…Гонимый холодным северным ветром галеас, идущий вдоль восточной оконечности Ирландии, отчаянно борется со стихией. Огромные волны разбили его руль, и теперь он рыскает и крутится в провалах между валами, дрейфуя в сторону скрывающихся во мраке скал по правому борту. Впереди, не далее чем в тридцати милях, лежит западное побережье Шотландии. Ещё немного — и «Хирона» будет в безопасности. Гребцы борются с ветром, непрестанно взмахивая вёслами, тщетно пытаясь удержать корабль дальше от берега… Однако ветер победил. Вопль вперёдсмотрящего заставил моряков немедленно отдать якорь, но слишком поздно: выступающий из моря клык подводной скалы пропорол борт «Хироны», и галеас прочно засел на скале. Корма разбита, правый борт разломан, содержимое трюмов вываливается наружу. Бешено крутящаяся вода поглотила пушки, ядра, оружие, личное имущество, сундуки с грузом и 1300 несчастных людей, изнемогших в борьбе со стихией…
Лишь пятерым удалось достичь берега живыми. Среди тех, кому не повезло, был молодой испанский дворянин. Возможно, в этот последний миг своей жизни он вспоминал о том, как несколько недель назад его суженая надела ему на палец прекрасное золотое кольцо, сделанное специально по её заказу… Мысль растаяла вместе е жизнью молодого человека. Его тело погрузилось в заросли бурых водорослей, покрывающих морское дно. Кольцо упало с руки и закатилось в расселину. По прошествии времени штормы, один за другим, нанесли песок и камни на место, где лежало кольцо. Сверху постепенно образовалась прочная корка из ракушек и фрагментов корабельного рангоута…
Четыре столетия спустя французский исследователь Робер Стенюи, копаясь в архивах, сумел буквально по кусочкам воссоздать историю гибели галеаса «Хирона». Вскоре он со своими компаньонами обнаружил и само место крушения. На глубине тридцати футов, среди массивных валунов, на самом дне глубокой расселины подводные археологи нашли изящное золотое кольцо, лежавшее между одной золотой и несколькими серебряными монетами. Поднятое на борт поискового судна кольцо — холодное, в капельках воды — переходило из рук в руки, мягко сияя под бледным ирландским солнцем. На этом произведении ювелирного искусства были вырезаны изображение ладони, протягивающей сердце, и слова: «Большего я дать тебе не могу»…
«Наконец-то я прикоснулся к этой истории, здесь, где она вершилась, после многих, многих часов, проведённых в поисках документов в библиотеках Англии, Испании, Франции, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга», — позже писал Робер Стенюи.
22 июля 1588 года огромный испанский флот, насчитывавший 130 вымпелов, вышел из порта Ла-Корунья на северном побережье Испании. В его составе находилось 65 боевых галеонов и вооружённых торговых судов, 25 транспортов, перевозивших лошадей, мулов и провиант, 32 вспомогательных корабля, четыре галеры и четыре галеаса, одним из которых был «Хирона». Галеасы похожи на галеры, но гораздо меньшего размера. Эти корабли использовались в качестве манёвренных, приводимых в движение вёслами канонерских лодок.
Всего на борту кораблей, входивших в состав «Непобедимой армады», находилось 27 500 человек: 1500 дворян, 8 тысяч моряков, 16 тысяч солдат, 2 тысячи каторжников и галерных рабов. Возглавлял экспедицию дон Алонсо Перес де Гусман эль Буэно, герцог Медина-Сидония, выходец из очень знатного рода и, увы, более чем посредственный адмирал. Правда, в числе высших офицеров Армады находился дон Алонсо Мартинес де Лейва, один из храбрейших и способнейших испанских капитанов того времени. Но бездарность и трусость герцога Медина-Сидония заведомо обрекали эскадру на поражение.
Было условлено, что герцог Фарнезе, наместник Южных Нидерландов, будет ждать Армаду в Дюнкирхене с готовой армией с тем, чтобы под прикрытием эскадры произвести высадку в устье Темзы. Однако этот план рухнул в самом начале. Войска Фарнезе, не получавшие жалованья, страдавшие от голода, болезней и лишений, тщетно ждали прибытия кораблей и были уже деморализованы. Армада появилась у берегов Фландрии, растрёпанная штормами, и вместо того чтобы помочь сухопутной армии, сама нуждалась в помощи. Между тем английская эскадра, гораздо меньшая по численности, но лучше подготовленная, со спаянными, крепкими экипажами и умелыми командирами, спокойно поджидала неприятельский флот. В проливе Ла-Манш произошёл ряд стычек, а затем поднялась буря, приведшая Армаду в полное расстройство. Герцог Сидония отдал приказ возвращаться в Испанию, держа курс, как записал один из офицеров, «вокруг Англии, Шотландии и Ирландии, через 750 лиг штормящего, почти неизвестного нам моря…»
Не более половины кораблей Армады вновь увидели Испанию. Осенние бури разметали испанские корабли, выбросили на берега Шотландии и Ирландии двадцать или тридцать судов. «Ла Рата» дона Мартинеса де Лейвы лишилась мачт и грозила вот-вот отправиться на дно. После двух ужасных недель одиночного плавания в Северной Атлантике она пришла в бухту Блэксол-бей на западном побережье Ирландии. Здесь капитан Мартинес де Лейва высадил своих людей, выгрузил сокровища и сжёг судно. По счастью, в бухту зашёл другой корабль Армады, «Герцогиня Анна», и де Лейва смог погрузить на него своих людей и грузы. «Герцогиня» вышла в море, но села на мель, и на этот раз уже целых два экипажа с грузами двух кораблей оказались на берегу…
Вскоре разведчики принесли сообщение о том, что несколько испанских кораблей стоят близ города Киллибегз, в одиннадцати милях от места высадки. Мартинес де Лейва поспешил туда вместе с командами и сокровищами потерпевших крушение «Раты» и «Герцогини». Он обнаружил три корабля: один повреждённый и два разрушенных. Среди моряков было много больных, люди голодали. Собрав из всех пяти экипажей наиболее сильных людей, де Лейва восстановил единственное способное держаться на плаву судно — галеас «Хирону». На его борт были погружены 1300 человек — экипажи пяти судов — и наиболее ценное имущество. Корабль был так перегружен, что де Лейва даже не рассчитывал достичь берегов Испании. Он намеревался идти к берегам Шотландии, где король Яков VII, сын королевы-католички Марии Стюарт, без сомнения, предоставил бы убежище её испанским единоверцам.
В ночь на 26 октября «Хирона» налетела на скалу и разбилась в куски…
На протяжении нескольких лет Робер Стенюи занимался поисками погибшего галеаса. Документы содержали точную информацию о том, как она затонула, но не о том, где это произошло. Упоминания о «Хироне» в документах того времени были многократными, но порой противоречивыми. Через десять дней после того как галеас погиб, лорду-депутату в Дублинский замок пришло известие о том, что «упомянутая галера, отплывшая из упомянутой гавани (Киллибегз) с таким количеством испанцев, какое она только могла нести, и шедшая вдоль берега к шотландским Оркнейским островам, разбилась, налетев на скалу Банбойе; корабль и люди погибли, спаслись только пятеро, едва добравшиеся до берега… Эта скала Банбойе находится недалеко от дома Сорли Боя». Упомянутый «Сорли Бой» — это Сорли Бой Макдоннелл, местный лорд, непримиримый враг англичан. Его «домом» был замок Данлюс, чьи молчаливые, изъеденные непогодой стены всё ещё виднеются на верхушке крутых скал около Портбаллантрэ. «Банбойе» — устье реки Буа, или Баш, лежит в двух милях к востоку от него…
В декабре 1588 года лорд-депутат информировал Лондон, что слышал о «трёх слитках латуни, лежащих в пределах видимости между скалами у Банбойе», и что лучший капитан Армады, дон Мартинес де Лейва, утонул. В августе следующего года он доложил, что со дна моря подняты пушки «Хироны». В письме, содержащем эту информацию, также говорилось: «Сообщают, что там находится большое количество золота и серебра… те монеты, которые были под водой, по моему предположению, всё ещё там». Позднее английский губернатор Джон Чичестер писал: «Джеймс Макдоннелл поднял три сундука с сокровищами, которые были доставлены в замок Данлюс». И далее: «Макдоннеллы… установили три орудия, снятые с одного из испанских кораблей… Я потребовал упомянутые пушки… но они категорически отказались вернуть их».
Робер Стенюи резонно предположил, что Сорли Бой и сын не смогли достать все сокровища «Хироны», и потому решил отправиться в Ирландию. Он рассуждал следующим образом: именно люди Сорли Боя обнаружили место кораблекрушения. Стали бы они рассказывать англичанам, где оно произошло, если бы намеревались забрать с корабля пушки и золото? Нет! Они не рассказали бы об этом ни англичанам, ни кому бы то ни было ещё. Стенюи был уверен, что Банбойе было названо только для отвода глаз. В пользу этого обстоятельства говорило и то, что все предыдущие экспедиции, отправлявшиеся на поиски сокровищ «Хироны», заканчивались ничем.
«Я изучил карты Ирландии XVI века, — писал Стенюи. — Только два места этого участка побережья названы на них: Данлюс и река Буа. Таким образом, только эти названия английские шпионы могли использовать в своих донесениях. Искатели сокровищ послушно ныряли в каждом из указанных мест… Между тем на подробной карте Северной Ирландии, изданной военно-геодезическим управлением, в районе к северо-востоку от Портбаллантрэ значились „Испанская скала“, „Испанская пещера“, „Испанский порт“ („Порт-на-Спанья“). Эти названия не появляются на более старых картах. Почему же мы нашли их на этой, современной? Потому, что, когда она была составлена, больше не было причины скрывать сведения о крушении „Хироны“. И, таким образом, эти старые названия, сохранившиеся в памяти десяти поколений рыбаков, были сообщены топографам, которые расспрашивали о том, как называются каждый пункт и пещера».
В июне 1967 года Стенюи уже стоял на берегу моря в «Испанском порту» — Порт-на-Спанья, представляющем собой амфитеатр бушующей воды, ограниченный полукругом чёрных вертикальных утёсов высотой более 100 метров. 27 июня волнение успокоилось настолько, что поисковики смогли выйти в море на надувной лодке с подвесным мотором. «Мы встали на якорь в Порт-на-Спанья, и я скользнул за борт, чтобы осмотреться, — вспоминал Робер Стенюи. — Ничего. Я направился к Лакада-пойнт, осматривая дно сквозь колышущиеся водоросли, поднимающиеся повсюду, покрывающие скалы и выглядывающие из расщелин. Опять ничего. Я нашёл скрытый под водой риф Лакада-пойнт и поплыл вдоль него к северу. Внезапно открылся ровный участок, нечто вроде эспланады, простирающейся перед огромной каменной глыбой. Моё внимание привлёк какой-то белый предмет, лежащий почти в центре площадки. Я устремился к нему, схватил и поднял… Свинец! Трёхфунтовая свинцовая болванка. Моё сердце учащённо забилось, когда я вспомнил слова из одного документа, который изучал в Британском музее. В нём говорилось о „человеке по имени Бойль“, который обнаружил ещё одно место гибели корабля из Армады в Донегале в конце XVIII века. Среди его находок был „кусок свинца длиною в ярд, треугольный… утолщённый посередине и более тонкий по концам“. Точное описание моей болванки! Я перевернул её и увидел пять иерусалимских крестов, выбитых на поверхности слитка. Я обнаружил место кораблекрушения! Меня наполнило чувство радости… „Хирона“ скрывалась здесь. Наверняка тут было нечто большее, чем свинцовая болванка».
Интуиция не подвела ныряльщика: там, где морское дно плавно уходило в глубину, он обнаружил сперва одну, а чуть дальше — вторую бронзовую пушку-фальконет. Всё дно вокруг было усыпано пушечными ядрами…
Начался период штормов. Тем не менее Стенюи и его компаньон Марк Жасински продолжали нырять. Сначала им попался серебряный пиастр, а затем — якорь «Хироны» и ещё несколько восьмиреаловых монет. «Тогда, впервые за все годы охоты за сокровищами, я увидел мерцание золота на морском дне. После пятнадцати лет бесплодных усилий и повторяющихся неудач в моих руках наконец-то был чистый, светлый металл: сначала маленькое кольцо, затем часть изящной цепочки…» — писал Стенюи.
Но что делать теперь? Их было только двое, без команды, без оборудования, без средств… Стенюи и Жасински решили вернуться на место гибели «Хироны» в следующем году, более основательно подготовившись к работе.
В апреле 1968 года они вернулись в Портбаллантрэ, хорошо экипированные, с двумя французскими профессиональными водолазами — Морисом Видалем и Луи Горсом. «С самого начала удача сопутствовала нам. Мы нашли золотые монеты с арагонской короной, отчеканенные в Севилье, золотые пуговицы, серебряные вилки и множество серебряных и медных монет. Однажды утром, меньше чем за час, я наполнил банки из-под варенья и горчицы и коробку от аптечки золотыми и серебряными монетами». Находки следовали одна за другой. Луи Горс поднял со дна моря рыцарский мальтийский крест, возможно, принадлежавший дону Фабрисио Спиноле, капитану «Хироны». Робер Стенюи нашёл золотую саламандру, украшенную рубинами. «Каждый вечер, обозревая собранные за день трофеи, я дивился чрезвычайным усилиям и находкам моих коллег, — пишет Стенюи. — Например, ловкости Франсиса: он залез в дыру, из которой торчали только ступни его ног, а когда выбрался оттуда, в его мешке лежали два сабельных эфеса и три звена золотой цепи». В числе находок, сделанных подводными археологами, были золотые и серебряные монеты Испании, Неаполя, Португалии и Нидерландов, золотые медальоны с изображениями святых, серебряное распятие, золотые броши, украшенные жемчугом…
Много позже Робер Стенюи вспоминал: «Мы гордились 2800 часами работы под водой. Мы пахали около пяти месяцев; потревоженная территория стала неузнаваемой. Дно было в глубоких ранах — следах наших раскопок. То, что прячет море, оно прячет хорошо. Но мы изучили один за другим его трюки и отобрали у него сокровища и те скромные предметы, которые оно охраняло почти четыре столетия».