Мардоний, сын Гобрия и зять Дария, который возглавлял персидскую армию во время похода во Фракию и затем был отстранен от своей должности за военные неудачи, был позднее реабилитирован, когда его преемник Датис потерпел поражение в Марафонском бою. Мардоний стал побуждать Ксеркса к новому походу против Эллады. Одновременно из Фессалии, греческой области к северу от Аттики, прибыли послы к Ксерксу, приглашая персов идти в поход против материковых Эллинов и обещая свою полную поддержку. С такой же просьбой обращались к персидскому царю и афинские изгнанники, Геродот (VII, 8—11) рассказывает, что Ксеркс созвал совет знатных персов, чтобы обсудить вопрос о предстоящей войне. На этом совете Мардоний решительно высказался в пользу похода, Артабан же, сын Гистаспа (др.-перс. Виштаспа) и дядя Ксеркса, предостерегал о трудностях войны против Греции и был против похода. Если верить Геродоту, увещевания Артабана были сочувственно встречены персидской знатью, присутствовавшей на совете.

Но Ксеркс стремился к мировому господству, да к тому же власть персов в Малой Азии и на севере Балканского полуострова была в постоянной опасности, пока материковые греки оставались независимыми. Поэтому в 483 г. Ксеркс распорядился начать все необходимые приготовления к походу. Официально целью похода было покорение Афин и Спарты, которые отказались дать «землю и воду», фактически же Ксеркс желал покорить всю Грецию.

В том же 483 г. было решено прорыть канал в восточной части полуострова Халкидика через песчаный перешеек горы Афон, чтобы флот не стал жертвой новой бури, как это случилось в 492 г. (следы этого канала обнаружены при недавних археологических исследованиях) [см. 94, с. 51]. Для переправы армии на Геллеспонте у Абидоса были сооружены два понтонных моста длиной 7 стадий (около 1360 м). Таким образом, эти мосты, наведенные через пролив, отделяющий Европу от Азии, соединили две части света. Все работы, о которых Геродот (VII, 22—24) подробно рассказывает, продолжались в течение трех лет под руководством персов Бубара и Артахая. Отдельные участки канала были разделены между разными народами (как местными греками, так и азиатскими подданными) по жребию, и люди непрестанно работали под ударами бичей надсмотрщиков, сменяя друг друга. Ширина канала была такова, что по нему одновременно могли плыть две триеры. Финикийцы и египтяне изготовили из волокон льна и папируса канаты для мостов. Поздние античные авторы и ораторы (Исократ и др.) насмехались над этими сооружениями как памятниками безумию и мании величия Ксеркса. Однако соорудить канал было безопаснее и дешевле, чем таскать корабли по суше, а мосты позволили избежать погрузки на корабли и последующей разгрузки огромной армии с большим числом лошадей, верблюдов и мулов [см. 122, с. 318—320].

Одновременно в заранее намеченных пунктах устраивались склады продовольствия, куда из Азии на грузовых судах была доставлена мука. Особенно много таких складов было вдоль побережья Македонии и Фракии; частично их запасы пополнялись из местных ресурсов.

Шла также дипломатическая подготовка к войне. Естественным союзником персов в борьбе против греков были карфагеняне, давние торговые конкуренты эллинов, которые к тому же воевали с ними в течение десятилетий за захват земель на Кипре и в Южной Италии. Теперь персидские дипломаты стали натравливать Карфаген на сицилийских греков, чтобы последние оказались не в состоянии прийти на помощь своей метрополии. Если верить Диодору (XI, 1,20) и другим античным авторам, Ксеркс заключил договор с Карфагеном, и обе стороны условились выступить против греков одновременно весной 480 г. Когда полчища Ксеркса двинулись на Грецию, Карфаген направил мощный флот и большую армию против Сицилии, чтобы покоритьее [см. 294, т. III, с. 356 и сл.; 94, с. 52—54].

Тем временем Фемистокл неустанно убеждал афинян готовиться к отпору персам. Он указывал на необходимость усиления флота, поскольку персы располагали большим флотом, состоявшим из финикийских, ионийских и египетских кораблей. Поэтому передышку в десять лет афиняне использовали прежде всего для создания мощного флота. Доходы с Лаврийских серебряных рудников, которые раньше распределялись между гражданами, теперь решено было направить на сооружение новых кораблей. Было построено двести триер, и тем самым положено начало будущему величию Афин как морской державы.

За прошедшее после Марафонской битвы десятилетие изменилось и отношение многих греческих государств к предстоящей войне. Теперь они готовы были к совместным действиям против общего врага. Осенью по приглашению Спарты на Коринфском перешейке состоялся конгресс тридцати греческих государств, которые решились оказать сопротивление персам или же еще колебались в выборе между войною и капитуляцией. На конгрессе ведущую роль играли Спарта и Афины, ядром наметившегося союза были государства, расположенные на Пелопоннесе. По решению конгресса все войны между греческими государствами запрещались. Кроме того, конгресс постановил, что греческие города, которые добровольно примкнут к персам, не будучи вынужденными к этому в силу крайних обстоятельств, будут наказаны и из их имущества будет отдана десятина богам. Это означало не конфискацию десятой части имущества потенциальных персидских союзников, а полное разорение их и последующую уплату десятины из захваченной добычи.

Многие греческие государства ответили отказом на приглашение послать своих представителей на конгресс и не собирались воевать против персов. Эллины не были объединены для войны, и призыв Спарты и Афин, направленный к созданию общего фронта, имел лишь незначительный успех [ср. 178]. Новообъявленный патриотический лозунг о том, что все элины имеют общие язык и религию, родственны друг другу и поэтому должны совместно выступить против врага, не был понятен большинству населения и не пользовался популярностью. Еще не существовало общественного сознания, что греки — единый народ, и сторонников персов лишь немногие считали предателями и изменниками. Греки смотрели на себя как на граждан отдельных государств — никто в те времена еще не учил греческих детей любви к Элладе. Несколько веков спустя Плутарх полагал, что в начале V в. до н. э., как и в более позднее время, эллины считали себя единым народом. По его мнению, когда персы напали на греков, последние были объединены общей ненавистью к врагам — варварам. Но, как отмечает С. Я. Лурье, даже Эсхил, лично участвовавший в войне с Персией, не призывал к объединению всех эллинов для разгрома персов. Напротив, он полагал, что Азия со всем ее населением, в том числе и греческим, должна принадлежать Персии [34, с. 83].

По утверждению Геродота (VII, 138), большинство греческих государств не хотело воевать с персами или даже открыто сочувствовало им. Для этого было много причин, основной из которых являлось широко распространенное убеждение, что сопротивление бесполезно и бессмысленно. Земледельческие области Фессалии, Беотии и Локриды, во главе которых стояла родовая аристократия, без колебаний готовы были перейти на сторону персов. Фукидид (III, 62, 3) метко замечает, что в столице Беотии Фивах власть находилась в руках немногих и последние призвали персов, чтобы еще больше упрочить свое положение и держать народные массы в подчинении. Другие государства, такие, как Ахея на севере, не желали быть вовлеченными в войну из-за Афин и других греческих городов, готовых к отпору персам. Аргосцы, которые незадолго до похода Ксеркса потерпели поражение в войне со Спартой и потеряли тысячи воинов, отнюдь не горели желанием сражаться против персов под руководством спартанских царей. Некоторые даже утверждали, что аргосцы пригласили персов в Грецию, чтобы ослабить своего главного врага — Спарту. К тому же жрица Дельфийского храма дала аргосцам ясный совет оставаться в стороне от войны, если те хотят уцелеть, и они охотно последовали этому совету. Дельфийское жречество, игравшее весьма важную роль в политической жизни Греции, было убеждено в непобедимости персов и поэтому, не желая рисковать своими богатствами, держалось проперсидской ориентации и призывало греков скорее к капитуляции, чем к сопротивлению врагу [ср. 156]. Дельфийские жрецы к тому же знали, что персы хорошо относятся к святилищам бога Аполлона и что, в частности, незадолго до похода Ксеркса полководец Дария Датис преподнес храму Аполлона на Делосе ценные дары.

Таким образом, энергичная дипломатическая деятельность греческих патриотов, направленная к сплочению всех эллинов против персов, больших успехов не имела.

Эллинские послы были направлены также и к Гелону, тирану города Гелы в Сицилии, создавшему сильное государство на этом острове. Послы предупреждали Гелона о том, что если он не окажет помощи материковым эллинам, то персы захватят одну за другой все области с греческим населением, включая и Сицилию. Согласно Геродоту, Гелон встретил послов высокомерно и напомнил им, что материковые греки не пришли к нему на помощь, когда он воевал с карфагенянами. Однако, если верить Геродоту, Гелон обещал выставить для борьбы с армией Ксеркса 200 боевых кораблей, 20 000 гоплитов, 2000 лучников, пращников и легковооруженных всадников, а также согласился снабжать греческое войско продовольствием, но при условии, что командование в войне будет поручено ему. Когда лакедемонские послы твердо заявили, что эллинским войском будут руководить спартанские цари, Гелон потребовал для себя по крайней мере руководства флотом. Против этого спартанские послы, пожалуй, и не стали бы возражать, но афиняне, собравшиеся взять командование флотом в свои руки, заявили Гелону, что они пришли за помощью, а не для приглашения его в предводители. Переговоры, по утверждению Геродота, окончились безрезультатно. Гелон решил выжидать исхода войны и, если победит Ксеркс, заявить о своей готовности дать ему «землю и воду».

Э. Мейер, пожалуй, справедливо считает этот рассказ Геродота о дискуссии между Гелоном и послами из Греции абсурдным, поскольку во время похода Ксеркса сиракузяне были втянуты в войну против Карфагена [294, т. III, с. 356]. Да и из труда самого Геродота (VII, 165-167), ссылающегося на карфагенские и сицилийские источники, видно, что Карфаген вместе со своими союзниками напал на Сицилию и тем самым сделал посылку помощи Гелоном метрополии невозможной.

Эллинские послы были направлены и на Керкиру, остров в Адриатическом море, у западного побережья Балканского полуострова. Керкиряне, которые располагали сильным флотом, обещали помощь, заверив послов, что они не допустят порабощения Эллады. Однако в ходе наступившей войны их поведение было двусмысленным. Снарядив 60 кораблей, керкиряне добрались до Пелопоннеса, но не стали дальше спешить, а выжидали исхода военных действий. На любой случай у них был готов ответ: если победит Ксеркс, они думали сказать ему, что сочувствовали персам и поэтому не оказали помощи эллинам. Если же победителями окажутся греки, керкиряне собирались сообщить, что не смогли прибыть к месту решающей битвы из-за неблагоприятных ветров.

Критяне, которых эллины также просили о помощи, направили своих послов в Дельфы, чтобы запросить оракула, как им поступить. Дельфийское святилище, придерживаясь проперсидской ориентации, дало, как и в других подобных случаях, зловещее прорицание и призвало критян воздержаться от посылки помощи грекам, и те с удовольствием остались в стороне от войны. Таким образом, число греческих государств, решившихся в грозный для Эллады час бороться за свободу, было невелико и у них не было союзников.

После долгой и тщательной подготовки Ксеркс выступил в поход во главе огромной по масштабам того времени армии. Все сатрапии от Египта до Индии послали свои контингенты: одни — пеших воинов, другие — конницу (в частности, арабскую конницу на верблюдах и индийских колесничих), третьи — боевые и грузовые суда и т. д. Геродот дает подробное описание этой разноплеменной армии, состоявшей из представителей сорока шести народов, одежды и вооружения воинов, а также приводит имена полководцев. Как справедливо полагают исследователи, эта часть труда отца истории основана на официальных персидских письменных источниках. В походе принимало участие 29 высших персидских военачальников, в том числе восемь братьев самого Ксеркса. Так, бактрийцами и саками командовал Гистасп, брат Ксеркса, утиями и миками — Арсамен, другой сын Дария. В походе участвовал также Масиста, сын Дария и Атоссы. Среди полководцев были и Мегабиз, незадолго до того подавивший восстание вавилонян, Мардоний, сын Гобрия, Смердомен, сын Отаны. Флотом, состоявшим из кораблей египтян, финикийцев, киприотов, карийцев и малоазийских греков, которые были освобождены от службы в сухопутной армии, командовал сатрап Египта, брат Ксеркса Ахемен. В объединенном штабе всей армии на менее важных должностях использовались также мидийцы, вавилоняне и представители других народов. Ядро армии состояло из иранцев, т. е,. персов, мидийцев, бактрийцев и саков. Хотя корабли вели финикийцы, киприоты и представители других морских народов, на каждом судне было определенное число персидских и сакских воинов, которые должны были предотвратить мятежи или переход кораблей на сторону врага.

По утверждению Геродота (VII, 184), в армии Ксеркса во время похода на Грецию участвовало 1 700 000 пехотинцев, 80 000 всадников на конях и 20 000 — на верблюдах, колесничие, а также экипажи 1207 боевых кораблей и вспомогательные войска, всего 5 283 220 человек. По свидетельству Ктесия (XIII, 27)¹⁰⁷ и Эфора, в армии Ксеркса было 800 000 воинов, по Диодору (II, 3, 7) - более 800 000, а по другим античным авторам — 700 000 человек. Все современные историки без всяких колебаний полагают, что эти цифры абсурдны и фантастически преувеличены и что такую армию в те времена вообще невозможно было обеспечить продовольствием. Кроме того, по мнению военных специалистов, столь многочисленная армия должна была бы растянуться на несколько тысяч километров. X. Дельбрюк и вслед за ним многие современные историки военного искусства полагают, что в войске Ксеркса было не более 50—75 тыс. человек, но и такая армия, по представлениям того времени, должна была показаться грекам действительно огромной. По мнению Э. Мейера и большинства других исследователей, максимальное число воинов в персидской сухопутной армии во время греческого похода составляло не более 100 000 человек. Очевидно, Геродот в своих цифрах в основном следовал устной традиции, постепенно утвердившейся в греческой литературе и считавшей, что против маленького свободолюбивого народа выступило огромное войско деспотического царя [294, т..III, с. 240 и сл., 374 и сл.; 94, с. 54] .Например, у прохода в Фермопилы находилась надпись, составленная в лапидарном стиле: «На этом месте против 300 000 людей лицом к лицу боролись 4000 пелопоннесцев» [см. 122, с. 322]. По предположению А. Р. Бэрна, Геродот, считая, что в армии Ксеркса было около 2 100 000 воинов, удвоил эту цифру, так как он полагал, что число поваров, конюхов и женщин, следовавших с войском, было не меньшим, чем строевых воинов, и, таким образом, получил цифру 5 283 220. Согласно Геродоту, в корпусе бессмертных воинов было 10 000 человек, а в остальных корпусах по 60 000. Как полагает Бэрн, персидская армия, подобно корпусу бессмертных, была организована по десятичной системе и, следовательно, каждый корпус насчитывал по 10 000 человек. Исходя из таких подсчетов, он приходит к выводу, что в армии Ксеркса было 200 000 человек, но все это войско невозможно было довести до Греции или сконцентрировать в одном месте из-за трудностей со снабжением. Кроме того, Ксерксу приходилось по пути оставлять в тылу гарнизоны и, таким образом, ослаблять свою армию. По мнению Бэрна, в тылу оставляли воинов из покоренных народов, а иранцы дошли вместе со своим царем до Греции [122, с. 326—332; ср. 136а, с. 101 — 112].

В персидском флоте, согласно Эсхилу, современнику и участнику Греко-персидских войн, насчитывалось 1207 кораблей, из которых только 207 были быстроходные. По Геродоту, к 1207 персидеким кораблям позднее было добавлено еще 120 триер из греческих колоний во Фракии и прилегающих областей. Поскольку Геродот подробно сообщает, из какой области сколько кораблей было послано, у него, по-видимому, была соответствующая информация и он отнюдь не исходил из простого желания подогнать известные ему данные к цифре, взятой у Эсхила. Как полагает Бэрн, цифры о кораблях у Геродота восходят к данным греческой разведки, но тем не менее они слишком преувеличены. По мнению Бэрна, у персов не было перед греками значительного преимущества в боевых кораблях, о чем свидетельствует и тактика персидского командования, которое неуверенно чувствовало себя во время морских сражений. Греческая разведка, по-видимому, знала, сколько кораблей и сколько людей может выставить каждая персидская сатрапия, но эти подсчеты скорее носил теоретический характер. В частности, 674 старых военных корабля были использованы для наведения мостов на Геллеспонте [см. 122, с. 330—332]. Э. Мейер считает, что до начала решающих битв персидский флот численно превосходил греческий, но.после потерь в пути они уравнялись и в Саламинском сражении персидский флот не был сильнее греческого: у греков при Саламине было 300—400 триер, у персов — около 400—500 кораблей [294, т. III, с. 374 и сл.].

В связи с попыткой установить численность войска Ксеркса большую ценность представляет указание Фукидида (VI, 33, 5) о том, что многочисленные войска греков и «варваров», предпринимавшие далекие походы, обычно не имели успеха, так как местных жителей и их соседей, которых объединяет страх перед завоевателями, всегда больше, чем нападающих. Это мнение великого историка, который намекает на поход Ксеркса, как нам представляется, верно отражает действительное соотношение сил сторон во время похода персов на Грецию.

Сборный пункт для сухопутного войска был назначен в Каппадокии. Оттуда осенью 481 г. персидская армия переправилась через реку Галис. В городе Келены во Фригии, по рассказу Геродота (VII, 27—29), богатый лидиец Пифий устроил Ксерксу и его войску роскошный прием. Это так поразило Ксеркса, что он обратился к Пифию со словами: «С тех пор как покинул Персию, я еще не встречал ни одного человека, кто желал бы оказать гостеприимство моему войску». Из Фригии Ксеркс с войском прибыл в столицу Лидии Сарды и оттуда в том же, 481 г. направил послов в Элладу с требованием «земли и воды». При этом в Афины и Спарту никого не послали, так как в этих городах ранее были убиты вестники Дария. В 481 г. в Сарды прибыли также эллинские лазутчики, чтобы собрать сведения о персидском флоте, но вскоре они были схвачены и приговорены к смерти. Однако, узнав об этом, Ксеркс велел освободить лазутчиков и, показав им все персидское войско, отпустить невредимыми домой. По Геродоту, он поступил так; надеясь, что, узнав о величине его войска, греки не станут сражаться с ним.

Но неудачи подстерегали Ксеркса уже в самом начале похода, Буря уничтожила оба моста, соединявшие пролив при Геллеспонте. По утверждению Геродота (VII, 95), Ксеркс, узнав о буре, пришел в ярость и велел бичевать Геллеспонт и, чтобы обуздать его, приказал опустить в море оковы. Надзирателям над постройкой мостов по распоряжению Ксеркса отрубили головы. Затем были сооружены два новых понтонных моста: один из 360, а другой из 314 кораблей. На мосты были натянуты толстые канаты в несколько рядов, а на них наложены доски. Доски засыпали землей, утрамбовали ее и по обеим сторонам мостов соорудили перила, чтобы кони и вьючный скот не пугались.

Когда наведение мостов было закончено, весной 480 г. войско направилось из Сард к Абидосу. В Абидосе на одном из холмов был поставлен трон из белого мрамора, откуда Ксеркс произвел смотр своему войску. После этого начался переход войска. По одному мосту шли конница и пехота, по другому — обоз и вьючные животные. По Геродоту (VII, 56), переход войска продолжался семь суток без отдыха, ив реках не хватало воды для людей и животных. Затем войско прибыло в город Дориск на фракийском побережье. Там Ксеркс построил свою армию в боевой порядок, расставив воинов по народам. Одновременно корабли были просушены и отремонтированы. По пути войско пополнялось новыми континентами из фракийских и македонских племен. Области, по которым проходило войско, должны были содержать его, что ложилось тяжелым бременем на население.

Из Дориска на запад армия двигалась тремя параллельными группами: часть войска во главе с Мардонием и братом Ксеркса Масистой шла вдоль побережья и эскортировалась флотом. Вторая группа под руководством Тритантехма и Гергиса направилась дорогой в глубь страны. Сам Ксеркс с Мегабизом и Смердоменом сопровождал третью колонну, двигавшуюся в центре. По пути фракийские племена давали проводников, которые, вероятно, по существу, служили заложниками. Когда войско прибыло во фракийский город Аканф, Ксеркс подарил жителям мидийские одежды за их усердие в сооружении канала близ горы Афон. У города Фермы на севере Греции флот и сухопутная армия, которые двигались в тесном взаимодействии, соединились. Пока Ксеркс осматривал в Фермах достопримечательности, слушал местные легенды и любовался фессалийскими горами, вернулись вестники, посланные в греческие города с требованием «земли и воды». Фессалийцы, ахейцы, фиванцы, жители других областей и многие города изъявили готовность признать верховную власть Ксеркса.

Впрочем, капитуляцию фессалийцев можно было считать в определенной степени вынужденной. Когда персидская армия находилась в пути из Азии в Европу, фессалийские представители заявили на конгрессе на Коринфском перешейке, что они будут защищать Грецию от персов, если объединенное греческое войско согласится охранять Олимпский проход, ведущий в Фессалию, а в противном случае перейдут на сторону противника. Эллины послали в Фессалию 10 000 гоплитов, состоявших главным образом из спартанцев и афинян. К этим силам присоединилась и фессалийская конница.

Через несколько дней после этого в эллинский лагерь прибыли вестники от Александра, царя Македонии, который уже готовился встретить персидское войско, поскольку Македония входила в состав Ахеменидской державы. Вестники от имени Александра увещевали греков оставить Олимпский проход, чтобы персы не уничтожили все эллинское войско. Давая такой совет, Александр уверял, что он исходит из дружелюбного отношения к эллинам. В действительности же он стремился, чтобы персидская армия не задерживалась в Македонии, уничтожая все местные запасы продовольствия [см. 122, с. 344]. Но независимо от советов Александра 10 000 гоплитов было недостаточно для защиты Олимпского прохода, и греки боялись, что персы обойдут их у перевалов и здтем окружат. Кроме того, жители Фессалии были дружественно настроены по отношению к персам, и поэтому трудно было охранять эту богатую область. Все это побудило греческих военачальников оставить врагу северную часть Эллады, хотя персы пока только переправлялись из Абидоса в Европу. При создавшихся обстоятельствах фессалийцы, поведение которых и раньше не внушало доверия эллинским патриотам, во главе с персофильской династией Алевадов без колебаний перешли на сторону персов и в течение всей войны энергично помогали им.

---

¹⁰⁷Дж. М, Бигвуд справедливо отмечает, что Ктесий для любых периодов истории, в том числе и самых отдаленных, приводит цифровые данные о числе воинов, но во всех случаях они ни на чем не основаны [103, с. 10 и сл.].