По словам Тарна, парфяне пришли в готовое царство. Имея в прошлом кочевой уклад, они не внесли значительных изменений в сложное правительство Селевкидов. Отсутствие официальных парфянских документов серьезно затрудняет изучение их государственных институтов, поскольку большинство греческих и римских авторов не обращали на них особого внимания. Даже название, которое сами парфяне дали своему государству, нам неизвестно. Ахемениды называли себя арийцами. Преемники парфян в Иране Сасаниды называли свое государство Эраншахр, что значит «царство арийцев». Возможно, парфяне поступали так же. Греческие источники путают арийцев с ариями, населением восточной иранской провинции Арейя.
Парфяне правили своим царством почти половину тысячелетия, в течение этого периода там происходили огромные перемены. Поначалу сохранялось территориальное деление Селевкидов, основанное на крупных ахеменидских провинциях – сатрапиях (рис. 1). Селевкиды делили их на епархии, гипархии и укрепленные поселения – статмосы. Однако крупные сатрапии имели сильную тенденцию распадаться на более мелкие епархии, которые к I в. н. э. стали основными административными единицами. Аппий, писавший во II в. н. э., говорит об семидесяти двух «сатрапиях», под которыми подразумевает именно епархии. Однако в империю входили не только сатрапии, но и царства. Плиний упоминает о существовавших в его дни восемнадцати (конец I в.), в том числе одиннадцати «верхних» и семи «нижних», царств. В число этих зависимых государств входили влиятельные царства Мидия (с городами Экбатаной и Рагой) и Мидия Атропатена (со столицей Фрааспой и Газакой). Армения долгое время находилась в сфере влияния Парфии и в 50-х гг. попала в рука Аршакидов, после чего Аршакиды правили ею в течение многих веков. Главная столица Армении располагалась в Арташате. Область вдоль западной границы Парфии после распада империи Селевкидов была усыпана мелкими царствами, многие из которых были равны Селевкидским епархиям. Царство Адиабена до начала I в. управлялось царями, называвшимися Изатами, там находился город Арбела, где якобы хоронили парфянских царей позднего периода. Осроеной правила из Эдессы династия арабских царей Абгаров, арабы же правили царством Атра в Северной Месопотамии. Среди тех, кто восстал против последнего правителя парфян, был царь Киркука Домициан. Вдоль верхней части Персидского залива тянулось царство Мисена, или Харакена, где цари с именами различного происхождения правили важнейшими морскими портами, лежавшими ниже Харакса. На востоке располагались царства Элимаида и Персида. Правители последней, вероятно, считали себя преемниками Ахеменидов (фото 6, п). Условия в остальной части империи практически неизвестны, поскольку эта ее часть была далека от западных писателей. Возможно, Гиркания на какое-то время становилась независимым царством, поскольку в I в. в Рим попадают гирканские послы, однако монет там не чеканили. Не существует и монет, которые прояснили бы ситуацию в Восточном Иране. Многочисленные мелкие царства, которыми правили местные вожди, должны были существовать в более отдаленных и труднодоступных частях государства, а кочевые племена перемещались по его территории так же, как они делают это в наши дни. Города империи управлялись парфянскими правителями. Греческие города и военные колонии, прежде бывшие «свободными», обычно сохраняли местную автономию и свои особенные уложения и законы. Судьи по-прежнему избирались горожанами, и городские советы продолжали работать, как видно по Сузам и Селевкии. Совет и ассамблея Суз принимали указы. Судей выдвигал совет, но за них нельзя было голосовать, пока их квалификация не была подвергнута проверке. После этого граждане могли избрать судей из кандидатов совета. Власть и роль этих городов оставалась значительной до начала I в., после чего они начали снижаться.
Рис. 9. Рисунок, изображающий парфянского царя. Дура-Европос. II или начало III в. н. э.
Взаимоотношения между различными частями государства и центральным правительством далеко не ясны; они, вероятно, часто изменялись, поскольку местные правители и цари обладали разными объемами власти. Однако в течение двух последних веков парфянского правления можно наблюдать общую тенденцию к большей децентрализации.
Парфянский царь занимал положение, которое поначалу очень напоминало положение многих монархов эллинистической Греции (рис. 9, фото 6). Будучи владельцем и абсолютным правителем своей империи, он находился в окружении телохранителей и почетных друзей по эллинистическому образцу. На его монетах присутствуют знакомые селевкидские титулы: Спаситель, Благодетель, Победитель и другие. Семья и родство имели для короны жизненно важное значение. Знать блюла верность и повиновалась только семейству Аршакидов. Любой мужчина из рода Аршакидов, из любой ветви семейства мог рассматриваться в качестве кандидатов в монархи при условии, что он не имел физических недостатков. Оспаривать можно было (и часто действительно оспаривалось) только то, какой конкретно Аршакид должен занять трон. Правители укрепляли свои позиции с помощью различных манипуляций родственными связями. Во-первых, они повышали престиж своей ветви, объявляя своим предком сначала селевкидского сатрапа Парфии, а позже – ахеменидского монарха Артаксеркса II Мнемона. Во-вторых, мы слышим о назначении членов рода Аршакидов царями, троны которых находились в подчинении империи: например, в Мидию или Армению. Далее: важность, придававшаяся царскому гарему, не была простым подражанием восточному укладу или демонстрацией развращенности монарха. Почти все наложницы были принцессами, дочерями вассальных царей и вельмож, или, подобно Музе, дружескими подарками другого монарха. Таким образом, гарем представлял собой династический союз или удостоверение дружбы, показывающие важность установленных политических связей. В гареме могли находиться сестры царя, как мы узнаем из пергаментов, найденных в Авромане (Курдистан), и, по крайней мере в одном случае, его мать (фото 5). Хотя в древних источниках мало говорится о деятельности или влиянии цариц, они могли играть немалую закулисную роль, сравнимую с положением любой египетской царицы или римской императрицы. При датировании документов имена цариц иногда соединялись с именем монарха. При необходимости царица могла играть роль регента; удивительная карьера бывшей рабыни Музы показывает, чего могла добиться по-настоящему решительная женщина.
Способы определения преемника после смерти монарха остаются туманными; по-видимому, оставалось место для разногласий. Это являлось одной из слабых сторон государства Аршакидов, о чем свидетельствуют частые династические споры. Юстиниан рассказывает, что обычно царю наследовал его старший сын, но порой преемником мог стать брат: так Митридат I сменил Фраата I. Другие случаи наследования престола братом имели место позднее; возможно, это был один из обычаев кочевников, сохранившихся в парфянском обществе. Страбон добавляет, что царей в Парфянском царстве назначали два совета: один – родичей (монарха, то есть высшей знати), а второй – мудрецов и волхвов, но он не говорит, как именно это осуществлялось.
Парфянская аристократия, как и ахеменидская, судя по всему, состояла из семи самых знатных семейств и некоторого числа средних и мелких кланов. С цифрой семь можно спорить, однако удалось установить главные уделы и политические интересы нескольких влиятельных фамилий. Бехистанский скальный рельеф Митридата II, возможно, показывает, как он дает поместья главам четырех таких семей (рис. 4). Семейство Сурен жило в Сейстане и имело наследственную привилегию возлагать на царя венец во время коронации. Когда царей, имевших прямое аршакидское происхождение, сменила ветвь Артабана III, который был Аршакидом по матери, клан Сурен продолжал поддерживать претендентов «более чистого» аршакидского происхождения. Наиболее знаменитым подвигом этого семейства был, конечно, разгром Красса в 53 г. до н. э. Семейство Карен, чьи поместья находились, видимо, в Нихаванде (Мидия), также временами противостояло правящему монарху. Семейство Гью базировалось в Гиркании, а Михран – в Pare. Эти «феодальные» властители правили своими собственными территориями и имели дворы по образцу царского. Страбон говорит, что у царей Мидии было принято иметь много жен – то есть обычный царский гарем. Сурен взял свой гарем в поход против Красса, что было публичной демонстрацией его политической значимости. Плутарх описывает десять тысяч всадников Сурена при Каррах как нахлебников и рабов, то есть армия Сурена была сформирована из его сейстанеких подданных. Надо полагать, что и остальные аристократы имели похожие армии. Такой аристократией мог править только сильный Аршак.
Изучение парфянской администрации и правительственных учреждений чрезвычайно затруднено из-за крайне малого числа и неясности сохранившихся документов. Сведения можно получить из разрозненных надписей и документов, большинство из которых были найдены в Дура-Европос, Нисе и Сузах. Греческие и римские авторы упоминают о парфянских чиновниках, однако этот термин используется довольно свободно, его трудно применить к парфянским учреждениям. Титулы и церемониал были очень сложными. Различия в титулах в рамках империи свидетельствуют об отсутствии сильной, централизованной и унифицированной администрации, какую создали римляне. В результате этого сейчас невозможно дать ясное описание учреждений Парфии. Предположительно, главным государственным органом был совет родичей, который Юстиниан называет сенатом. В нем должны были бы состоять вассальные цари и главы важнейших семейств. Несомненно, его роль усиливалась по мере снижения значения монархии в позднепарфянском периоде. Однако в политической истории Парфии не фигурирует ни этот совет, ни совет мудрецов и волхвов. В числе главных правителей государства находился марцбан, или генерал-губернатор, который в нисских документах ставится выше сатрапа. Среди самых высоких титулов были телохранители, друзья и скипетроносцы – сановники, существовавшие в империях Ахеменидов и Селевкидов. Важный пергамент с контрактом, составленным по-гречески, из Дура-Европос, датированный 121 г. н. э., упоминает другие высокие посты. Манес, сын Фраата, был «одним из батез и свободных, сборщиком налогов и стратегом Месопотамии, Парапотамии и Арабарха». Само число постов Манеса поражает, но, видимо, было вполне обыкновенным в Парфянском царстве. Термин «батез» – несомненно, ранг, он появляется во многих формах на северо-Западе Ирана, в Армении и Хатре; видимо, означает «лорд» или нечто похожее. Ранг свободного – перевод иранского термина «ацатан» – тоже был высоким. «Стратег», термин, оставшийся от Селевкидов, означал правителя, а «арабарх», правитель арабов или полицейский офицер пустыни, особых проблем не представляет. Манесу подчинялся евнух Фраат, аркапат (еще один высокий ранг или должность). Пост сатрапа – наместника провинции в эпоху Ахеменидов – в парфянский период потерял свою прежнюю значимость. Титул «сатрап» фигурирует на скальном рельефе Митридата II в Бехистане, где эта должность все еще представляется значимой (рис. 4). Позднее в парфянских документах он уже означает только правителя города – например, Хвасак, сатрап Суз в 215 г. (фото 73). Замаспа называют как сатрапом, так и статиархом (этот синоним стратега использовался для сохранения ритмической структуры) Суз в греческой стихотворной надписи 1/2 г. Западные авторы продолжали использовать этот титул произвольно, обозначая различные посты. Сатрапу подчинялись различные младшие чиновники: например, дицпти в Нисе – глава укрепленного поселения. Эти чиновники для заверения документов использовали царские, а не личные печати.
Евнухи играли в администрации довольно большую роль. Аполлоний Тианский встречал их во время своего путешествия через Парфию. Тацит знал, что они могли занимать посты как в гражданской, так и в военной сферах. Более того, не всем известно, что жители Римской Сирии также порой становились должностными лицами на Западной Парфии. Между 130-м и 140 гг. Иархай Пальмирский был сатрапом Тильваны, области в малом царстве Мехердата, царя Мисены. Аабей Пальмирский был судьей, или архоном, в той же местности, а Соад, сын Волиада, занимал пост в Вологезии. Парфянская военная иерархия включала в себя важные посты, хотя постоянная армия была небольшой. Мы встречаем упоминания о командирах гарнизонов – например, в Дура-Европос. То, что Филострат называет главу гарнизона в Вавилоне сатрапом, только запутывает парфянскую терминологию.
Мовсес Хоренаци дает краткий набросок Армянского государства, организованного аршакидским правителем Тиридатом по образцу Парфии вскоре после 60 г. Посты, приближенные к царской особе, а также важные должности главного царского охотничьего, казначея, главного жреца, сокольничего, хранителя летних резиденций и другие распределялись между членами самых знатных семейств. Вассалам Тиридата давались ленные владения, назначались четыре смотрителя границ, по одному на каждую сторону света. Армия делилась на постоянные приграничные гарнизоны и «феодальные дружины», собиравшиеся только в периоды войны. Местные судьи назначались для городов и сельских местностей; существовали определенные даты для царских аудиенций, совещаний и развлечений. Наверное, в рассказе Мовсеса есть крупица правды: царевич Хатры между 130-м и 140 гг. действительно носил почетный титул «царского охотничьего». В целом по всей Парфии наблюдается удивительный сплав «феодального» иранского и селевкидского управления.
Огромная трехъязычная надпись сасанидского монарха Шапура I (около 240—272 гг.) на так называемой каабе Зороастра в Нагши-Рустаме перечисляет наиболее важных членов царского двора Арташира, первого сасанидского правителя, в порядке их значимости. Первыми идут четыре царя Восточного Ирана (Парсы, Мерва, Сейстана и Кермана), затем три царицы, битахш Арташир и высокопоставленный сановник по имени Папак – видимо, все они члены правящей фамилии. Следующими названы главы аристократических семейств Ирана, главный писец и оружейник, другие сановники и знатные лица. Этот порядок, несомненно, был унаследован со времен последних парфянских правителей. Бросается в глаза отсутствие централизованной царской бюрократии: «феодализм» стал доминирующим.
В парфянской армии, похоже, также отсутствовало сильное централизованное командование. В Центральной Азии парны привыкли к условиям, когда большую часть боевого отряда составляли многочисленные конные лучники, а в ближний бой вступали только знатные всадники в доспехах. Они поначалу могли использовать селевкидскую тактику, которая требовала использования наемных отрядов легкой и тяжелой пехоты и конницы. Успехи Митридата I во многом были определены такими отрядами. Но в войне с саками около 130 г. до н. э. царь Фраат II имел серьезные проблемы с наемниками; вскоре после этого (возможно, во время Митридата II) в парфянской тактике произошел переворот. Построения и вооружение селевкидов были почти полностью отброшены. Наемники были ненадежными: селевкидская конница не могла пробить цепь тяжело вооруженных копейщиков, а у конных лучников часто кончались стрелы. Теперь парфянская армия стала развиваться в соответствии с иранскими традициями. Пехоту сохранили для сражений в гористой местности и для гарнизонов. Но главной силой стала конница, делившаяся на два основных вида: конных лучников и тяжелую конницу, клибанариев и катафрактов, вооруженных огромными пиками и луками (рис. 6). Тяжелые конники были закованы в доспехи с ног до головы, и на их конях тоже были железные кольчуги. К ним добавлялись серебряные и золотые украшения. Вес доспехов облегчали, потому что всадники не пользовались стременами и удерживались в седле коленями. Чтобы обеспечить большие потребности в лошадях, парфяне разводили особую породу огромных боевых коней. Основой для породы послужили нисские скакуны, свободно бродившие по равнинам Мидии. Эти кони вызывали зависть у китайцев и были великолепным даром для Сасанидов. Со временем эта тяжелая конница появилась по всей Азии. Однако в руках талантливого полководца конные лучники также могли стать смертоносным оружием. Тяжелая конница могла успешно атаковать сильно вооруженную пехоту, однако потери среди знатных всадников и коней были значительными. Подвижные конные лучники с мощными дальнобойными луками могли без труда наносить не менее серьезный урон противнику. Ложное отступление и выстрел назад через круп – «парфянская стрела» (традиционный азиатский прием) – работали в случае наступления противника. Когда Сурен прибавил к ним преимущество огромного запаса стрел, доставленных на верблюдах, чего не делал ни один полководец до него, парфяне получили армию, которая на равнинной местности могла окружить и полностью разгромить армию тяжело вооруженных легионеров, численность которых превышала их более чем в три раза. И при этом парфяне почти не понесли потерь! Тогда почему же поразительный успех при Каррах больше ни разу не был повторен при следующих вторжениях римлян? Ответ заключается в «феодальных» аспектах развитого Парфянского царства. Постоянная армия, имевшаяся в распоряжении монарха, никогда не была многочисленной или влиятельной – по крайней мере, начиная приблизительно с 100 г. до н. э. и далее. Главные силы империи состояли из слуг – «нахлебников и рабов» – крупных землевладельцев, которые шли в бой за своим господином. Верхом они превращались в конницу, пешие – в пехоту. Такое положение сохранялось в Иране в течение многих веков. При объявлении войны царь мобилизовал своих правителей и вассальных царей, которые приходили со своими отрядами. Если кампания длилась больше одного сезона, такую армию трудно было сохранять в целости, и осады редко оказывались успешными: Селевкия в течение семи лет сопротивлялась Артабану III и Вардану, а потом сдалась добровольно. Отряды сохраняли верность не царю, а своему непосредственному господину. Сигнал к началу сражения давали литавры, после чего бой обычно велся в соответствии с традицией. Специальное обучение если и существовало, то целиком находилось в руках землевладельцев. Сурен создал из своих десяти тысяч слуг внушительную личную армию и нанес поражение Крассу почти без помощи чужой конницы. Однако таланты и дальновидность Сурена были исключительными и поэтому пугали: через год после Карр по приказу Орода его казнили. После этого тактикой Сурена почти не пользовались, а значительную часть парфянских сил снова стали составлять наемники.
Кочевое происхождение парфян, столь заметное в их военной тактике, повлияло и на другие аспекты их общественной жизни. Столицы и резиденции, по которым постоянно разъезжал царский двор, имелись во множестве. Первой столицей Парфии, возможно, была Ниса: Исидор из Харакса отмечает наличие там царских гробниц. Город Дара около Абиварда, согласно Юстиниану, был основан Аршаком II как столица, однако место его расположения оказалось неподходящим, и в качестве следующей столицы был избран Гекатомпил. Эта перемена произошла перед кампанией Антиоха III в конце III в. до н. э., и царской столицей Парфии многие классические авторы считают до сих пор ненайденный Гекатомпил. Также значительную роль в ранней истории Парфии играл город Асаак: в нем, по словам Исидора, Аршаков провозглашали царями, там горел вечный огонь. Затем при Митридате гарнизон был размещен в Вавилонии в деревне Ктесифон, чтобы наблюдать за греческим городом Селевкией на противоположном берегу Тигра. По словам Аммиана Марцеллина, Пакор, сын Орода II, превратил Ктесифон в «главное украшение Персии», сделав его главной зимней столицей Парфии. Наконец, неподалеку от Селевкии была основана Вологезия, которая должна была отнять у греческого города всю торговлю, однако в качестве столицы она просуществовала не дольше своего основателя Волoгeза I. После этого царский двор мог проводить время в Ктесифоне, Экбатане, Pare и Гекатомпиле, как ахеменидские цари жили попеременно в Сузах, Персеполе и Экбатане.
При царе должны были состоять секретари, сановники и чиновники, однако центральной администрации не удавалось распространить однородное управление на всю империю. Где хранились царские архивы, неизвестно, хотя можно утверждать, что существовали местные центры документации. Китайские гости отметили, что документы пишутся по горизонтали (а не по вертикали) и на пергаменте. Язык тоже представлял собой проблему. В ахеменидской Персии было три официальных языка: староперсидский, эламский и аккадский, арамейский служил в качестве общего. Персидский – это индоевропейский язык, относящийся к семейству индоиранских, или языков «сатам». Парны говорили на языке, который представлял собой северный диалект среднеперсидского с архаичными чертами. Его иногда называют аршакидским пехлеви, а Юстиниан описал его как «смесь скифского и мидийского». Аршакиды в качестве своего первого официального языка приняли греческий – язык селевкидской бюрократии. Более того, известно, что многие из них могли на нем говорить. Это был язык их монет, надписей Митридата II и Готарза II, переписки с такими городами, как Сузы. Угловатые формы букв входят в употребление задолго до того, как их приняли римские гравировщики. Греческий язык также широко использовался для полуофициальных и частных документов самого разного характера. По всему Западу Парфии был широко распространен семитский язык – арамейский. Курсивное арамейское письмо имело широкое распространение; в некоторых центрах, например Пальмире, начертания букв были ясными и изящными (рис. 10). Двуязычные надписи на арамейском и греческом находят очень часто; когда римляне захватили города на границе с Парфией, где говорили по-арамейски, иногда делались и трехъязычные надписи (рис. 11). Сам парфянский язык встречается реже, чем греческий и арамейский. Используется арамейский шрифт (эту практику ввел в староперсидскую письменность Дарий), но теперь по большей части язык записывается иероглифически с включением арамейских слов. Такие гетерографические системы не были чем-то необычным для древнего Ближнего Востока (рис. 10).
Рис. 10. Арамейские алфавиты А – элефантийские рукописи. V в. до н. э., 5 – Пальмира. Начало I в. н. э., С – Пальмира. Начало III в. н. э., D – Пальмира, курсивный.
Однако арамейское письмо имеет те же недостатки, что и большинство азиатских алфавитов, древних и современных: в нем представлены в основном согласные и всего два долгих гласных. Поэтому вокализация представляет проблему, особенно в отношении несемитских языков. Арамейские слова в парфянских документах читались по правилам парфянских слов. Так, в авромановском пергаменте большинство слов арамейские, но остальные слова и заключение – парфянские, так что документ должен был читаться как парфянский. Более того, свыше двух тысяч керамических черепков из Нисы, большей частью относящихся к I в. до н. э., надписаны исключительно арамейскими буквами и словами, но почти наверняка «читались» как парфянские. Парадоксально, но парфянский в качестве государственного языка появляется только на последних этапах парфянской истории и официально не употребляется до сасанидского периода. Он изредка используется на некоторых монетах с I в. н. э., и далее, в 215 г., Артабан V делает в честь Хвасака, сатрапа Сузы, парфянскую надпись.
Языки меньшинств империи включали в себя живой и мертвый языки Вавилонии, записывавшиеся клинописью по крайней мере до 6 г. до н. э., и, конечно, еврейский. В пустынях Сирии и Месопотамии говорили по-арабски. Для всех значимых языков у царя должен был существовать специальный секретарь: письмо от Артабана III городу Сузы, датированное 21 г. н. э., показывает, что греческие секретари знали эллинистические процедуры.
Рис. 11. Трехъязычная надпись из Пальмиры на латинском, греческом и арамейском в честь строительства гробницы Айрана, сына Бонна. Датирована апрелем 52 г. н. э. Высота 85 см.
Рис. 12. Три черепка из Нисы с надписями арамейскими буквами, которые были, вероятно, этикетками винных кувшинов. Датированы началом I в. до н. э. Примерно 1:2.
Парфянские методы летоисчисления были чрезмерно усложнены. Нормальная эра Селевкидов, годы которой отсчитывались с осени (1 диос, или гиперберетайос) 312 г. до н. э., использовалась довольно широко и применялась на монетах. Вариант этого летоисчисления использовался в Вавилонии, где новый год праздновался весной, а селевкидская эра отсчитывалась с весны (1 нисан) 311 г. до н. э. Затем началась эра царствования Аршакидов: вероятно, ее отсчитывали, как и вариант селевкидской, с весны. Эта эра началась с 247 г. до н. э. Ею пользовались в Нисе, а также на западе Парфии, где многие документы имеют две даты, поскольку города не желали отказываться от селевкидской эры. Так, пергаментный контракт из Дура-Европос начинается так: «В царствование Аршака, царя царей, в год 368 по счету царя царей, но по прежнему (селевкидскому) отсчету 432, на двадцать шестой день месяца дайсиоса…» (121 г. н. э.) Первое из известных использований аршакидской эры встречено на документе из Вавилона 141 г. до н. э., где имеются две даты. Вместе с этим летоисчислением существовали разнообразные лунные месяцы: македонские, греческие, вавилонские, арамейские, иранские и зороастрийские. Они менялись в зависимости от языка и местности, что еще сильнее осложняло дело. Датирование парфянских документов, в которых год проставлен без обозначения эры, бывает делом непростым.
Сходная проблема, по-видимому, существовала и в системе налогообложения, о которой известно очень немного. Скорее всего, поначалу была принята селевкидская система, которая сама являлась смесью старых и новых принципов. Налоги на землю, вероятно, собирались правителями областей и отправлялись в центральную казну, а другие виды налогов – пошлины, налог на рабов, соль и тому подобное – были обязанностью особых царских сборщиков налогов. Города, судя по всему, сами собирали свои налоги и отсылали их отдельно. К царским налогам добавлялись штрафы и военная добыча. Манес, правитель или стратег Месопотамии и Парапотамии в 121 г. н. э., в числе множества своих обязанностей имел и сбор налогов. В документах из Селевкии упоминаются разнообразные налоги: на соль, продажу рабов, перевозки по реке и так далее. Более поздние свидетельства, многие из которых содержатся в Талмуде, могут отражать ситуацию ближе к концу парфянского правления. Вероятно, в то время существовали земельный и подушный налоги, которые не платили представители высших слоев общества. Города, наверное, по-прежнему рассматривались отдельно. После того как человека регистрировали в каком-то городе или деревне, он регулярно платил налоги. Когда этих источников дохода оказывалось недостаточно для того, чтобы покрыть расходы царской казны, всегда можно было воспользоваться специальными сборами.
Рис. 13. Пергамент II из Авромана в частично развернутом виде с изображением способа запечатывания внутренней части.
Парфянские законы также во многом остаются загадкой. Предположительно источником законов был монарх. Однако по немногим сохранившимся документам можно ясно видеть, что более древние восточные и эллинистические уложения почти без изменений существовали на протяжении целых веков парфянского правления без введения заметных новшеств в теории или практике. На западе Парфии продолжала существовать вавилонская практика. Например, в основе пергаментного контракта от 121 г. н. э. из Дура-Европос лежит вавилонский закон, по которому займы могли выдаваться под залог чего угодно: от горшков до земли, дома, персоны должника или его семьи. В этом документе некий Барлаас получает в долг крупную сумму денег на один год под залог своего имущества, а вместо выплаты процентов обязуется работать на заимодавца Фраата. Однако язык и формулировки документа являются эллинистически-греческими и имеют греко-египетские параллели. Контракт тщательно датирован, и к нему приложены имена свидетелей. К более старым временам восходит относительно распространенный метод составления «двойных» текстов юридических документов с «закрытой» и «открытой» версиями. «Закрытая» версия скатывалась и опечатывалась, ее полагалось вскрыть и прочитать только в случае, если возникали споры по поводу открытой (и теоретически идентичной) части. Типичным образцом таких документов являются пергаменты I и II из Авромана (Курдистан) (рис. 13). Предметом является продажа виноградника в деревне Копание. Документы составлены крайне небрежно, закрытая и открытая версии различаются в деталях и даже в цене. Тем не менее основа этих документов эллинистическая. Третий пергамент на парфянском (как и краткое дополнение на пергаменте I) касается того же виноградника, однако не отличается подробностью первых двух (фото 5). Три документа датированы годами 225, 291 и 300-м, но непонятно, в какой эре они отсчитывались. Копии подобных документов обычно хранились в городских архивах. Рескрипт Артабана III городу Сузам – каменная надпись на греческом с двойной датировкой, относящей ее к 21 г. н. э., – отражает решение царя по поводу спорных результатов муниципальных выборов. Формулировки и язык опять являются эллинистическими. Царский двор и царские судьи с громкими титулами упоминаются в пергаменте из Дура-Европос, а штрафы выплачивались как пострадавшей стороне, так и дворцу. Наказания порой были жестокими. В глинобитной стене Селевкии был погребен живым какой-то человек. Безуспешно пытаясь высвободиться, он сломал себе позвоночник. Это указывает на жестокий суд.
Парфянские монеты также создавались по эллинистическим прототипам (фото 6). До правления Митридата I Парфия не чеканила собственных монет и, видимо, использовала селевкидские. Для своих монет, как и Селевкиды, они приняли аттический стандарт в отношении металла и веса. Чеканили только серебряные и бронзовые монеты. Селевкидское золото оставалось в обращении какое-то время после парфянского завоевания, но затем не восполнялось. Широта использования денег прежней чеканки хорошо иллюстрируется кладом серебряных монет, закопанном в Мисене вскоре после 45/44 г. до н. э. В нем представлены самые разные монеты вплоть до афинских монет V в. до н. э.! Парфянские серебряные монеты выпускались двух основных достоинств – драхма и довольно редкая монета в четыре раза большей стоимости, тетрадрахма. Бронзовые монеты имели разные размер и вес. Парфянский царь чеканил монеты на различных монетных дворах империи, а подчиненные ему цари выпускали монеты в своих столицах. Многие дворы ставили на свои монеты особые монограммы. Некоторые города, в особенности Селевкия, также чеканили свои городские деньги. На монетах присутствуют в основном селевкидские изображения, однако они претерпели важные изменения, в том числе фигуру Аполлона на реверсе сменила загадочная сидящая фигура с луком. Голова царя в различном уборе всегда появляется на аверсе – обычно в профиль, но иногда в фас. Любопытно сообщение китайских путешественников о том, что на реверсе изображено лицо царской супруги: это имело место только во время правления Фраатака и Готарза II (фото 6, gg). Греческий был официальным языком преданий; если в этих преданиях появляются даты, то они приводятся по обычному селевкидскому календарю. Сам царь контролировал выпуск монет, о чем говорит внесение слова «филэллин» Митридатом I и его устранение Артабаном III по политическим соображениям. Арамейские надписи начали сменять все более варваризованные греческие надписи на реверсах начиная с правления Вологеза I. Большинство монет зависимых царей близко повторяют монеты их сюзерена. Однако в некоторых областях, в том числе Парсе и Элимаиде, выбор рисунков и языка свидетельствует об определенной независимости. Когда в начале II в. н. э. качество серебряных денег стало серьезно ухудшаться – откровенно говоря, монеты стали посеребренной бронзой, – для сделок порой использовали более полновесные римские монеты. «Доброе тирийское серебро» (то есть римские монеты) оговорено в ссуде Барлаасу в Дура-Европос. Важные события иногда получали отражение в надписях или изображениях, но в отличие от римлян парфяне не были столь изощрены в использовании монет для политической пропаганды.
Парфянская система правления имела много слабых мест. Если бы парфянские правители позднейшего периода призвали себе на помощь консультантов из Римской империи, то римляне смогли бы указать на некоторые из них. Небольшой размер армии, находившейся в непосредственном распоряжении царя, наследственный характер власти подчиненных ему царей и сатрапов во многом способствовали внутренней нестабильности. Людей не связывали узы гражданства. Организация преемственности монархии была лишена тщательной проработки, которую предусмотрели римляне. Однако то, что подходило Риму, совсем не обязательно должно было работать у соседнего ему государства. Переиначивая слова Цицерона, можно сказать, что парфяне «не сохранили бы своей империи в течение пятисот лет, если бы управление в ней не было мудрым и искусным».