Однако не вся северо-восточная Европа представала для Геродота как terra incognita. В непроницаемой стене неведения, которой непосредственные северные соседи Скифии отделены в его глазах от более отдаленных народов, неожиданно обнаруживается брешь. Она находится на северном рубеже земли будинов. Непосредственно за ней, по представлениям Геродота (IV, 22 сл.), как и над другими народами этого региона, также находится пустыня, простирающаяся на семь дней пути, но далее, если отклониться несколько к востоку, можно попасть в землю тиссагетов и живущего на тех же землях народа иирков; а еще северо-восточнее обитают некие «другие скифы», когда-то отделившиеся от скифов царских и пришедшие в эту землю. Еще дальше в глубь материка Геродот помещает зону обитания народа аргиппеев — живущих у подножия высоких гор плешивых от рождения курносых людей с широкими подбородками. Говорят они на особом языке, но одежду носят скифскую и отличаются особой справедливостью, за что почитаются всеми окрестными народами.
Данный пассаж представляет значительный интерес, и в науке неоднократно предлагались различные его толкования. Прежде всего возникает вопрос, почему из всей далекой континентальной периферии Причерноморской Скифии только земли, лежащие по этому маршруту, попали в поле зрения Геродота? Объяснение этому мы находим в самом его рассказе, где указывается, что путь через эти земли известен как скифам, так и эллинам из приморских городов и что путешествующие по нему пользуются услугами переводчиков с семи различных языков. Очевидно, перед нами — описание некоего торгового пути, связывавшего в древности Причерноморье с глубинными континентальными областями. Исследователи, кстати, обратили внимание на то обстоятельство, что в рассказе о войне скифов с персидским войском царя Дария именно народы, живущие вдоль этого пути, — савроматы, будины и обитающие в их земле гелоны, — выступают в роли союзников скифов, тогда как другие их соседи — агафирсы, невры, андрофаги и меланхлены — отказывают им в поддержке [Граков 1971, 28]. Очевидно, в скифском эпосе, к которому восходят сведения Геродота об этой войне, нашли отражение традиционно дружеские связи скифов с теми народами, с которыми их связывала устойчивая система межплеменной торговли; отношения с иными соседями не были столь тесными.
Конечно, в рассказе Геродота о пути в землю аргиппеев перемешались реальные и полумифические сведения. К последним относится сообщение об исключительной справедливости этого народа и в еще большей степени — сведения о землях, лежащих севернее страны аргиппеев, которые весьма критически оценивает и сам Геродот: здесь, в непроходимых горах, якобы живут некие козлоногие люди, а еще выше — народ одноглазых аримаспов, постоянно сражающихся с грифами, стерегущими золото, которым богата эта страна. Относиться к этим сказочным деталям как к источнику по этногеографии интересующих нас земель было бы нелепо, но они тем не менее сыграли вполне позитивную роль, позволив уточнить местоположение этих земель и одновременно — общую ориентацию описанного Геродотом торгового пути. Г. М. Бонгард-Левин и Э. А. Грантовский [1983] сопоставили эти рассказы с общими для мифологии большинства индоиранских народов представлениями о протянувшейся вдоль северного рубежа обитаемой земли цепи непроходимых гор и о находящейся около них стране блаженных, с которыми сопоставимы аргиппеи рассматриваемого рассказа. Иными словами, содержащиеся в этом рассказе легендарные подробности восходят, судя по всему, к собственно скифской мифологии, и даже к более древней — общеиндоиранской, что дает в руки ученых дополнительные аргументы в поддержку гипотезы о локализации зоны совместного обитания ариев именно в Восточной Европе. Одновременно эти данные позволяют утверждать, что описанный Геродотом торговый путь в целом ориентирован на север.

Предметы «скифской триады» из могильников ананьинской культуры — древности «отделившихся скифов»? (Погребова, Раевский 1992. С. 204. Рис. 32)
Этот вывод находит определенные археологические подтверждения и позволяет предположительно идентифицировать перечисленные народы, обитающие вдоль этого пути. За землями уже описанных савроматов и будинов и за лежащей выше них «пустыней», в которой скорее всего следует видеть малонаселенную область, находится, согласно Геродоту, страна тиссагетов и живущих вместе с ними иирков. Ее, вероятно, следует отождествлять с ареалом так называемой городецкой культуры — одной из городищенских культур средней полосы Восточной
Европы, занимавшей бассейн Оки и Средней Волги преимущественно по правому ее берегу. Судя по всему, носители этой культуры принадлежали к числу финно-угорских народов; в них видят, в частности, предков современной мордвы. Севернее городецкого ареала лежит область распространения другой культуры раннего железного века — ананьинской, также принадлежавшей, скорее всего, какому-то финноязычному народу. Для нас важно также, что в ряде ананьинских могильников, расположенных по течению Волги между местами впадения в нее Камы и Ветлуги, часто попадаются скифские предметы VII—VI вв. до н. э. в сочетании со специфическими вещами центрально-кавказского происхождения. Точно такое же сочетание скифских и кавказских вещей мы находим в синхронных названным ананьинским памятникам могильниках на Центральном Кавказе, что позволяет реконструировать переселение какой-то группы воинов с Кавказа на Среднюю Волгу примерно тогда же, когда происходило расселение по разным регионам Восточной Европы возвращающихся через Кавказ из Передней Азии скифов. Тогда скифские и кавказские вещи, найденные в ананьинских могильниках, можно рассматривать как археологические следы тех самых «других скифов», которые, по свидетельству Геродота, отделились от основного массива своих соплеменников и продвинулись далеко на северо-восток Европы, за земли тиссагетов и иирков [Погребова, Раевский 1992, 195 сл.].