ли у него долги.

   – Да, я имею долги перед Господом в послушании Ему, и горе мне, если Он потребует их сию минуту!

   – Я говорю о твоих долгах людям, – сказал халиф.

   – Хвала Господу! Он милостив ко мне, и у меня нет причин жаловаться Ему на Его слуг, – ответил праведник.

   – Ну хорошо, возьми тогда это на свои нужды, – сказал ар-Ра-шид, пытаясь вручить Фудайлу кошелек с тысячей динаров.

   – Все, что я сказал, не принесло тебе пользы; ты опять поступаешь неверно! – воскликнул Фудайл.

   – Но почему, что же здесь не так? – удивился халиф.

   – Я желаю, чтобы ты попал в рай, ты же желаешь, чтобы я попал в ад. Ты не понимаешь, что тут неправильно?

   Когда мы уходили, слезы стояли в глазах Харуна ар-Рашида, да и у меня тоже.

   – О Фудайл, ты поистине святой человек! – сказал халиф.

   Впоследствии, когда Ибн Уяйна, который принял подарок халифа, упрекал Фудайла за то, что тот отказался от кошелька, Фудайл схватил почтенного богослова за бороду и сказал:

   – Стыдно тебе, великому знатоку Закона, так ошибаться! Если бы эти люди, Аббасиды, приобрели свои богатства законным путем, это было бы совсем другое дело; тогда я мог бы на законных основаниях принять их подарки.

Просмотров: 2748