Для выяснения форм управления в племенных союзах фракийцев следует вернуться к исследованию нумизматических материалов VI — начала V в. до н. э. — этому ценному источнику для изучения политической организации Фракии.

Сам факт монетной чеканки следует считать явлением, не совместимым с родовым строем⁶⁰⁴. Однако ряд специфических черт в монетной чеканке южных фракийцев заставляет нас поставить вопрос о первоначальных этапах развития монетного дела, характерных для племен, еще только стоящих у порога возникновения раннеклассового общества и государства.

Монетные легенды во все эпохи имели целью указать происхождение монеты и отметить орган власти или правителя, обладающего правом их выпуска. Известно, что в античную эпоху в греческом мире двумя наиболее распространенными категориями монет были монеты, выпущенные царями и территориальными городскими общинами — полисами. В первом случае фигурировало имя правителя. Во втором — чаще всего притяжательное прилагательное, образованное от наименования городской общины, которое следовало восполнять определяемым существительным (σημα, νόμισμα, άργύριον, άργυρος) и другими терминами, обозначающими монету, знак⁶⁰⁵. Однако нередко легенда на монетах античных полисов была написана и в другой грамматической форме, представляя собой существительное, стоящее в родительном падеже множественного числа — наименование жителей города, которому принадлежала монета. И в этом случае легенду следует восполнить существительными σημχ, νόμισμα и т. п. (например: «[монета] клазоменцев»).

Обратимся к разбору надписей на южнофракийских монетах, приведенных нами в предыдущем разделе (см. рис. 10), для выяснения органа власти, от имени которого они чеканились. Легенды эти, сделанные, как видим, на греческом языке, позволяют подходить к изучению их с точки зрения тех норм, которые были приняты в монетном деле древней Греции архаической и раннеклассической эпох.

Исходя из этих общих положений, мы можем восполнить надписи I, 1 и II, 3 наших монет следующим образом: σαλτικόν (или δεορονικόν) άργύριον (или σήμα, или νόμισμα), т. е. бизалтская (или дерронская) монета; а надписи I, 2 и II, I — pisocλπκός (или δερρονικός) άργυρος, т. е. бизалтское (или дерронское) серебро, деньги. Надписи же на монетах III, 4; IV, 2; VII, 1 могут быть восстановлены следующим образом: ώρρησκίων (или ίχνχίων, или ζαελεων) νόμισμα (или σήμα), т. е. монета (или знак) орресков (или ихнов. илизеелиев).

Таким образом, можно прийти к убеждению, что надписи на монетах южнофракийских племен указывают на племя как высший орган управления. В этой особенности южнофракийских монет мы склонны, с одной стороны, видеть свидетельство сохранения элементов родоплеменной системы организации власти, когда руководство племенем еще осуществляется от имени его членов. С другой стороны, монетная чеканка от имени племенной общины интересна как свидетельство трансформации племенных органов власти в государственные органы управления. Известно, что В. И. Ленин говорил о государственном насилии с помощью «первобытной дубины»⁶⁰⁶.

Сходство в написании легенд на монетах древнегреческих полисов и наших племен только грамматическое. По существу же между этими обществами проходит грань, отделяющая раннеклассовые общества с их рабовладельческой демократией от развитого первобытнородового общества, стоящего на пороге возникновения государства и классов.

Однако переходный характер фракийского общества наиболее ярко отразился в другой особенности его монет.

До сих пор мы умышленно не касались монет из числа раннефракийских, имеющих надписи, содержащие собственное имя. Наиболее часты надписи с собственными именами на монетах дерронов. Этническая принадлежность владельцев этих монет не указана в легендах, но совпадение изображений на их лицевой и оборотной стороне с теми, на которых фигурирует название племени дерронов, делает весьма вероятным такое определение. Имя Евергет фигурирует на аверсе с изображением человека, сидящего на двухколесной повозке, сверху — большой коринфский шлем; внизу — цветок (бутон розы). На реверсе — трискелий, между ног которого — звезды с тремя лучами. Надпись расположена перед грудью и ногами быка⁶⁰⁷. Изображения на монетах Евергета совпадают с изображениями на монетах дерронов по типу и деталям основных изображений на аверсах и реверсах⁶⁰⁸ и со многими из них — по дополнительным знакам и их расположению на монетах (коринфский шлем вправо над спиной быка; бутон розы под брюхом животного)⁶⁰⁹. Расположение надписи на монете Евергета совпадает с расположением надписи на двух монетах с именем племени дерронов. Следует отметить также, что размер и вес монеты Евергета совпадают с размером и весом монет, выпускавшихся от имени дерронов. Полностью совпадает с монетами племени дерронов и монета, носящая легенду с начальными буквами ХЕ. Вместо коринфского шлема над спиной быка здесь изображен символ солнца. Аверс испорчен. Судя по изображению на аверсе (коленопреклоненный бык), возможно считать монеты с легендой ΔΟΚΙ, которую ряд нумизматов восстанавливает как имя Δόκιμος или Аоϰιϑευς⁶¹⁰ также монетами, выпускавшимися племенем дерронов. На реверсе изображен коринфский шлем. Совпадает по многим показателям с монетами дерронов и монета с надписью ΕΚϋΟ(Έκγονος): то же изображение аверса (возница на повозке с двумя быками) и реверса (трискелий), тс же дополнительные знаки (коринфский шлем, но здесь влево; цветок — бутон розы, но здесь между ног трискелия; шар с точкой на аверсе); надпись расположена так же, как надпись на монете Евергета. Совпадают и метрические данные⁶¹¹.

Аналогичное совпадение в типах аверса и реверса, в стиле и манере изображения, в весе и размерах монет (гектадрахма), в расположении надписи видим мы и в чеканке ихнов: монеты с надписью ΙΧΝΑΙΟΝ или ΙΧΝΑΙΩΝ (Ίχναίων ) совпадают но всем этим показателям с монетами с надписью ΛΙΤА⁶¹².

Монеты с надписью ΜΟΣΣΕΩ или ΜΟΣΣΕΟ на реверсе полностью совпадают по аверсному типу и близки по весу к монетам, выпускавшимся от имени бизалтов.

Приведенные надписи на южнофракийских монетах, содержащие имена собственные, являются свидетельством существования лица, обладавшего правом монетной чеканки.

Личное имя на монетах VI — начала V в. до н. э. — явление необычное для Греции, где чеканка велась, как правило, от имени полисов, в соответствии с рабовладельческо-демократической формой правления в них. Даже в случае тиранической власти (например, на монетах Писистрата и его сыновей) имя правителя скрывалось под именем полиса, власть в котором он захватил⁶¹³. Появление имени правителя указывает на начало того пути, по которому пойдет в дальнейшем развитие формы государственной власти во Фракии, а именно монархии.

Наиболее древняя монета с именем одного человека — электровая монета Алиатта — лидийского царя конца VII — начала VI в. до н. э. Наиболее ранние монеты в Европе с именем одного лица — Александра, Пердикки, Архелая — обозначали имена македонских царей V в. до н. э., а также одрисских правителей V в. до н. э.— Спарадока, Севта и др.⁶¹⁴ Эти примеры дают повод считать, что имена собственные на монетах дерронов, ихнов и бизалтов были именами их правителей. Это предположение становится более достоверным благодаря легенде на монетах эдонов: Γέτα βασιλέως Ήδωνάν⁶¹⁵, указывающей на титул правителя — басилевс.

Сравнивая монеты, выпускавшиеся от имени южиофракийских племен, с монетами, выпускавшимися от имени их правителей, мы не улавливаем разницы, которая бы указывала «а разновременность их выпусков. Наоборот, стиль монетных изображений, который со временем обычно меняется, остается одним и тем же; одним и тем же номиналам монет соответствуют одни и те же типы (возница на двуколке, влекомой быками, и в том и в другом случае изображается только на декадрахмах, а коленопреклоненный бык — только «а тетраболах). На одновременность хождения монет с этими двумя типами легенды, возможно, указывает и то обстоятельство, что их находят вместе в кладах: две монеты с именем царя Евергета найдены в кладах вместе с монетами, носящими легенды племени дерронов⁶¹⁶. Создается твердое впечатление, что во времена выпуска исследуемых монет было совершенно безразлично, от имени племени или от имени его царя — басилевса выпускалась монета. Это впечатление усиливается благодаря тому, что помимо монет с легендами существует значительное количество монет без надписей, которые могли в равной мере выпускаться и от имени царя, и от имени племени.

Отмеченная черта в монетной чеканке фракийцев конца VI и начала V в. до н. э. является уникальной. Мы не знаем в истории монетного дела вообще и фракийской монетной чеканки в частности ситуации, подобной создавшейся у южнофракийских племен. Монеты, выпускавшиеся от имени царя, никогда не выпускаются одновременно и от имени племени или страны, которой этот царь управляет. У фракийцев же одной из основных прерогатив органа власти — нравом выпуска монеты — обладали в этот переходный период и те и другие. Не дает ли это основания предполагать, что и другие функции управления были поделены между племенными органами управления и царем?

Эта особенность ранней монетной чеканки южнофракийских племен может свидетельствовать о начальной стадии выделения царской власти, когда власть племени не противопоставлялась власти царя, еще мало отличавшейся от власти племенного вождя.

Монеты, как мы видели, свидетельствуют, что во главе племени эдонов стоял правитель, носящий титул басилевса. Появление титула на монете VI—V вв. до н. э. — явление оригинальное, вообще не характерное для монетного дела этого времени. У треков, как известно, этот обычай появляется только со времени диадохов, когда впервые на монетах Филиппа III Аридея (323—317 гг. до э.) была начертана легенда ΙΑΙΠΙΙΟν ΗΑΣΙΛΕΩΣ⁶¹⁷. Поэтому легенду на монетах эдонов нельзя рассматривать как слепое подражение греческим монетам или как результат чеканки на одном из греческих монетных дворов, могущей повести к привнесению бытовавших здесь стандартов в легендах.

Было бы очень существенно выяснить, каков социально-политический смысл, вкладывавшийся эдонами в этот термин, каков был характер власти предводителя эдонов в VI в. до л. э.

Для решения этого вопроса мы считаем (возможным привлечь данные гомеровского эпоса, в котором упоминаются, как известно, фракийцы и их предводители⁶¹⁸. Мы имеем в виду X песню «Илиады», носящую название «Долония».

Уже в древности «Долония» считалась позднейшей вставкой⁶¹⁹. Это мнение твердо удерживалось в последующее время. Одна схолия к X пеоне сообщает о том, что она была написана отдельно и не являлась частью «Илиады», «о была внесена в нее при Писистрате⁶²⁰. Большинство исследователей нового времени также считают ее поздней (относящейся ко времени Писистрата) вставкой в «Илиаду», расходясь во мнениях лишь по вопросу об авторстве «Долонии»⁶²¹.

Мы не считаем для себя возможным приводить соображения в пользу авторства Гомера или же анонимного автора времени Писистрата, стремившегося подражать Гомеру, — этот вопрос лежит вне нашей компетенции и не является в данном случае существенным. Важно здесь то, что и в том случае, если «Долания» создана Гомером, сведения о фракийцах могут быть отнесены или к исследуемому периоду или ко времени, очень близкому к нему. При современном состоянии гомеровского вопроса утверждают, что Гомер мог жить на рубеже VII и VI вв. до п. э., и считают весьма вероятным, что комиссия Писистрата, установившая в VI в. калонизованный текст Гомера, и реформы гомеровских репутаций при Солоне были проведены вскоре после времени жизни поэта⁶²². Существенно и то, что археологи относят гомеровские сведения о Фракии ко времени колонизации греками Эгейского побережья⁶²³. Если принимать весьма достоверную версию о столь позднем составлении «Долонии» и относить ее ко времени Писистрата, ценность сведений в ней о фракийцах Эгейского побережья и в частности Пангейской области, значительно повышается: как известно, эта территория находилась в центре политических устремлений Писистрата, вдохновляемых богатством рудников Эгейской Фракии. Более чем вероятно, что в этой песне нашла отражение богатая новыми сведениями картина жизни фракийцев.

Наше убеждение в том, что сведения о фракийцах в «Долонии» относятся к позднему по сравнению с основными частями «Илиады» времени. основывается (кроме сказанного выше) и на анализе характера власти фракийских предводителей. Несмотря на скудость данных по

Introduction a 1'Iliadc. Paris, 1942, p. 277—278) и Д. Мюльдср (D. Mulder. RE, s. v. Ilias. XI, S. 1014) считают, что «Долония» была сочинена Гомером отдельно, когда «Илиада» уже существовала. Позднюю дату (VI в. до н. э.) «Долонии» отстаивают Э. Бете (Ё. Bethe. Homer. Die Sage vom Troischen Kriege, III, 3. Berlin — Leipzig, 1927, S. 64), а также В. Гельбиг (w. Helbig. Das homerische Epos aus den Denkmalern erlautet. Leipzig. 1887, C. 11) и У. Виламовиц-Мюллендорф (U. Wilamowitz-Moeliendorf. Ilias und Homer. Berlin. 1922, S. 62—64), которые предполагают, что в эпизоде с Резом отражена борьба греческих колонистов в Эгейской Фракии и на о. Фасосе. С поздней датировкой «Долонии» согласен, видимо, и Г. Кацаров («Тракия и Омпровия епос», стр. 134), в весьма позитивных тонах излагающий мнение этих трех ученых. А. Ф. Лосев также считает «Долонию» позднейшей вставкой, написанной совершенно отдельно от «Илиады» (указ. соч., стр. 7, 8, 39, 54, 71). Весьма определенно высказывается и Э. Миро (Е. Mireaux. Les роете homenque et l'histoire grecque. Paris, 1949, II, p. 307—209), видящий в «Долонии» интерполяцию времени Писистрата, имевшую целью польстить политическим устремлениям афинского тирана во Фракии А. Всйс (указ. соч., стр. 253, 257 и др.) в работе о поэмах Гомера, юдводящей в значительной мере итог проведенных до 60-х годов XX в. исследовании по этому вопросу, указывает на поздний характер «Долонии», хотя и отмечает включение в нее описаний более ранних реалий (например, шлема с клыками кабана) этому вопросу, нам представляется возможным усмотреть в эпосе отражение двух исторических эпох в жизни, фракийского общества, соответствующих периоду разложения первобытнообщинного строя: во-первых, его более ранней и, во-вторых, его более поздней, вплотную приближающейся к классовому обществу стадий.

Первый из этих периодов отражен в эпизодах, упоминающих фракийских вождей Пейреса, Акаманта, Евфема и Мента (последние два — предводители фракийского племени киконов). Сами по себе беглые, носящие характер перечня упоминания эти интересны терминами, сопутствующими именам фракийских предводителей. По отношению к Менту употреблен термин ήγήμων (II., XVII, 73), который следует переводить «предводитель», «начальник», «первенствующий» и т. п. По отношению к Евфему — термин άρχων (П., II, 846) — «предводитель», «начальник», «вождь», «командир», «правитель». Пейрес - ήοως (II., II, 845) — «вождь», «военачальник», «предводитель», «богатырь», «воин», «славный муж»; к нему же относятся еще два определения: άγός (II., IV, 520) — «предводитель», «вождь» и άριστος ένΐ θρήκεσσι (II., VI, 7) — «храбрейший (наилучший, знатнейший, благороднейший) среди фракийцев». Большинство из этих упоминаний фигурирует в основных главах «Илиады», не носящих характера более поздних вставок (главы IV, VI, XVII)⁶²⁴, и может быть отнесено к более раннему слою, вероятно характеризующему то же время, которое принято считать в истории Греции гомеровским, носящим характер военно-демократического строя.

За неимением точных данных мы пе можем с определенностью утверждать, что власть фракийских вождей этого времени носила совершенно тот же характер, что и у греческих басилевсов героического периода, с характерными для них функциями главным образом военного предводителя и жреца, отсутствием полноты власти, ограниченной авторитетом и властью других басилевсов, совета старейших и народного собрания, считавшегося высшей инстанцией. Однако можно считать, что во многом характер власти был схожим. Такое предположение основано на следующих соображениях. Термины, которыми наделены фракийские вожди, явно указывают на военное предводительство как на их основную функцию — черта, в равной степени характерная и для греческой βασίλεια, которая была только военным признаком власти— военным предводительством⁶²⁵. Известно также, что басилевсы гомеровского времени не были единодержавны: примеры существования нескольких басилевсов в пределах одного племени в эпосе довольно часты (12 басилевсов на Схерии, 3 — в Аргосе и 4 — в Элиде). Аналогичная ситуация была и у фракийцев: «Илиада» (И, 845) называет сразу двух вождей, «чью страну Геллеспонт омывает стремительно быстрый», — Пейреса и Акаманта. Фракийских вождей, подобно греческим басилевсам, окружают гетайры (εταίροι). Так же, как у ахейских басилевсов, у фракийцев гетайры — прежде всего военная дружина вождя, преданная ему и сражающаяся под его руководством; гетайры участвуют в совместных трапезах, охраняют труп погибшего товарища и отдают последние почести усопшему (ср. гетайров Ахилла — мирмидонян — II., XVI, 160, 269—274; XXIII, 5—84 и гетайров Пейреса — П., IV, 532).

Эти данные эпоса, рисующие, как кажется, фракийцев IX—VIII вв. до н. э., отличаются от сведений «Долонии». В ней рассказывается о том, как ахейские герои Одиссей и Диомед захватывают в плен троянского разведчика Долона, который, стремясь спасти свою жизнь, рассказывает грекам о расположении войск в троянском лагере и особенна подробно описывает вновь прибывший отряд фракийцев под руководством царя Реза. Проникшие в лагерь врага Одиссей и Диомед убеждаются в правдивости сведений Долона, нападают па фракийцев, убивают Реза и еще 12 спящих с ним рядом фракийцев и уводят их коней. В отличие от терминов, применяемых по отношению к фракийским предводителям в основных главах «Илиады», имя главы фракийцев в «Долонии» всегда сопровождается термином «басилевс» (βασιλεύς). Таким образом, данные монет о титуле, который носил предводитель фракийцев-эдонов, совпадают с тем, что сообщает нам эпос.

Мы не склонны считать, что этот термин пришел к фракийцам от греков. Во всяком случае, он не носил того значения, которое вкладывали в него греки ко времени интенсивной колонизации ими Эгейской-Фракии (коноц VIII—VII в. до н. э.), с которого можно предполагать начало эчлшшзации фракийского языка. Как известно, в послегомеровское время басилевс гомеровской эпохи (племенной вождь, главным образом военный предводитель племени) трансформировался в басилевса «гесиодовского» — представителя родовой аристократии, основными функциями которого были судебные: в послегомеровском эпосе басилевсы чаще всего называются θβμυτοόλοι (вершащими суд)⁶²⁶. Существование этого термина у фракийцев VI в. до н. э. в значении, отличном от того, который был в это время у греков, может служить, указанием на самостоятельное, вне греческого влияния появление этого слова, что допустимо, так как в основе его лежит индоевропейский корень, который в равной мере мог присутствовать во фракийском и греческом языках⁶²⁷.

Рез отличается и тем, что один стоит во главе войска. Было бы неправильным, как это уже отмечала Т. В. Блаватская⁶²⁸, считать, что фракийские вожди вплоть до VI в. до и. э. избирались только на время военных действий, становились простыми членами племени, как это утверждает А. Милчев⁶²⁹.

Следует отметить и еще одно обстоятельство. У. Виламовиц-Мюллендорф обратил внимание на имя отца Реза — Эйон, фигурирующее в «Долонии» (П., X, 435: Ρήσος βασιλεύς παις Ηονίος), которое идентично названию города Эйона в низовьях Стримона. В связи с этим У. Виламовиц пришел к заключению, что царство Реза следует локализовать в этой области⁶³⁰. Вероятно, нужно пойти еще дальше. Эйон хорошо известен античной традиции как один из крупных городов эдонов; он постоянно связывается с этим племенем и его историей. Это дает возможность видеть в Резе гомеровской поэмы не просто фракийского царя области Стри.мона, а одного из царей эдонов, возможно, предшественника Геты, чеканившего дошедшие до нас монеты. Гомер не уточняет областей расселения и не называет племен, союз которых возглавил Рез, приведший их войска под Трою. Но самого Реза Гомер называет «фракийским царем» — θρήκων βασιλεύς (II., Χ, 434), что, вероятно, указывает на коалицию нескольких племен. Более поздняя античная традиция, однако, неуклонно связывает Реза с областью г. Эноса (Hipponax, fr. 41—42), или, точнее, — с землями одомантов, бизалтов и эдонов (Strabo, VII, fr. 36)⁶³¹. Нельзя ли в таком случае полагать, что гомеровский эпос сохранил имя реального предводителя юго-западного союза фракийских племен, о котором шла речь на основании нумизматических данных?

Называя Реза «царем фракийцев», «Долония», вероятно, отражает те изменения, которые отличают фракийское общество, достигшее ступени создания крупных племенных союзов, от фракийцев, воспетых в более ранних песнях «Илиады», еще не поднявшихся до стадии объединения нескольких племен в единый союз, имеющий политические (а не только военные или религиозные) цели.

Ф. Энгельс, ссылаясь на данные Фукидида и Аристотеля, подчеркивает, что греческая basileia, обладая военными, судебными и жреческими функциями, тем пе менее не обладала «правительственной властью в иоздпейшем смысле»⁶³². Власть же фракийского басилевса типа Реза или Геты перешла за предел первых полномочий, включив по крайней мере некоторые из административных функций.

Отход от гомеровского этапа развития власти басилевса у греков можно заметить у фракийских басилевсов типа Реза или Геты в том, что она далеко не ограничивается военными или жреческими функциями: выпуск (Монеты от имени басилевса, засвидетельствованный монетами царя Геты, — чисто экономическая прерогатива, свидетельство вмешательства и в хозяйственное руководство фракийским обществом.

Сведения гомеровского эпоса о характере управления юго-западных племен Фракии могут, как нам представляется, быть дополнены теми данными литературных источников о правителях Херсонеса Фракийского, которыми мы располагаем. Традиционному изложению событий, связанных с колонизацией Херсонеса Фракийского⁶³³, весьма удачно противостоит работа Н. Хэммонда⁶³⁴, доказавшего, что основание колонии афиняне вынуждены были проводить здесь три раза. Источники называют «основателями» города не только Мильтиада Старшего, сына Кипсела из рода Филаидов (условно — Мильтиад I), обосновавшегося здесь вместе с афинскими колонистами с 556 г. до н. э., но также и еще двух Мильтиадов из того же рода: Мильтиада, сына Мильтиада Старшего (условно — Мильтиад II) и его внучатого племянника, сына Кимона — Мильтиада Младшего (условно — Мильтиад III) (рис. 12). Создается твердое впечатление, что афинским колонистами их руководителям нелегко было закрепиться в Херсонесе, что им приходилось учитывать местные фракийские традиции организации власти, без чего они не могли удержаться в этой стране. Отход от принципов полисной организации в Херсонесе следует, как представляется, связывать с фракийским влиянием на организацию власти в этой местности. Исследование этих особенностей организации власти в Херсонесе дает возможность в какой-то степени судить о принципах организации управления у племени долонков, может быть характерных и для других фракийских племен.

Несмотря на все трудности, связанные с двойственным характером власти Филаидов в Херсонесе: как ойкистов — основателей греческого полиса и как руководителей фракийского племени долонков, мы постараемся, однако, выделить в ней те черты, которые относятся ко второй, так сказать, фракийской стороне их правления.


12. Генеалогическая таблица рода Филаидов

Следует отметить прежде всего, что полисной организации в Херсонесе не возникло и что уже первый основатель города, призванный сюда долонками, должен был отступить от этой формы правления и считаться с местной традицией. Это выразилось в ряде моментов. Прежде всего в том, что власть руководителя Херсонеса передавалась по наследству от Мильтиада Старшего (I) к его сыну Мильтиаду (II) (Marc., V. Thuc., 9—10)⁶³⁵, а после него в связи с тем, что он умер бездетным, — к сыну его единоутробного брата (т. е. племяннику по матери) — Стесагору (II)⁶³⁶. Наследственность в передаче власти, противоречащая принципам управления греческими полисами, соблюдалась и дальше. После смерти бездетного Стесагора (II) правителем Херсонеса Писистратиды вынуждены были послать его единоутробного и единокровного брата Мильтиада Младшего (III) (516 г.).

Наследственная передача власти в Херсонесе не была совпадением, назначением подходящих по другим соображениям лиц, случайно оказавшихся родственниками. Наоборот, с точки зрения Писисгратидов, правивших в то время в Афинах, сыновья ненавистного им Кимона⁶³⁷ — Стесагор и Мильтиад (будущий Мильтиад Младший, III) были, естественно, нежелательными кандидатурами. Совершенно очевидно, в этом случае им приходилось считаться с херсонесскими порядками, обусловленными местной традицией. Важно отметить, что Стесагора заранее готовили к принятию власти в Херсонесе — он воспитывался в Херсонесе у своего бездетного дяди по матери, в то время как брат его Мильтиад, не готовившийся к этой карьере и только вследствие ранней гибели Стесагора ставший правителем Херсонеса, жил в Афинах и очень удачно продвигался там по лестнице полисных магистратур (он был архонтом в 524/3 г., 25 лет от роду).

Мы склонны считать, что порядок передачи власти по наследству не был результатом восприятия Филаидами принципов греческой тирании, а следствием усвоения ими порядка (Наследования царской власти, характерного для фракийских царей. Во-первых, Филаиды были ярыми противниками афинской тирании, тяготились ею и противостояли ей как мотли⁶³⁸. Во-вторых, следует отметить ряд моментов в быту херсонесских правителей, явно указывающих на процесс, так сказать, их «фракизации», все глубже проникающий в жизнь представителей этого знатного греческого рода, ставшего во главе одного из фракийских племен — долонков. Уже на могиле Мильтиада II, умершего около 524 г., устраивались конные и гимнастические соревнования (Herod., VI, 38) — обряд, в котором тесным образом переплелись греческий и фракийский ритуалы (ср. описание фракийского погребального обряда у Геродота V, 8). Еще более характерно в этом отношении поведение Мильтиада III, женившегося на фракийской .принцессе Хегесипиле, дочери фракийского царя Олора, от которой у него был сын Кимон. Как известно, этот последний стал знаменитым афинским полководцем — героем битвы при Марафоне, деятельность которого была связана с расширением владений во Фракии; в этом следует усматривать не только общеафинские интересы, но и его личные планы расширения власти во Фракии. Видимо, столь решительный отход от греческих традиций объяснялся сближением афинской и фракийской знати в Херсонесе, что было условием сохранения власти Филаидов во фракийских землях.

Таким образом, мы должны констатировать, что, несмотря на различие в судьбах херсонесских правителей, в их действиях можно усмотреть общую тенденцию опоры на местные фракийские традиции, касающиеся как обычаев и обрядов, так и форм правления.

Следует, однако, обратить внимание на то, что сам принцип наследования власти в Херсонесе от отца к старшему сыну не был непреложен. В двух из трех известных нам случаев перехода власти в Херсолесе к новым правителям на сцене появляются представители племени долонков, которые и избирают вождем (ήγεμών) того из членов рода Филаидов, которого они считают подходящим. Наиболее подробно избрание вождя долонков описано Геродотом (VI, 34—36) и Марцеллином (V. Thuc., 7), которые рассказывают, что фракийцы-долонки, теснимые своими соседями апсинтами, послали своих представителей в Дельфы, чтобы по указанию оракула избрать себе предводителя. Пифия отвечала, что им должен быть тот человек, который первый предложит долонкам угощение на их обратном пути от святилища. Таким человеком оказался Мильтиад сын Кипсела из рода Филаидов, которого долонки и избрали (έχειροτόνησαν) своим вождем. Второй случай избрания вождя — приглашение долонками в Херсонес Мильтиада III после бегства его в Афины в связи с приближением армии Дария, возвращавшейся домой через Херсонес после неудачного похода на скифов [Herod., VI, 40)⁶³⁹.

Оба эти эпизода указывают на избрание главы племени долонков, хотя выбор и ограничен членами одного и того же рода, приобретавшего черты царского. Это появление обычая замещения должностей членами определенных знатных семей, превратившегося уже в мало оспариваемое право этих семей, Ф. Энгельс рассматривает как одно из нововведений, нарушивших нормальное функционирование органов родового строя и освященных только еще зарождавшимся государством⁶⁴⁰.

Мы не знаем точно, как был решен вопрос о наследовании Мильтиаду I его сыном Мильтиадом II и о наследовании этому последнему его племянником Стесагором. Источники не дают об этом подробных сведений. Можно лишь предположить, что переход власти от одного к другому происходил не в силу прямого наследования от отца к сыну или от дяди (за неимением других наследников) к племяннику, а решался каждый раз заново. Это предположение основано на том, что Мильтиад II назван в источниках, так же как и его отец, основателем Херсонеса, что наводит на мысль, что переход власти в Херсонесе после смерти Мильтиада I происходил не механически. Но мы имеем достаточно свидетельств, что Мильтиаду III пришлось отстаивать право па Херсонес с оружием в руках, хотя его предшественник Стесагор умер бездетным и был его единоутробным и единокровным братом. Действительно, после смерти Стесагора в 516 г. Мильтиад III является в Херсонес отнюдь не как законный наследник, а как узурпатор власти. Он действует как предводитель афинских колонистов, поддерживаемый Писистратидами, снабдившими его военным кораблем (Herod., VI, 39). Еще более четко насильственный характер захвата власти Мильтиадом III выступает у Корнелия Непота, который указывает на необходимость насильственного захвата власти и описывает удачные военные действия против фракийского войска (Milt., 2). Явившись в Херсонес незванным афинским колонистом и наделив греков землей, применив силу оружия, Мильтиад, однако, скоро понял, что удержать власть таким путем не удастся и что сохранить ее возможно, лишь основываясь на местных традициях. Вся последующая его деятельность была сплошной серией нарушений им эллинских порядков. Он заковывает в цепи треков — жителей Херсонеса⁶⁴¹, пришедших выразить ему соболезнование по поводу постигшего его горя — смерти его брата Стесагора; набирает 500 наемников-телохранителей и наконец женится на фракийской царевне. Геродот, перечисляющий все эти действия Мильтиада одно за другим (VI, 39), создает у читателя впечатление последовательной серии мероприятий, направленных к единой цели— укреплению власти в Херсонесе.

Интересны в этой же связи и археологические данные; фрагмент краснофигурного блюда, датируемого 520—510 гг., с изображением всадника во фракийском костюме и с надписью λπάδης καλός , сделанной до обжига. Это изображение можно рассматривать как своеобразную агитацию Мильтиада, стремящегося подчеркнуть свою приверженность фракийцам. Женитьба Мильтиада (III) на фракийской царевне — действие того же плана. К этому следует добавить внешнюю политику Мильтиада, идущую вразрез с позицией других руководителей эллинских городов Ионии, поддерживающих Дария во время его похода против скифов. Известно (Herod., VI, 137), что среди греков, охранявших мост через Дунай, Мильтиад был единственным, советовавшим его разрушить, чтобы лишить армию персов возможности благополучно вернуться домой, играя тем на руку скифам. Это обеспечило ему расположение фракийцев и прочность власти в Херсонесе. Только приближение армии Дария, от которого Мильтиад ждал возмездия, заставило его бежать из Херсонеса, однако его вторичное правление уже было обосновано приглашением долонков, посчитавших на этот раз Мильтиада III заслуживающим стоять во главе их племени. При всем при том факт наследования власти над долонками одним и тем же родом бесспорен.

Существенно было бы выяснить порядок избрания правителя племени долонков, степень участия в нем рядовых членов племени, народного собрания. При всей скудости источников следует обратить внимание на то, что на поиски главы племени долонки отправляют делегацию, состоящую из нескольких басилевсов (Herod., VI, 34), которые и выбрали будущего предводителя всего племени, не согласуя эту кандидатуру со своими соплеменниками. Интересно и то, что для решения этого вопроса привлекается мнение божества. В первом случае, когда речь идет о приглашении Мильтиада I, долонки действуют по указанию дельфийского оракула (Herod., VI, 34—36; Marc., V. Thuc., 7—8). Во втором случае, когда речь идет о Мильтиаде III, дельфийский оракул не упоминается. Может быть, что просто объясняется тем, что эпизод с Мильтиадом I и долонками рассказан очень подробно, тогда как приглашение Мильтиада III упоминается Геродотом лишь вскользь.

Возможно, ритуал обращения к оракулу при выборе царя не вымысел. Во всяком случае, то, что долонки, по сведениям источников, обращаются именно к оракулу в Дельфийском храме, кажется правдоподобным. Именно этот греческий храм, как известно, был сходен с тем, который находился у фракийцев в Пангейских горах (Herod., VII, 112) и был чем-то вроде общефракийского святилища, во всяком случае крупнейшим из святилищ Диониса в Южной Фракии. Можно предположить, что фракийская знать использовала речения жрицы Диониса для избрания вождя племени или союза племен, стремясь придать его власти характер освященной божеством.

Таким образом, в порядке получения царской власти у долонков сочетаются архаические черты (выборность, обращение к божеству, учет личных качеств избираемого) с новыми чертами, характеризующими отход от первобытных принципов управления. Он заметен в избрании вождей только из числа лиц наиболее знатного рода; решающую роль при этом играют не все члены племени, а представители знати. Явление это, конечно, отражало и те изменения, которые произошли в самих органах народного управления,— сужение их полномочий.

Власть, полученную Филаидами над долонками, некоторые источники называют тиранией. Об этом сообщают Геродот (VI, 34, 36) и Корнелий Непот (Milt., VIII). Однако бесспорно и то, что «тирания» эта имела свои особенности. На это указывает прежде всего исход процесса, который затеяли в 493 г. противники Мильтиада III в Афинах, обвинявшие его в тирании на Херсонесе. Процесс, как известно, закончился полным оправданием Мильтиада (Herod., VI, 10) и нисколько не повредил его репутации — он предводительствовал греками в битве при Марафоне в 490 г. Может быть, это отличие власти Мильтиадов — правителей долонков от власти древнегреческих тиранов можно усмотреть в сообщении Корнелия Непота об особенностях власти Мильтиада III (Milt., VIII), где он подчеркивает, что сила этого правителя была в его авторитете, в его доступности даже для людей низкого положения, так что каждый момент к нему обратиться. Ненот же дает отвег на то, какие черты создавали тот авторитет Мильтиаду, который делал его главою целого Галлиопольского полуострова с его двойственной этнической и связанной с нею политической структурой. Среди этих особенностей, создающих основу власти Мильтиада в Херсонесе, источник называет наряду со знатным происхождением и личные качества — военную доблесть и справедливость. Может быть, эти качества решили дело при избрании предводителя долонков. Сведения Непота одновременно очерчивают и круг его основных обязанностей — военное предводительство и разрешение конфликтов между соплеменниками. Интересно и то, что источник противопоставляет силу — справедливости, подчеркивая, что Мильтиад обязан своим положением справедливости в большей степени, чем силе (Milt., II). Несмотря на риторический характер жизнеописания полководцев у Корнелия Непота и сложность исследования его источников⁶⁴², особенно же источников сведений о Херсонесе Фракийском, мы все же хотели бы отметить, что тогда, когда Непот описывает те же события, что и Геродот, он не расходится с этим достоверным по части фракийских земель источником, а лишь дополняет его. Интересно и то, что такой серьезный автор, как Плиний, использует данные Непота, как раз касающиеся Боспора Фракийского (ΗΝ, VI, 77). Любопытны и другие термины, которыми греческие источиики определяют власть правителей Херсонеса, бывших одновременно и предводителями племени долонков. Корнелий Непот определенно говорит, что Мильтиад Старший (III) не обладал титулом царя. Геродот лишь однажды употребляет по отношению к предводителям долонков термин «басилевс» во множественном числе. И из самого текста ясно, что речь идет не об единственном и главном руководителе племени, а о нескольких его знатных предводителях: Δολογκοι... isuOav τοός 3αΕλέας {Herod., VI, 34).

Подведем итог сказанному о путях возникновения и политической структуре тех племенных объединений, которые предшествовали оформлению Одрисского царства во Фракии. Возникновению крупных племенных объединений предшествовало появление мелких союзов, включавших малое (два-три) число племен. При этом степень объединения была различной. В одних случаях входящие в союз племена имели значительную самостоятельность, что проявлялось в сохранении своего наименования. В других же слияние было более полным и иногда доходило до поглощения одного племени другим. В дальнейшем объединение этих малых союзов приводило к возникновению более крупных племенных объединений, носивших устойчивый характер. Полной централизации всей власти в крупном союзе, однако, не происходило: это была более или менее прочная система мелких племенных объединений. При этом входившие в нее отдельные племена или мелкие союзы племен могли одновременно принадлежать и другому крупному союзу, вероятно для выполнения различных целей и задач.

Характер организации этих крупных союзов фракийских племен дает основание считать их постоянной конфедерацией, т. е. относить к наиболее развитому этапу в развитии межплеменных объединений⁶⁴³.

Борьба за руководство в союзе часто приводила к завоеванию одним племенем других; при этом племя-победитель приобретало роль господствующего и захватывало большую долю богатств, получаемых при военных походах и в качестве дани с покоренных племен. Возникновение союзов было вызвано различными причинами, главной из которых, как представляется, были общие фракийские экономические связи, политические (часто военные) причины и религиозные мотивы.

Система организации политической власти в племенах и племенных объединениях доодрисского периода отражала переходный характер фракийского общества, во многом сохранявшего еще черты родоплемепной эпохи, сочетавшиеся с чертами, характерными для раннеклассовых обществ. Функции управления в племенах не были четко поделены между племенными органами управления и царем-басилевсом.

Вожди фракийских племен раннего времени (IX—VIII вв. до н. э.) были главным образом военными и религиозными руководителями, лишенными единовластия. Руководители союза племен конца VII—VI в. до н. э. в отличие от них были наделены не только властью единого военного руководителя, но обладали и функциями управления. Их власть передавалась по наследству; наследование шло не обязательно от отца к сыну, а включало и более широкий круг родственников, ограниченный членами одного и того же рода, приобретавшего черты царского. При этом, однако, сохранялась еще видимость выборности главы союза племен: наиболее знатные решали каждый раз вопрос об избрании заново. Роль рядовых фракийцев была при этом целиком или почти целиком сведена на нет. Архаические черты в избрании вождя заметны, однако, в обряде обращения к божеству, помогавшему якобы решению этого вопроса, и в обсуждении личных достоинств кандидатов.

---

⁶⁰⁴ Ф. Энгельс. ПСЧСГ, стр. 113; «Древний родовой строй не только оказался бессильным против победного шествия денег, но был также абсолютно не способен найти внутри себя хотя бы место для чего-либо подобного деньгам...»
⁶⁰⁵ Л. И. Зограф. Античные монеты, стр. 79-80. Если па монете фигурирует прилагательное среднего рода, то, естественно, легенду следует восполнять существительным среднего же рода (ίργύοιον, σήμζνμιαμχ ), если прилагательное мужского рода— существительным мужского рода (ΐργυριχ αρακτήρ ).
⁶⁰⁶ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 72.
⁶⁰⁷ Нам известим три экземпляра монет с этим именем, чеканенные, видимо, одним штампом (N. Svoronos. Hellenisme primitif.., p. 10, tabl. II, 5; Dressel, R. Regling. Zwei aegyptische Funde altgriechischcn Silbermimzen. ZfN, XXXVII, 1927, S. 110, N 173).
⁶⁰⁸ N. Svoronos. L'Hellenisme primitif, tabl. I, 6—14, 16; II, 1—4, 6—7; MP, Tabl. XXV, 15—17.
⁶⁰⁹ I. N. Svoronos. Указ. соч., табл. I, 10—14, 16; II, 7; MP, Taf. XXV, 17, 16. Весьма сходны и другие (N. Svoronos. Указ. соч., табл. II, 1—4), тилем, однако, здесь повернут влево, а цветок отсутствует.
⁶¹⁰ Литература по поводу монет с этой легендой дана у Г. Геблера (MP, S. 145, N 7).
⁶¹¹ Однако восстановление надписи на этой монете не бесспорно: И. Своронос уверен, что это имя Экго[нос]; Г. Геблер же в этом сомневается (MP, S 145, Anrn. 1).
⁶¹² I. N Svoronos. Указ. соч., стр. 45, табл. IV, 16; MP, S. 66, N 12; S. 145, N 7.
⁶¹³ G. F. Hill. Ancient Greek and Roman Coins, p. 81.
⁶¹⁴ См. F. Imhoff-Blumer. Portratkopfe aul antiken Miinzen hellenischer und hellenisierten Volker. Leipzig, 1885, S. 13 f. Личное имя фигурирует также на серебряных монетах сатрапов персидских царей. Однако аналогии с нашими монетами здесь невозможны, так как на этих персидских монетах изображена бородатая голова, лишенная портретного сходства, покрытая тиарой, — обобщенный символ сатрапа великого царя. В них следует видеть случай персидской вассальной чеканки монет (G. F. Hill. Указ. соч., стр. 81, 84, 85; F. lmhoof-Blumer. Указ. соч., стр. 4, 22).
⁶¹⁵ Большинство нумизматов признает подлинными только 3 экземпляра монет с этой легендой, некоторые — 6 экземпляров, наиболее критически настроенные — 2. Литература по этому вопросу собрана у Г. Геблера (MP, S. 144, № 60). Как бы то ни было, чеканка от имени басилевса эдонов Геты бесспорно имела место. На аверсе этих монет изображен погонщик с двумя быками, на реверсе — квадратум инкузум с плинтусом, разделенным крестом на 4 квадрата; надпись расположена вокруг плинтуса. До сих пор не найдено монет, выпускавшихся от имени племени эдонов, подобных монетам дерронов, ихнов и бизалтов. Мы не можем сказать, объясняется ли это обстоятельство отсутствием такого рода монет вообще или же это случайное явление, вызванное недостатком археологических исследований.
⁶¹⁶ N. Svoronos. Ευεργέτη; . JIAN, XV, 1913, p. 143—156; Η. Dressel, К. Regling. Указ. соч., стр 108—111.
⁶¹⁷ F.Blumer. Указ. соч., стр. 9 сл.; G F. Hill Указ. соч., стр. 84. Исключение составляют, помимо монет Геты, монеты финикийских царей Кипра, но все они более поздние (первой половины V в. до н. э.), чем монеты эдонов.
⁶¹⁸ Г. И. Кацаров. Тракия и Омировия епос. ИБИД, XI—XII, 1931—1932.
⁶¹⁹ А. Ф. Лосев. Гомер. М., 1960, стр. 7.
⁶²⁰ A. Wace. A companion to Homer. London, 1962, p. 241; А Ф. Лосев. Указ. соч, стр. 54
⁶²¹ Дж. Грот (G. Grote. History of Greecs. London, 1846) утверждает, что «Долония» была присоединена к «Илиаде» позже, чем основные ее песни. II. Мацон [Р. Магоп.
⁶²² К этим выводам приходит А. Ф. Лосев на основе исследований обширнейшей литс ратуры по гомеровскому вопросу; эти данные изложены им в разных местах его тр>да о Гомере (особенно на стр. 65—72).
⁶²³ Д Π Димитров. Материална култура и изкуството на тракнте през рапната елинистическа сноха IV—III в. пр. н. е. «Археологически открития в Бьлгария», София, 1957, стр. 69.
⁶²⁴ В двух других случаях фракийские предводители упоминаются во II песне «Илиады», в той ее части, которую принято называть каталогом кораблей (484—587). Ее часто признают поздней вставкой (W. Schmid, О. Stahlin. Geschichte. der griechischen Literatur. Miinchen, 1929, I, 1, S. 151; E. Mirealix. Указ. соч., II, стр. 307—309). Но. во-первых, позднее включение в поэму еще не означает того, что во вставленном отрывке отображены поздние события; во-вторых, мнение это не бесспорно (полемику но этому вопросу см.: D. Miilder. Указ. соч., стр. 1008). А. Ф. Лосев (указ. соч., стр. 55) считает поздней вставкой не весь «каталог кораблей», а только II, 544— 557. Фракийский материал подтверждает именно такую точку зрения, если Пейрес появился только в результате аттического завершения поэмы в VI в., то как объяснить то обстоятельство, что он упоминается также и в «ранних» главах — IV и VI?
⁶²⁵ Ф. Энгельс. ПСЧСГ, стр. 107.
⁶²⁶ Я. А. Ленцман. Послегомеровский эпос как источник для социально-экономической истории ранней Греции. ВДИ, 1954, № 4, стр. 68—69.
⁶²⁷ К. М. Колобова. Опыт палеонтологического анализа терминов власти. ИГЛИМК, XI,
⁶²⁸ Л., 19.31, стр. 23-25. 58 Т. В. Блаватская. Западнопонтийекие города в VII—I вв. до н. э. М., 1952, стр. 18.
⁶²⁹ А. Милчев. Социально-икономический и общественно-политический строй на траките VIII—IV в. пр. н. е. ИП, VI, 1948—1949, стр. 530—531.
⁶³⁰ А. Ф. Лосев. Гомер. М., 1960, стр. 7.
⁶³¹ U. Wilamowitz-Moeliendorf. Ilomerische Untersuchungen. «Philologische Untersuchungen», H. 7. Berlin, 1884, S. 27, 413; idem. Ilias und Homer, S. 64. Его версию принимает и отстаивает Э. Миро (Е. Mireaux. Указ. соч., II. стр. 310—311).
⁶³² Д. П. Димитров. Истооически мотиви в драмата «Резос». ИБИД, X, 1931, стр. 13.
⁶³³ Ф. Энгельс. ПСЧСГ, стр. 107.
⁶³⁴ G. Busolt. Griechische Geschichte, I. Gotha, 1885, S. 553 f.; II, 1895, S. 315 f.; K. Beloch. Gricchische Gcschichte, I, 1. Berlin — Leipzig, 1923, S. 389; I, 2, S. 317; САН, IV, Cambridge, 1926, p. 69, 77 (F. E. Adcock); p. 103-104 (P. W. Ure); E. Meyer. Geschichte des Altcrtums, III. Stuttgart. 1954, S. 618, 719; J. Wiesner. Die Thraker. S. 81; RF, XV, s. v. Miltiades, S. 1679 i„ S. 1681 f. (Obst.).
⁶³⁵ N. G. L. Hummotid. The Philaids and the Chersonesse. «The Classical Quarterly». July-October, 1956. N. S., VI, N 3—4, p. 119—129.
⁶³⁶ Н. Хэммонд (указ. соч., стр. 114—115) очень убедительно связывает это место у Марцеллина с одним пассажем Геродота (VI, 103), из текста которого ясно, что и Геродот имел в виду двух разных правителей Херсонеса, носивших одно и то же имя — Мильтиад; причем первый из них приходился сыном второму. Н. Хэммонд, вероятно, прав и в том, что Марцеллин, в своем дальнейшем изложении опирающийся и прямо ссылающийся на Геродота, и в отношении преемственности власти в Херсонесе и родства между Мильтиадом I и II следовал изложению этих событий у Геродота (VI, 103).
⁶³⁷ Брат Мильтиада II — Кимон Коалем был как раз к этому времени (524/3 г.) убит Писистратидами.
⁶³⁸ Они завидовали ему из-за его блестящих побед на олимпийских ристалищах в 522, 523 и 524 гг. и убили его, возможно, еще и по этой причине.
⁶³⁹ Я. Bervp Miltiades Studien zur Geschichte des Marines und seiner Zeit. «Hermes Einzelschriften», Η 2, Berlin, 1937, S. 9—10.
⁶⁴⁰ Мильтиад III дважды становился главой Херсонеса: в 516 г, когда он захватывает власть силой (об этом будет сказано подробнее ниже), и второй раз в 496 г, после бегства в Афины в связи с наступлением Дария, когда он был, как некогда Мильтиад I, приглашен в Херсонес долонками.
⁶⁴¹ Φ Энгельс. ПСЧСГ, стр 111
⁶⁴² Думаю, что речь идет о херсонесских греках-колонистах, а не о «местных вождях» (local chiefs), как полагает П. Хэммонд (указ. соч., стр. 123). Дело в том, что Геродот здесь (VI, 39) употребляет термин Χερονηστιχι , который в ряде других мест его «Истории» обозначает именно жителей греческих полисов на Херсонесском полуострове. Так, этот термин фигурирует при упоминании о жертвоприношениях и агонах на могиле Мильтиада II, которые херсонеситы устраивали ему как основателю их колонии (VI, 38); при упоминании об обороне херсонеситами Сеста против персов (IX, 118, 120), в котором участвовала коалиция греческих полисов; при рассказе о предложении Мильтиада III на совещании руководителей ионийских греков разрушить мост через Дунай во время скифского похода Дария (IV, 137). Знаменательно, что тот же термин употребляет и Гекатей, противопоставляя жителей полиса Херсонеса фракийскому племени апсинтов, с которыми этот полис граничит (fr. 163). X. Берве (Н. Berve Указ. соч., стр. 14—15) наверно прав, видя в появлении этого термина свидетельство единения греческих полисов Херсонесского полуострова. С другой стороны, легко заметить, что аборигенов Херсонеса Геродот именует или по племенной принадлежности (до.монки, аисинты), или же сообщает их общее наименование — «фракийцы».
⁶⁴³ Обзор исследований источников Непота см.: A. Goethe. Die Quellen Cornels zur griechischcn Geschichte. Glogau, 1878; E. Lippelt. Quaestioncs biographicae. «Diss. Bonn.», 1889, p. 37.