Т.Д. Златковская

Возникновение государства у фракийцев VII—V вв. до н.э.

Признаки социального неравенства

 

Изучению социального расслоения фракийского общества, возможно, поможет анализ терминов, употребленных древними историками и лексикографами для обозначения различных социальных слоев.

Геродот (V, 8) отличает фракийцев знатного происхождения (εγγενές) от незнатных (άγεννίς). Фукидид также сообщает о знатных одрисах (II, 97, 3: γενναίοι τών Όδρυϭών). Еще более существенно, что Гесихий из Александрии в крупнейшем глоссарии греческого языка упоминает термин «дзибитиды», которым, как он указывает, обозначали благородных фракиянок и фракийцев: ζι3υιΚδες αί θρχοσαι οι Θρακεδ γνήσιοι. Источники сведений Гесихия мало известны. Считают, что основным из них был «Лексикон» Диогениана — греческого грамматика из Гераклеи Понтийской, хотя и жившего во времена императора Адриана, но включившего в свой словарь также и термины всего классического, эллинистического и раннеримского времени496. Изучением этимологии слова дзибитиды занимались несколько исследователей. Впервые А. Фик объяснил значение этого фракийского слова как «splendidi i lustres, Erlauchte — благородный, светлейший», сопоставив корень ζι3 с литовским zibu — zibeii «блестеть, светить»497. С таким объяснением этого термина согласны В. Томашек и Д. Дечев498. Первый из них при этом заметил, что термин «дзибитиды» восходит к тому же корню, что и имя фракийского верховного божества Дзибелсурда. Д. Дечев499, хотя и возражал против существования во-фракийском языке такого варианта имени этого бога, но другой, более распространенный вариант — Дзбелсурд — возводил к тому же индоевропейскому корню. Можно полагать, таким образом, что и фракийский термин указывал на родовитость, знатность, на связь с верховным богом500. Б. Геров также обратил внимание на то, что знатные фракийцы названы у Фукидида γενναίο: , у Полиена — ευατρίδες, из чего сделал правильный вывод о том, что аристократия у фракийцев была родовой501.

Ценность знатности ярко сказалась и в эпизоде, описанном в «Анабазисе» Ксенофонта (VII, IV, 21): Севт в качестве заложников отбирает пожилых и уже неспособных носить оружие, но очень знатных фракийцев, чем вызывает большое недоумение и даже недовольство своего союзника— грека Ксенофонта, мыслящего иными категориями и давшего Севту совет «в будущем брать в заложники тех, кто способен воевать, а стариков отпускать домой». Этот незначительный, как кажется с первого взгляда, эпизод с заложниками знаменателен, так как даст некоторую возможность поставить вопрос о юридической неравноценности членов фракийского общества, о сословных различиях в нем502. Ведь в этом отрывке по существу речь идет о различной стоимости жизни человека: по представлениям Севта, жизнь знатного старика — члена племени ценится высоко и может в силу этого служить гарантией ненападения его соплеменников, тогда как жизнь простого, хотя и дееспособного, воина не может служить такой гарантией. В основу определения-стоимости жизни положен тот же критерий — знатность.

Этот же критерий социального положения человека в обществе прослеживается в обычаях фракийцев. У южных фракийцев не существовало признака знатности, характерного для дакийскон знати, носившей на голове меховые шапки. Зато есть достаточно свидетельств о другом признаке, отличавшем знатных фракийцев, — знаках на коже, татуировке. О нем сообщают многие античные авторы503. Некоторые из них усматривают в татуировке племенной или половой признак, другие же видят в татуировке указание на знатность, т. е. считают ее признаком социального отличия. Это мнение представляется наиболее достоверным. Так, Геродот (V, 6) сообщает, что у фракийцев «надрезы на коже означают благородное происхождение, не имеющий их — неблагороден». Об этом же свидетельствуют и слова Артемидора (Onirocriticon, V, I, 8) о том, что фракийцы знатного происхождения татуируют своих детей. Интересен и рассказ Диона Хрисостома о том, что у фракийцев знаки на коже имели свободные женщины, причем самые знатные из них имели наибольшее количество и наиболее пестрые из этих знаков (Dio Chrysos., II, p. 231, Arnim)504. Нам неизвестно, о каком периоде истории Фракии говорит Дион Хрисостом. Сам он, как известно, жил много позже исследуемого времени (I в. н. э.). Возможно, что эта градация среди знатных фракийцев, на которую указывает его отрывок, возникла уже в раннем фракийском обществе. Можно предполагать, что для ее проявления в столь четко сформировавшемся признаке, как татуировка (видимо, наследственная), потребовалось немало времени.

Таким образом, и здесь социальное разграничение фракийцев идет по принципу знатности.

Эту градуированность и складывающуюся кастовость фракийской знати можно заметить и в некоторых видах памятников материальной культуры фракийцев. Наиболее характерный из них — золотые (реже серебряные) нагрудники. Это частая, если не обязательная принадлежность наиболее богатых погребений Фракии исследуемого времени. Подавляющее большинство нагрудников происходит из Южной Фракии: из района Пловдива — 8, района Старой Загоры — 2, из района Ямбола — 1, Гоце Делчева—1, Сливена—1, с Халкидики — 8. На север от Балкан нагрудники найдены в районе Шумена, Варны и Ловеча505. Как и следовало ожидать, распространение погребений с нагрудниками совпадает с распространением наиболее богатых из погребений. По поводу назначений этих и подобных им золотых изделий, находимых также в Греции XII—VIII вв. и Македонии VII—V вв. до н. э., высказывались различные суждения. Некоторые исследователи связывали их с погребальными масками, другие видели в них диадемы или пластины для покрытия частей тела умершего, оставашихся не закрытыми одеждой506. Все эти предположения неприемлемы для фракийских золотых и серебряных пластин, находимых в нетронутых погребениях на груди усопшего иногда прикрепленными к одежде фибулами507. Это дает основание считать их нагрудниками508. Одни исследователи509 считают их частью погребального одеяния, в которое облачали умерших, другие видят в них украшения, которые служили признаком знатности и господствующего положения их владельца510. Действительно, если другие украшения из золота могут встречаться или же отсутствовать в погребальном инвентаре знатных, то золотые нагрудники являются одним из наиболее постоянных его элементов. Нагрудники, размеры которых колебались, возможно, в зависимости от знатности усопшего511, могут служить указанием на уже прочно вошедший в быт фракийцев обычай, который давал знатным людям право ноешь знак, указывающий на их родовитость.

Мораль фракийской знати с ее пренебрежением к производительному труду (как к земледельческому, так и к ремеслам) и людям, занимающимся этим трудом (Herod., II, 167; V, 6), также отражала ту грань, которая в V в. до н. э. отделяла основную массу фракийцев от аристократии512.

В этой же цепи свидетельств, указывающих на отражение в идеологии процесса отделения от народа знатной части общества, находится и указание Геродота на то, что «отдельно от остального народа фракийские цари чтут выше всех богов Гермеса, произнося клятвы только его именем, и самих себя производят от Гермеса» (V. 7). П. Пердризе склонен видеть в этой особенности религии фракийских царей указание на этническое различие между основной массой народа и их царями, имеющими иное, «ссверодунайское», гетское происхождение и своих, гетских богов. Мы не можем, однако, принять такое толкование потому, что культ Гермеса, которому поклонялись цари фракийцев, у гетов до римского времени не засвидетельствован. Может быть, более правильно искать объяснение этому явлению в этнографических примерах, когда на культ божеств, чтимых царями, жрецами накладывается специальное религиозное табу, запрещающее веем остальным членам племени поклонение этим богам514; т. е. видеть в этой черте религии фракийцев, так же как и в сложившейся морали, указание на отразившееся в идеологии проявление кастовости аристократии.

Другой источник социального обособления и обогащения раскрывают наименования фракийской знати: όνσχι (Thuc., II, 97, 3; II, 101, 5; IV, 105, 1), указывающие на связь с функциями управления. Нам уже приходилось говорить о том, что эти функции приносили доходы в виде дани, получаемой деньгами, золотыми, серебряными и другими ценными вещами и т. п.

Таким образом, исходя из письменных свидетельств античных авторов, терминологических данных, некоторых обычаев и факта существования определенных инсигний знатности в материальной культуре фракийцев, можно прийти к выводу о том, что одним из существенных (если не основным) признаков, определяющих положение человека на лестнице общественной иерархии фракийского общества, была степень знатности, родовитости.

Этот признак, уходящий своими корнями в предшествующую общинно-родовую эпоху, давал теперь вполне реальные привилегии, которые делали именно знатных людей также и богатыми.

Функции управления, которые возникали по мере появления и формирования органов государственной власти, также влекли за собой выделение особой привилегированной прослойки фракийского общества, которая не всегда совпадала с наиболее знатной его частью.



496 RE, VIII, 1913, s. v. Hesychios, S. 1318; V, 1905. s.v. Diogenianus, S. 780. W. Tomaschek. Die alten Thraker. II, 1. S. 11; O. Detschew. Sprachreste. S. 1P7. 28. W. Tomaschek. Указ. соч., II, 1, стр. И; Д. Дечев. Характеристика на гракийскнят език. София, 1952, стр. 13.
497 Д. Дечев. Указ. соч., стр. 12, 13, 21; он же. Една семейна триада в религия на траките. ИБАИ, XVIII, 1952, стр. 13; он же. Sprachrcste, S. 178.
498 Этот термин бытовал, видимо, у южных фракийцев, а не у северных. Во всяком случае известно (lord., Getica, V, 40), что знатные у даков назывались совсем иначе — taraboskbei термином, соответствующим латинскому pilleati (от pucus - «мечевая шайка»), а простой народ, ходящий с непокрытой головой, назывался capillati (ord.„ Getica, XI, 71) или (Patrus Patricius, frg. 4; Dio Cass., LXVIII, 8).
499 Б. Геров. Проучпания..., стр. 18, прим. 17.
500 Как известно, классики марксизма-ленинизма указывали, что в обществах докапиталистических понятия «класс» и «сословие» совпадали. К. Маркс и Ф. Энгельс пользовались (в применении к древнему и средневековому обществу) понятиями «класс» и «сословие» как идентичными {К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 4, стр. 124— 425) О совпадении этих понятий говорил и В. И. Ленин: «Известно, что в рабском и феодальном обществе различие классов фиксировалось и в сословном делении населения, сопровождалось установлением особого юридического места в государстве для каждого класса. Поэтому классы рабского и феодального (а также и крепостного) общества были также и особыми сословиями» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 6, стр. 311). На эти высказывания, очень важные для историков первых классовых обществ, особое внимание обращено С. Л. Утченко и И. М. Дьяконовым («Социальная стратификация древнего общества».— «XIII Международный конгресс исторических наук». М., 1970, стр. 10 и прим. 25).
501 Наиболее полную подборку сведений античных авторов по этому вопросу можно найти у П. Пердризс (P. Perdrizet. Geta, roi des Edones. BCII, t. 35, 1911, p. 110— 115) и Г. Кацарова (G. Kazarow. Beitrage..., S. 67—70).
502 Сходное свидетельство об агафирсах мы находим у Помпоиия Мелы (II, 1), который сообщает, что они имели порезы на коже, однако у знатных эти порезы были глубже.
503 Венедиков. Находка от Старо соло, Сливенско. ИБАИ, XXV, 19С4, стр. 89, сн. 1 и 2, где казаны находки нагрудников в Болгарии.
504 Б. Филов. Златен пръстен с тракийски надпис. ИБАД, III, 1912—1913, стр. 20G; P. Amandry Collection Helene Stathatos. Strasbourg, 1953, p. 37.
505 И. Велков. Могилни гробни находки от Брезово. ИБАИ, VIII, 1934, стр. 5; Д. П. Димитров. Тракийска гробна находка от с. Дълбоки, Старозагорско. РП, IV, 1949, стр. 215. Здесь нагрудник лежал на доспехах; И. Гълбов Каменни гробници от Несебър. ИБАИ, XIX, 1955, стр. 141—144. Здесь нагрудники были прикреплены бронзовой средпелатенской фибулой к остаткам одежды; находка датируется IV в. до н.э.
506 Д. П. Димитров. Указ. соч., стр. 235; с ним согласен и Т. Иванов (Указ. соч., стр. 43—44).
507 Б. Геров. Проучпания..., стр. 18, прим. 17.
508 Б. Филов. Надгробните могили при Дуванлий, стр. 194; Д. П. Димитров. Указ. соч.. стр. 215; В. Миков. Тракийски накитни предмети. ИБАИ, XVII, 1950, стр. 150, Т. Иванов. Тракийско могилно погребение при с. Скалица, Ямболско. «Археология», 1960, 2, стр. 43; И. Венедиков. Указ. соч., стр. 90.
509 Б. Филов. Надробиите могили при Дуванлий, стр. 195, 196; он же. Куно.шите гробници при Мезек. ИБАИ, XI, 1937, стр. 42.
510 Д. П. Димитров. Указ. соч., стр. 235; с ним согласен и Т. Иванов (Указ. соч., стр. 43—44).
511 Между размерами нагрудников и богатством остального инвентаря не всегда, однако, можно проследить прямую зависимость. Например, один из наиболее крупных нагрудников (36 X 21 см), найденный в кург ане у с. Долбоки, положен в отнюдь не самое бо1атейшее из погребений: в нем кроме нагрудника нет больше золотых вещей, набор предметов включает высокохудожественный сосуд из серебра, 3 бронзовых со суда и доспехи из бронзы, 5 глиняных сосудов (3 импортных, 2 местных). Приблизительно такой же ценности инвентарь (золотой перстень, высокохудожественный сосуд из серебра, 4 копья и нож из железа, 20 бронзовых наконечников стрел, 2 импортных и 2 местных сосуда)найден с совсем небольшим нагрудником (17,5 X 7,5 см, вес 19.9 г) в Червенковой могиле у с. Брезово. Двум нагрудникам, поражающим своими размерами (один 38,5 X 9,5 см, 26,8 г; другой 17,5 X 7 см, 28 г) в Голяма могила соответствует почти столь же богатый инвентарь (золотой перстень, 2 художественных сосуда, 10 пластин из серебра, 2 копья, меч, пояс из железа, художественный сосуд и шлем из бронзы), что и незначительному по размеру нагруднику (16,5 X 7,2 см; 16 г) из Арабаджииского кургана (ожерелье из 17 подвесок и бус, 8 серег и кольце из золота; 2 художественных сосуда и амулет из серебра; бронзовое зеркало; 3 импортных сосуда). Не могут ли эти сопоставления служить поводом для предположения о том, что в фракийском обществе V в до н. э. был некоторый разрыв между знатностью и богатством? Что самый знатный человек не обязательно был и самым богатым? Но данных для определенных суждений но этому вопросу недостаточно. 599 Г. В. Блаватская. Занадпопоптийские города, стр. 53.
512 Perdrizet. Geta, roi des fidones, p. 108—119. Вся аргументация П. Пердризе построена на одной монете эдонов с именем царя этого племени Геты и с изображением мужчины, погоняющего двух быков Кадуцей в руках погонщика дал основание автору полагать, что здесь изображен Гермес и вся сцена представляет знаменитое воровство коров. Однако именно эта монета с кадуцеем в руках погонщика позже была признана фальшивой (MP, S. 214, № 60), а других же, подлинных монетах с именем Геты или племени дерронов погонщик изображается с копьями или кнутом, но не с кадуцеем.
513 С. Л. Токарев. Происхождение общественных классов на островах Тонга, 1958, № 1, стр. 129; P. Perdrizet. Указ. соч., стр. 118.
Просмотров: 8192