А. А. Сванидзе

Средневековый город и рынок в Швеции XIII-XV веков

4. О доминантах и особенностях товаризации крестьянского хозяйства

 

Материалы о ландсчёп, исходящие от городов, рисуют деревенскую торговлю необъективно, они выносят на поверхность лишь профессиональные формы, ущемляющие торговлю городских купцов. Поэтому может создаться впечатление о превалировании в деревне торговли профессиональной над рядовым, повседневным сбытом крестьянскими хозяйствами разного типа собственной продукции.

В рамках настоящей работы нет возможности не только решать, но и ставить такой большой и малоизученный вопрос, как проблема товаризации шведского сельского хозяйства, в частности крестьянского хозяйства, в XIV-XV вв. Пока можно отметить лишь некоторые обстоятельства. Так, очевидно, что крестьяне постоянно участвовали в товарном обращении за счет сбыта продукции сельского хозяйства, а также некоторых домашних ремесел. Поскольку в Швеции господствовали оброчные формы ренты, там именно крестьянское хозяйство давало рынку практически всю поступавшую туда сельскохозяйственную продукцию. При этом хотя общий натуральный характер крестьянского хозяйства продолжал господствовать, определенные сферы или доли этого хозяйства уже товаризовались: ведь какую-то часть продукции крестьянин производил специально для рынка.

Обязательность присутствия товарной доли в крестьянском производстве диктовалась по меньшей мере двумя факторами. Первый – общественное разделение труда, в результате которого некоторые необходимые предметы крестьянин не производил силами своей семьи, а покупал или выменивал. Второй – трансформация феодальной ренты.

Прямые сведения о потреблении крестьянами предметов, производимых вне их собственных хозяйств, очень отрывочны. Имеются материалы о крестьянском инвентаре и бытовых вещах, полученные из документов и в результате археологических раскопок и свидетельствующие, что деревня была уже достаточно емким рынком сбыта для профессионального ремесла, промыслов и импортной торговли1257. Известно, что крестьяне пользовались услугами местных ремесленников: кузнецов, сапожников, мельников, ювелиров. По деревням, сбывая свои изделия либо работая в домах на заказ, разъезжали и городские ремесленники, даже цеховые мастера; им разрешалось это официально, при условии возвращения в город через определенный срок и сохранения того профессионального статуса, который они имели в городе1258. Специально для крестьян, как уже говорилось выше, были предназначены некоторые виды изделий городских мастеров – портных, сапожников, кузнецов и др. Крестьяне покупали в Бергслагене и в городах металл, они приобретали на ярмарках и городских рынках некоторые продукты питания, кожу, пеньку, бересту и другие крестьянские товары, а также рыбу, то, чего недоставало в их местности или в их доме. Наконец, часть крестьян покупала соль, возможно сукно, пряности или другие предметы зарубежного ввоза1259. Какую-то часть этих товаров крестьяне, конечно, выменивали, о чем в источниках говорится неоднократно. Какую-то часть они покупали; но очевидно, что стоимость покупаемого за деньги должна была быть меньше стоимости продаваемого за деньги: ведь часть вырученных сумм уходила феодалам.

Необходимые крестьянской семье и хозяйству товары приобретались несколькими путями. О некоторых уже говорилось; покупал сам крестьянин в городе, на местных ярмарках, у себя дома – у бродячих торговцев. Покупал у таких же крестьян, но и у купцов – деревенских и городских, которые имели привилегию на торговлю в деревне.

Материал о деревне как рынке сбыта, необходимо дополняющий материал о деревне как рынке технического сырья, продовольствия и т. п., чрезвычайно интересен и потому, что показывает роль городского рынка как средоточия товарообмена не только между городом и деревней, деревней и промыслами, но и между разными зонами самой деревни. К XV в. ведущая роль города стала заметной даже в сделках на недвижимость, дома и землю в самой деревне.

Этот вывод как будто опровергается многочисленными данными о местных, деревенских торжищах, "незаконных" гаванях и ярмарках, которые устраивали и сами крестьяне, и вообще жители деревни1260. Названия, местоположение, правила и время функционирования этих местных торжищ нам почти неизвестны. Возможно, так именовались некоторые торговые местечки – чёпинги, т. е. поселения городского типа, не получившие статуса города1261. Такие местечки, вроде Trädet (около Фальчёпинга, Вестерйётланд, где регулярно собиралась ярмарка скота)1262, зафиксированы в ряде документов1263, и далеко не все они, конечно, имели право на постоянный рынок. "Незаконная ярмарка" или "гавань" устраивалась и в незаселенных местах.

Бонды пользовались "незаконными" торжищами по вполне понятной причине: из-за ограничений, принятых на городском рынке, особенно для негорожан. Эти ограничения были двоякого рода: требование пошлины и регламентация места, времени, номенклатуры, масштабов и т. п. самой торговли1264. В течение XIV-XV вв., как мы видели, эти ограничения все более возрастали, чем и объяснялось распространение мелких и случайных торжищ, этого, по выражению горожан и властей, "нового обычая" бондов. Складывание местных торжищ – еще одно свидетельство развития товарного обращения в деревне.

Когда в литературе в той или иной связи говорится о ландсчёп, то обычно делается не только общее недифференцированное заключение о торговой активности крестьян, но проводится мысль, что их товарные связи шли по преимуществу "мимо городов" и горожан. Между тем деревенские торжища, равно как профессиональные деревенские ремесленники и торговцы, не были изолированной частью только сельской жизни, а включались в общее развитие товарного обращения страны, центрами которого являлись города. Действительно, ведь торговые операции сельских жителей строились, в частности, на том, что жители деревни приезжали в города, скупали там товары дальнего привоза и, вероятно, какие-то изделия городских ремесленников; затем, отбыв в деревню или на промыслы, посещая отдельные поселения, местные ярмарки, гавани и прочие эпизодические места торговли, они выменивали привезенные из города товары на местную продукцию, которую в свою очередь сбывали на тех же ярмарках или в городах. О том, что это была не узко внутридеревенская торговля, а обмен между городом и деревней, а также через город – между разными деревнями и районами страны, свидетельствуют все относящиеся к данному сюжету материалы (ценность которых тем более велика, что они родились в борьбе городов против этой "незаконной" торговли). При их сопоставлении ландсчёп предстает как важнейшая составная часть всей внутренней торговли страны.

Так, во-первых, имеются прямые данные, что бонды приезжали в города с целью торговли. Это главы Стадслага, нормирующие торговлю бондов в городах и запрещающие им перепродавать купленные там товары1265; жалоба горожан Ульвсби от 1348 г. на то, что жители деревни, торгуя в городе, отбывают из него, не уплатив податей и пошлин1266; хартия 7 июня 1491 г., где говорится, что бонды приезжают на ярмарки Упсалы, Скары, Стренгнеса, Вестероса, Векшё, Або и других городов, где скупают дерево, масло, солод, хмель, копченую или вяленую рыбу и везут эти товары в деревню на продажу1267; указ 1499 г., где опять говорится о торговле в городах бондов, их работников и "прочего бедного люда"1268.

Во-вторых, из документов явствует, что в этой торговле значительную роль играл обмен между жителями отдельных районов. Это указ 1380 г., где речь идет о ввозе товаров в Далекарлию из других областей и свободном обмене крестьянско-промысловой продукцией между Норландом, ётскими землями, Далекарлией, Готландом и Эландом1269; повторение этого разрешения в Ландслаге середины XV в. (с включением Упланда)1270; разрешение Стадслага на торговлю в Стокгольме между собой – при соблюдении известных правил – "бондов и прочих", приехавших из финских и шведских городов1271; наконец, отрывок из уже цитировавшегося решения от 7 июня 1491 г., где говорится о покупке бондами масла, хмеля, дерева; конечно, названные предметы покупали для тех районов, где они не производились, и этот текст особенно подчеркивает роль города в обмене сельскохозяйственными и промысловыми продуктами.

В-третьих, именно в городах функционировали наиболее крупные ярмарки сельскохозяйственных продуктов и продукции домашнего ткачества. Независимо от того, привозили эту продукцию сами крестьяне или скупщики, ее превращение в меновую стоимость происходило главным образом в городах.

В-четвертых, крестьяне и все жители деревни через спрос, предложение, ренту были связаны не только с внутренним рынком, но и с внешним. А ведь именно в городе, с его монополией внешней торговли, портами, оптовыми купцами и универсальным рынком, происходило совмещение сфер внутреннего и внешнего рынка.

В-пятых, в ряде документов о ландсчёп нападкам со стороны городов подвергаются жители не каких-то дальних мест, а городской округи, точнее – ближайших пригородов. В привилегиях Ульвсби от 1365 г. говорится о карелах, которые живут в окрестностях города и с недавнего времени стали плавать со своими товарами дальше, чем это было в обычае древних времен, а именно в Ревель и другие города, что наносит большой ущерб шведскому государству и самим жителям. Отныне поездки дальше Стокгольма в соответствии с древним обычаем должны быть прекращены под угрозой лишения виновного и того, кто ему помогает, жизни и имущества1272. (Это были, видимо, те самые люди, которые за 20 лет до издания данной хартии торговали в самом Ульвсби, не платя подати, на что горожане жаловались в 1348 г.)1273. Запрет всем, кто строит и живет около Упсалы, "заниматься ландсчёп" был опубликован в 1488 г., и в качестве нарушителей там названы фрельсисманы, бонды, арендаторы, общинники и купцы1274. Видимо, мобилизация товарного производства и обращения городом наиболее непосредственно касалась пригородов.

Собственно крестьянская торговля и ее локальные центры не выходили за пределы ближайших, местных отношений. В этом было коренное отличие крестьянской торговли и от профессиональной торговли и от профессионального ремесла, прежде всего городского, рассчитанных на более широкие круги и не только ближние рынки. Но, будучи органической частью общего товарного обращения, деревня активно участвовала в формировании и профилировании рынка и в свою очередь испытывала воздействие товарного обращения на местное производство. Здесь, как и в области городского ремесла, наиболее противоречивым было воздействие внешней торговли, которая закрепляла роль страны как источника прежде всего сырьевых ресурсов определенного профиля.

Что касается второй доминанты эволюции крестьянского хозяйства – трансформации феодальной ренты, то о ней речь пойдет ниже (гл. 2). Однако, суммируя то, что известно по этому сюжету, можно заключить, что формы рент и государственных налогов стимулировали торговые связи крестьян, выделение профессиональных ремесленных и торговых элементов в деревне и в то же время сами в значительной мере определялись городом и товарными отношениями.

Таким образом, развитие товарно-денежных отношений в деревне, усилившееся со второй половины XIV в., выражалось в нескольких параллельных процессах: 1) втягивание в товарное об-ращение мелкого, индивидуального крестьянского хозяйства; 2) расширение компенсаторных разделов крестьянского хозяйства, что приводило к изменениям в его структуре; 3) товаризация части крестьянского производства, нередко – именно компенсаторной; 4) кристаллизация в деревне ремесленно-торговых элементов; 5) разложение средней, отслоение части низшей и высшей прослоек крестьянства.

В качестве собственно товара производилась, судя по совокупности наших данных, сравнительно небольшая доля крестьянского продукта. Безусловно, что в связи с распространением продуктового оброка участие крестьянского хозяйства (его продукции) в товарном обращении абсолютно превалировало над его собственным товарным производством.

Поскольку большая часть крестьянской продукции превращалась в товар уже в процессе товарного обращения, а не производилась в виде меновой стоимости, товарные связи крестьян не меняли в рассматриваемый период самый характер крестьянского хозяйства: в этот период оно не было товарным, чем качественно отличалось от мелкого городского, прежде всего ремесленного, хозяйства, в меньшей мере – от хозяйства сельского профессионального ремесленника.

Характерной чертой развития деревни в условиях убыстрившихся товарно-денежных отношений, особенно с XIV в., была постепенная аккумуляция там ремесленно-торговых элементов1275. Этот процесс проходил одновременно по нескольким связанным между собою каналам: через трансформацию побочного (компенсаторного) занятия крестьянина либо в главную линию его товарных связей, либо в главное занятие вообще; складывание в рамках деревни заметной прослойки профессиональных ремесленников, выходящей за пределы чисто местных нужд и обмена; развитие в деревне торгового профессионализма, прежде всего в виде скупщичества, на базе отделения от крестьянского хозяйства функции обмена1276, складывание сети специализированных ремесленных и промысловых поселений; формирование мелких торжищ, центров местного обмена – сельских рынков, постоянных и эпизодических ярмарок, торговых местечек, большинство которых так и не трансформировалось в города; активизацию коммерческой жизни пригородов.

В Швеции деревенские ремесла, промыслы, торговля – подсобные и специализированные – были органичной частью феодальной экономики страны на протяжении всего средневековья. Многоотраслевое хозяйство деревни порождало не только относительную независимость ее жителей, тормозило распад крестьянства и складывание форм его личной зависимости. Оно формировало предприимчивую психологию северного крестьянина – динамичного, готового к смене занятия и максимально использующего резервы своей сложной природной среды.



1257 В Государственных законах перечислены лишь наиболее ценные из них: седла, оружие, лодки, телега, сани, сети и невод, плуг, борона, кирпич и др. (MEL, SVd, b. IX, ChL, Add. D. 2, s. 404; DD, N 16).
1258 PRF, N 108, 192, 233; So, s. 20, 62-63, 66, 159.
1259 Bjarkoa Ratten, s. 30 f.
1260 DS, N 3020, 2027, 2922, 3624; Bjarkoa Ratten, bil., s. 30 f. ChL, KmB, VI; USP, N 13, 17-21; PRF, N 97, 99, 100, 153, 156; MESt, KpB XV.
1261 О kopingar см.: Schuck A. Studier, s. 145-146.
1262 Galling G. Falan, s. 10. DS, N 686; Styffe С. G. Skandinavien, s. 163, 203.
1263 Ср. выше, ч. 1, гл. 4.
1264 Ср. жалобу горожан Ульвсби на то, что бонды, торгуя в городе, уезжают, "не сделав ничего, что законно" (хартия 1348 г.), и положение Стадслага о том, что бонды должны продавать в городе зерно только оптом (PRF, N 34; MESt, KmB, XVI).
1265 MESt, KmB, XV, XVI, XXII, XXIII.
1266 PRF, N 34.
1267 USP, N 18, s. 16-18.
1268 USP, N 21, s. 21.
1269 Bjarkoa Ratten, bil., s. 30 f.
1270 ChL, KmB, VI, VII.
1271 MESt, KmB, XV, 4.
1272 PRF, N 51.
1273 PRF, N 34.
1274 USP, N 17.
1275 Надо заметить, что в период развитого феодализма эта черта не являлась особенностью только Швеции или Скандинавии вообще. В частности, Е. А. Косминский рассматривал английских малоземельных крестьян – бордариев и коттариев – как среду, к которой принадлежали также ремесленники, рыбаки и т. п. (Косминский Е. А. Исследование по аграрной истории Англии XIII века. М.; Л., 1947, с. 382). Эта мысль была подтверждена М. А. Баргом, который также показал, что наряду с малоземельными коттерами средой для складывания и действия торгово-ремесленных элементов в деревне были крупные фригольдерские хозяйства. М. А. Барг совершенно определенно связывал эти очаги "городских" элементов в манорах с нераспространенностью вотчинной системы, сохранением мелкого (аллодиального) крестьянского землевладения и относительной свободой личности крестьянина (Барг М. А. Исследование по истории английского феодализма, с. 222).
1276 Пока нет оснований полагать, что уже в тот период скупка распространялась именно в сфере домашних промыслов и ремесел.
Просмотров: 4470