Настоящее имя Павла, данное ему при появлении на свет, было Савл. Он родился в Тарсе, в Малой Азии, около 11 г. и имел чисто иудейское происхождение, хотя отец его считался римским гражданином. Семья его, подобно всем старым иудейским семьям, принадлежала к партии фарисеев. Павел получил воспитание по самым строгим правилам этой секты, но при всём этом он с раннего детства не мог не иметь тесного общения с язычниками. В эпоху Тиберия Тарс был цветущим городом. Население его составляли главным образом греки и сирийцы. Павел с детства хорошо говорил и писал по-гречески, но скорее всего изучил этот язык в ходе живого уличного общения, а не путём правильного образования. Греческая речь, употребляемая им, была простонародной и грубой. Зато его познания в Моисеевом законе и древней иудейской премудрости были безукоризненны. Отец постарался дать ему хорошее фарисейское образование. Вместе с тем, по принятому обычаю, его сын изучал также ремесло и умел изготавливать палатки. Этот навык оказался очень полезным — именно им он и добывал себе в дальнейшем пропитание. Богатства или хоть сколько-нибудь порядочного состояния у Павла никогда не было, так как отец не оставил ему ничего, а сам он всегда очень мало заботился о приобретении земных благ. Красотой Павел тоже не отличался. Он имел невысокий рост, был лыс, невзрачен, неуклюж и ходил сгорбившись.

В юности Павел приехал в Иерусалим для того, чтобы изучать Тору. Возможно, это произошло уже после казни Христа. По крайней мере, учеником Иисуса он не был, чудес Его не видел и оставался после Его казни правоверным иудеем. Когда в 37 г. в Иерусалиме начались гонения на христиан, Савл принял в них самое живое участие. Именно он охранял одежду тех, кто побивал камнями первомученика Стефана. Сам Савл, правда, не кидал в него камней, но всецело одобрял это убийство. И позже он деятельно помогал гонителям. В книге Деяний святых апостолов говорится, что Савл «терзал церковь, входя в дома и влача мужчин и женщин, отдавал их в темницу». Затем, «ещё дыша угрозами и убийством на учеников Господа», он пришёл к первосвященнику и выпросил у него письма в Дамаск, чтобы искать там по синагогам последователей Христа и приводить их на мучения в Иерусалим.

И вот, когда он шёл по дороге и уже приближался к Дамаску, его внезапно осиял небесный свет. Юноша упал на землю и услышал голос, говорящий ему: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?» Он спросил: «Кто Ты, Господи?» Господь отвечал: «Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна». Савл в трепете и ужасе сказал: «Господи! Что повелишь мне?» И Господь повелел: «Встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать». Голос утих, но Савл был так потрясён, что по приходу в Дамаск три дня ничего не видел, не ел и не пил, а потом принял крещение от одного из христианских проповедников по имени Анания и стал сам проповедовать по синагогам об Иисусе и о том, что Он есть Сын Божий. Все слышавшие это дивились и спрашивали: «Не тот ли это самый, который гнал наших единоверцев в Иерусалиме?»

В Дамаске Павел прожил три года (с 38 по 41-й), но вынужден был покинуть его после того, как местные иудеи решили его убить. Он тайком отправился в Иерусалим и здесь попытался пристать к апостольской общине. Поначалу к нему относились с подозрением и не верили в искренность его обращения, пока из Дамаска не прибыл Варнава, пользовавшийся у апостолов большим авторитетом, и не подтвердил, что это чистая правда. Павел стал проповедовать в Иерусалиме. Когда это сделалось опасно, он перебрался в Антиохию-на-Оронте. Этот огромный город с полумиллионным населением в то время считался подлинной столицей Востока. Большинство жителей здесь были греки, а среди других народностей наряду с сирийцами преобладали евреи. Около года Павел проповедовал здесь вместе с Варнавой и обратил к Христу немалое число людей, как иудеев, так и язычников. Последние даже значительно преобладали над первыми. Именно в Антиохии верующие в Христа впервые получили прозвание христиан. Это был важный момент, знаменующий отделение Христовой церкви от иудейства. Основным языком христиан с тех пор становится греческий. Христианство всецело попадает в круговорот греческого и римского мира. Иерусалимская община, сплошь состоящая из одних иудеев, отступает на второй план. Не случайно именно Антиохийская, а не Иерусалимская церковь стала отправлять миссионеров в другие части Римской империи, прежде всего в Малую Азию.

Одним из первых таких миссионеров стал Павел. В 42 г. он вместе с Варнавой отправился проповедовать на Кипр и прошёл весь остров от Саламина до Пафа. Тут его захотел послушать римский проконсул Сергий, но один из иудеев — Елим Волхв — противился этому, стараясь отвратить проконсула от нового вероучения. Тогда Павел, устремив на него взгляд, сказал: «О исполненный всякого коварства и всякого злодейства сын дьявола, враг всякой правды! Перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних? И ныне вот, рука Господа на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени». И в тот же миг Елим лишился зрения. Проконсул, ставший свидетелем этого чуда, уверовал в Христа.

С Кипра Павел отплыл в Малую Азию, в город Пергию, а оттуда прибыл в Антиохию Писидийскую. Здесь он выступил с проповедью в синагоге. Однако иудеи слушали Павла с недоверием, в то время как многие эллины с жадностью внимали каждому его слову. По прошествии недели Павел снова хотел выступить в синагоге, но иудеи противоречили каждому его слову и сопротивлялись тому, что он говорил. Тогда Павел и Варнава с дерзновением сказали им: «Вам первым надлежало быть проповедану слову Божью, но так как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам». С этого времени он проповедовал в основном среди галатов и других местных народов и многих обратил в христианство. Наконец иудеи изгнали Павла вместе с Варнавою из города. Они же, «отрясши на них прах от ног своих», пошли на восток, сначала в город Иконию, а потом в Листру. Здесь Павел чудесным образом исцелил одного калеку, который с рождения был хром и не мог ходить. Народ был так поражён этим чудом, что хотел принести Павлу жертвы, словно Богу. Он едва смог убедить горожан, что славить следует не его, а Того, Чьим именем это исцеление совершилось. Однако вскоре иудеям удалось возбудить народ против апостолов. Листрийцы побили Павла камнями, а потом вытащили его из города, посчитав за умершего. Но Павел пришёл в себя и отправился в Дервию. Во всех городах он организовывал жизнь христианских общин и ставил пресвитеров (слово это, в переводе с греческого, означает «старец»; главной обязанностью пресвитеров было учить народ и совершать таинства; начальствующие из пресвитеров стали тогда же именоваться епископами, то есть «блюстителями», «надзирателями»). И так, устроив всё, Павел возвратился в Антиохию.

Когда стало известно, что многие язычники охотно принимают крещение, в церкви поднялся горячий спор о том, должны или не должны новообращённые исполнять все иудейские обряды и, прежде всего, подвергаться обрезанию. Для обсуждения этого вопроса в 51 г. в Иерусалиме собрался апостольский собор. После долгих споров и рассуждений Пётр сказал: «Мужи братия! Вы знаете, что Бог избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали, и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, так же как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив их сердца. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на учеников иго, которое не могли вынести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасёмся, как и они». Слова Петра поразили всех собравшихся. После этого никто уже не настаивал на том, чтобы новообращённые из язычников соблюдали иудейские законы, за исключением самых необходимых. Всего таких запрещений было четыре: воздерживаться от идоложертвенного (то есть от мяса, оставшегося после языческих жертвоприношений, которое обычно поступало в продажу; подобное мясо иудеи считали нечистым), воздерживаться от удавленины (то есть христиане не должны были употреблять мяса животных, умерщвлённых посредством удушения, без истечения крови), воздерживаться от блуда и не делать другим того, чего они сами себе не хотят. Об этом решении дано было знать особым соборным посланием во все христианские общины Антиохии, Сирии и Киликии.

Павел тоже участвовал в этом соборе и горячо одобрил его решения. Он и прежде всегда восставал против тех иудеев-христиан, которые каким-либо образом выражали свою брезгливость к инородцам. На этой почве у него даже вышла крупная размолвка с апостолом Петром, о чём он рассказал позже в одном из своих посланий. Суть её, со слов Павла, состояла в следующем: Пётр, приехав в Антиохию, поначалу был увлечён общим подъёмом и, в нарушение Моисеева закона, стал есть вместе с язычниками. Но когда из Иерусалима прибыли люди, посланные братом Иисуса Иаковом, Пётр стал удаляться от язычников и скрывать своё общение с ними, опасаясь осуждения со стороны правоверных иудеев. Вслед за ним так стали поступать и другие иудеи-христиане, даже Варнава. Павел был возмущён их лицемерием и сказал Петру при всех: «Если ты, будучи иудеем, живёшь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?» Из этих слов видно, что Павел уже тогда считал, что вера в Христа неизмеримо важнее всех постановлений Моисеева закона и что исполнение этого закона вообще для христиан не обязательно. Это был чрезвычайно смелый и широкий взгляд на вещи, не доступный ещё многим иудеям-христианам. В то время Павел едва ли не единственный исповедовал такую точку зрения, но в последующем она стала общепринятой.

Впрочем, Павел не долго оставался в Антиохии и вскоре отправился в новое миссионерское путешествие по Малой Азии. Спутниками его на этот раз были его ученики Сила и Тимофей. Из Антиохии они через Листру, Писид, Гордий добрались до берегов Эгейского моря. Здесь Павлу было видение ночью — перед ним предстал некий муж, македонянин, и сказал: «Приди в Македонию и помоги нам». Павел заключил, что это призывает его Господь, и положил немедленно отправиться в Европу. На корабле они переправились в Филиппы — первый македонский город на побережье, а оттуда по суше дошли до Фессалоник. В Фессалониках была иудейская синагога, и Павел, по своему обыкновению, пошёл туда и в продолжение трёх суббот говорил с местными евреями о Писании, открывая и доказывая им, что Христу надлежало пострадать и воскреснуть из мёртвых и что этот Христос есть Иисус. Некоторые из них уверовали и присоединились к Павлу. Но гораздо больше было обращённых из эллинов. Потом он отправился на юг, в Верию. Здесь также многие приняли крещение.

Вслед за тем Павел поехал в Афины и некоторое время жил здесь, проповедуя. Местные стоические и эпикурейские философы не раз вступали с ним в споры. Потом привели его в верховное судилище афинян, именуемое ареопагом, и стали допытываться, что за учение он исповедует. Павел встал среди ареопага и сказал: «Афиняне! По всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашёл жертвенник, на котором было написано: „неведомому Богу“. Этого-то Бога, Которого вы, не зная, чтите, я и проповедую вам. Ныне Он повелевает всем людям покаяться. Ибо уже назначен день, когда Он будет праведно судить вселенную посредством предопределённого Им Мужа, воскресив Его из мёртвых…»

Услышав про воскресение из мёртвых, греки сразу утратили интерес к словам иноземца, словно он говорил вздор. Некоторые стали насмехаться над Павлом, а другие говорили: «Об этом послушаем тебя в другое время». Большинство ушло, не дослушав проповеди. Но некоторые из афинян всё же уверовали в Христа. Среди них был Дионисий Ареопагит и женщина по имени Дамарь.

Из Афин Павел отправился в Коринф, поселился у местного иудея по имени Акила и жил, зарабатывая на жизнь изготовлением палаток. Каждую субботу он говорил в синагоге про Христа. Как обычно, евреи противились новому вероучению и злословили его. Тогда Павел, отрясши одежды свои, сказал: «Кровь ваша на глазах ваших; отныне иду к язычникам». Всего он прожил в Коринфе около полутора лет, и усилия его не остались напрасны: многие коринфяне после его проповедей уверовали и крестились. Совершив всё это, Павел и его спутники отплыли в Иудею, а потом вернулись в Антиохию.

Уладив срочные дела и дав в Иерусалиме отчёт об успехах своей миссии, Павел сейчас же отправился в третье путешествие. Пройдя через всю Малую Азию и навестив христианские общины, организованные им в прежние путешествия, он добрался до Эфеса и задержался там на два года, проповедуя в училище некоего Тиранна. В эти годы он совершил множество чудес и исцелений. Но рассказ об этом периоде его жизни в книге Деяний святых апостолов очень краток и схематичен. Так автор ничего не говорит о поездке Павла в Коринф, где между апостолом и основанной им во второе путешествие общиной произошли разногласия, глухо упоминаемые Павлом в его Втором послании к коринфянам. Подробности размолвки неизвестны, но очень вероятно, что апостол подвергся тяжёлому оскорблению со стороны иудеев-христиан, сторонников Моисеева закона, и, подавленный скорбью, уехал обратно в Эфес. Из Эфеса он поплыл в Македонию, потом провёл три месяца в Греции, посетил некоторые города на азиатском побережье и отплыл обратно в Иудею. Несмотря на отдельные неудачи, путешествие Павла было очень плодотворным. Кроме множества обращённых самим апостолом в Эфесе, его учениками были основаны три новые малоазийские церкви: Колосская, Лаодикейская и Иерапольская. Эфес после продолжительного пребывания здесь Павла вообще превратился в один из важнейших центров христианства, затмив в этом отношении даже Антиохию.

Вклад Павла в распространение христианской веры был настолько велик, что сделанное им трудно переоценить. Оно тем более удивительно, что сам он был человек больной, а странствия его далеко не безопасны. О тяготах, с которыми сталкивался апостол во время своих путешествий, он сам пишет в одном из своих посланий: «От иудеев пять раз мне было дано по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратьями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе. Кроме посторонних приключений, у меня ежедневно стечение людей, забота о всех церквах. Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?»

Ко времени третьего путешествия Павла большинство историков относят его Послание к римлянам — одно из важнейших сочинений апостольского века, положившее основание христианскому богословию. Тогда же он отправил два послания коринфской церкви: первое — из Эфеса, второе — из Македонии. В отношении первого послания известно следующее. Павлу донесли, что среди коринфских христиан царят зависть, споры и разногласия по поводу христианского учения. Апостол был огорчён тем, что человеческие страсти берут верх над безыскусной верой, а тщеславное мудрствование утверждается над чистосердечным смирением. Он писал: «Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных. Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное, и незнатное мира и уничижённое и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — для того, чтобы никакая плоть не хвалилась перед Богом».

И сам Павел, когда проповедовал в Коринфе, старался утверждать веру не на мудрости человеческой, но на силе Божьей. Но это не значит, что в наставлениях его не было мудрости. Только эта мудрость особая. Павел пишет: «Мудрость мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящего, но проповедуем премудрость Божью, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы. Но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух всё проницает, и глубины Божьи. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нём? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия. Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога».

Павел неоднократно писал, что человек по своей природе троичен: он состоит из плоти, души и духа. При этом дух, самая чистая и возвышенная часть человека, всегда противопоставлялась им двум остальным. Поэтому очень часто Павел говорит о «духовном» человеке и «душевном человеке». «Душевный» человек в этом контексте — это то же самое, что человек плотский. «Душевный человек, — писал Павел, — не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что об этом надобно судить духовно». Обычный чувственный («душевный») человек видит и чувствует только материальное. Но о духовных предметах человек не может узнать естественным путём. И не только потому, что редко обращается к ним. Даже если он всеми силами стремится проникнуть в них, он не достигает ничего, ибо, как говорит Павел, духовные предметы нужно различать духовно. Это означает, что, будучи скрыты от человеческого разума, они освещаются только в откровении Духа, так что, пока не просветит его милость Божия, мудрость Бога представляется человеку безумием. Более того! Все знания человеческие — это пелена, мешающая ему созерцать Бога.

Из посланий Павла мы узнаём, что в Коринфе наблюдалось явление, подобное тому, которое пережили апостолы во время нисхождения Святого Духа: некоторые из молящихся вдруг заговорили на неведомом, непонятном языке (как они сами с гордостью уверяли, ангельском!). Коринфяне не знали, как относиться к этому дару, и у многих он вызывал смущение. Павел отвечал, что люди, которым ниспослан этот дар, молились духом, а не умом. Дар этот есть чудесное преодоление силою Духа Святого человеческой ограниченности. Дар языков имеет право на существование, как и прочие духовные дары, ниспосланные верующим. Но обладание этими дарами не должно порождать гордости. Ибо превосходнейший из даров духовных — это умение любить ближнего своего. Без любви к ближнему, писал Павел, все дары — ничто. «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, — продолжает он, — а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не ищет зла, не радуется неправде; всё покрывает, всему верит, всё переносит. Любовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершённое, тогда то, что отчасти, прекратится».

В Коринфе некоторые упорно отрицали грядущее воскрешение мёртвых. Павел постарался развеять это заблуждение. Состояние смерти, писал он, не изначальное. Человечество попало под власть смерти в лице Адама, после первого грехопадения. Но воскресение Христово доказало, что воскресение человеческой природы в принципе возможно. Для Павла было очевидно, что Иисус Христос покорился смерти не ради собственной пользы и победил её не ради собственной выгоды, но ради всех людей. Своим воскресением Христос положил начало всеобщему воскресению. «Если о Христе проповедуется, что Он воскрес из мёртвых, — писал Павел, — то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мёртвых? Если нет воскресения мёртвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то тщетна и вера ваша. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мёртвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение из мёртвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут».

Как именно произойдёт воскресение, Павел представлял себе достаточно ясно: люди воскреснут в той же плоти, какую имеют сейчас, но качество её будет совсем иное. Ведь плоть Иисуса Христа, которая была принесена в жертву, воскреснув, обладала иным достоинством и совершенством — она как бы полностью изменилась. Точно так же и наши тела перейдут в более благородное состояние. Поэтому при нашем воскресении это испорченное тело не погибнет и не исчезнет, а будет очищено от порчи и станет непорочным.

Началом спасения для нас стало восстановление нашей природы в Иисусе Христе. Именно по этой причине Павел и называет его «вторым» и «последним» Адамом, ибо Он возвратил нам подлинную целостность. Апостол противопоставлял животворящий дух Христа живущей душе Адама, какую тот имел при сотворении, и не сомневался, что в своём втором рождении люди будут иметь в себе большую меру благодати, чем в первоначальном состоянии человека. Поясняя свою мысль, апостол писал: «Но скажет кто-нибудь: „Как воскреснут мёртвые? И в каком теле они придут?“ Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживёт, если не умрёт. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, но Бог даёт ему тело, как хочет, и каждому семени своё тело. Так и при воскресении мёртвых: сеется в тлении, восстаёт в нетлении; сеется в немощи, восстаёт в силе; сеется в уничижении, восстаёт в славе; сеется тело душевное, восстаёт тело духовное».

Преображённое тело лишится своей тленности и станет способно к вечной жизни. «Скажу вам братия, — пишет Павел, — что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления. Все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мёртвые воскреснут нетленными. Ибо тленному надлежит облечься в нетленное, и смертному облечься в бессмертие». Когда тленное облечётся в нетленное и смертное облечётся в бессмертие, тогда сбудутся торжественные слова пророка Осии: «Смерть! Где твоё жало? Ад! Где твоя победа?»

В Послании к римлянам Павел коснулся такого сложного вопроса, как Божественное предопределение. Сам апостол, хотя и был до своего крещения правоверным фарисеем, больше склонялся к той точке зрения на предопределение, которую исповедовали ессеи. Он готов был согласиться, что род Авраама свят благодаря Завету и союзу с Богом, но при этом заявлял, что в нём всегда было немало чужих — и не только по их собственной вине, но и потому, что особое божественное избрание исходит только свыше. В качестве примера апостол ссылался на детей Авраама и детей его сына Исаака. «Не все те израильтяне, которые от Израиля, — пишет Павел, — и не все те дети Авраама, которые от семени его, но сказано: в Исааке наречётся тебе семя. То есть не плотские дети суть дети Божьи, но дети обетования признаются за семя. А слово обетования таково: в это время приду, и у Сарры будет сын. И не одно это; но так было и с Ревеккою, когда она зачала в одно время двух сыновей от Исаака, отца нашего. Ибо, когда они ещё не родились и не сделали ничего доброго или худого, сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего, как и написано: „Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел“. Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак. Ибо Он говорит Моисею: „Кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею“. Итак, помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего. Итак, кого хочет милует; а кого хочет, ожесточает. Ты скажешь мне: „За что же обвиняет? Ибо кто противостоит воле Его?“ А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: „Зачем ты меня так сделал?“ Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почётного употребления, а другой для низкого? Что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Своё, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели, дабы вместе явить богатство славы Своей над сосудами милосердия, которые Он приготовил к славе, над нами, которых Он призвал не только из иудеев, но и из язычников?»

Бог кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает. И это происходит не потому, что Он предвидит заслуги одного и прегрешения другого. Павел не прибегает к подобному разъяснению, хотя оно первым приходит в голову. Для апостола Павла причина милости и гнева заключается исключительно в Божьей воле. Для него нет сомнения, что если бы Бог захотел, Он сделал бы благочестивыми тех, которые не были таковыми, но Он по своей воле призывает и обращает лишь того, кого хочет. Он принимает в Свою благодать избранных потому, что это Ему угодно, и только к ним проявляет Своё милосердие. Что до остальных, то Он их просто отвергает. Павел указывает, что нет никаких оснований спорить с тем, что приготовление и предназначение отверженных к погибели совершается согласно тайному Божественному плану. Ведь именно Он ожесточает их и направляет все их помыслы и поступки ко греху. Причина милости к одним и ожесточение других — только в Его непостижимом плане. Бог превращает волков в овец, преображая их мощнейшей благодатью; а упорствующие не обращаются потому, что Бог не изливает на них такую благодать, хотя Он вовсе не лишён этой возможности, если бы пожелал ею воспользоваться.

Итак, избранничество происходит не от желающего и стремящегося, но от Бога, творящего милость. Нет ни воли, ни стремления, которые вели бы нас к спасению, — здесь царит одна лишь милость. Доброта и расположение Бога к людям появились не благодаря делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Его бесконечной милости. В человеке нет никакой доброй воли, если только её не приуготовит в нём Бог. Павел писал далее римлянам: «Или не знаете, что говорит Писание в повествовании об Илии? Как он жалуется Богу на Израиля, говоря: „Господи! Пророков Твоих убили, жертвенники Твои разрушили; остался я один, и моей души ищут“. Что же говорил ему Божеский ответ? „Я сохранил Себе семь тысяч человек, которые не преклонили колени свои перед Ваалом“. Так и в нынешнее время, по избранию благодати, сохранился остаток. Но если по благодати, то не по делам; иначе благодать не была бы уже благодатью. А если по делам, то это уже не благодать; иначе дело не есть уже дело. Что же? Израиль, чего искал, того не получил; избранные же получили, а прочие ожесточились, как написано: „Бог дал им дух усыпления, глаза, которыми не видят, и уши, которыми не слышат, даже до сего дня“».

По окончании третьего путешествия Павел отправился в Иерусалим, где предполагал праздновать Пятидесятницу. Здесь его ожидали крупные неприятности. Едва апостол появился во время праздника в храме, азийские евреи, с которыми ему не раз приходилось сталкиваться и спорить во время своего путешествия, узнали его и стали кричать: «Мужи израильские, помогите! Этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места этого; притом и эллинов ввёл в храм и осквернил святое место». Последнее из возведённых на Павла обвинений было ложным, однако евреи, не рассуждая долго, набросились на апостола, стали бить его, а потом заключили в темницу. Римский военачальник Клавдий Лисий хотел его бичевать, но узнав, что Павел римский гражданин, воздержался от наказания и передал на другой день Павла суду синедриона. Апостол, узнав, что одна часть тут саддукеи, а другие фарисеи, сказал: «Мужи, братия! Я фарисей и сын фарисея; за проповедь воскресения мёртвых меня судят». Когда он так объявил, между фарисеями и саддукеями тотчас началась распря. Ибо саддукеи, как уже говорилось, не верили в воскресение, а фарисеи, напротив, верили. Сделался большой крик. Книжники-фарисеи кричали: «Ничего плохого не находим мы в этом человеке! Если Дух или ангел говорил ему что-то, не будем противиться Богу». Так как раздор увеличивался, тысяченачальник повелел вывести Павла из синедриона и отправил его в Кесарию, к прокуратору Антонию Феликсу. Тот, не зная, как решить его дело, и ожидая от него взятки, продержал Павла более двух лет в заключении.

В 60 г. на место Феликса был назначен прокуратором Порций Фест. Иудеи стали домогаться у него, чтобы он выдал им Павла для расправы, а Павел в ответ потребовал суда императора. Уступая его желанию, прокуратор велел вести его в Италию. Это четвёртое его путешествие сопровождалось многими опасными приключениями. По пути корабль, на котором везли узника, попал в сильный шторм и сел на мель возле острова Мальты. Управлявший островом Публий принял к себе всех потерпевших кораблекрушение. В то время его отец был тяжело болен — страдал от горячки и боли в животе. Павел молитвами и возложением рук исцелил его, после чего островитяне стали относиться к нему с большим почтением. Когда непогода улеглась, Павла отправили в Рим на другом корабле. Здесь ему позволили жить особо под надзором одного воина (к которому апостол был прикован цепью) и встречаться с кем пожелает. Так Павел прожил два года, поначалу проповедуя Евангелие всем приходившим к нему иудеям, а потом обратившись к язычникам.

Обстоятельства последних лет жизни апостола Павла известны нам очень плохо. Источники не сообщают, каким образом Павлу удалось оправдаться в возводимых на него обвинениях, но достоверно известно, что после двухлетнего пребывания «в узах» он обрёл свободу. Сохранилось смутное предание, что из Рима он отправился далее на запад и некоторое время проповедовал в Испании, а также, возможно, в Галлии. На всё это ушло два или три года. Затем Павел снова оказался под стражею и был в оковах доставлен в Рим. Единственным свидетельством этого заключения остаётся его 2-е послание к своему ученику Тимофею, проникнутое ожиданием близкого конца. Павел пишет: «Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный». Кончина Павла последовала в годы гонений Нерона. По древнему преданию, он, как римский гражданин, был усечён мечом. Случилось это, по всей вероятности, в 64 г.

Иаков Праведный был, видимо, одним из сыновей Иосифа от первого брака и потому был назван в христианских писаниях «братом Господним». В евангельской истории он не играл никакой роли, но после смерти Христа оказался вместе с Петром и Иоанном во главе иерусалимской общины христиан. Один из христианских писателей середины II в., Егезипп, сообщает о нём следующее: «Он был свят от чрева матери, не пил ни вина, ни пива, не вкушал мясной пищи, бритва не касалась его головы, он не умащался елеем и не ходил в баню. Ему одному было дозволено входить во Святая святых (Иерусалимского храма)… колени его стали мозолистыми, словно у верблюда, потому что он всегда молился на коленях и просил прощения народу. За свою великую праведность он был прозван „Праведным“».

Другой церковный историк Евсевий Памфил пишет, что когда Павел потребовал кесарева суда и Фест отправил его в Рим, иудеи, потеряв надежду на исполнение своих замыслов против него, обратили свой гнев на Иакова. Книжники и фарисеи пришли к нему и сказали: «Просим тебя: вразуми всех, кто придёт в день Пасхи, относительно Иисуса, тебе мы все доверяем. Мы и весь народ свидетельствуем о тебе, что ты праведен и не взираешь на лица. Убеди толпу: пусть не заблуждаются об Иисусе, и весь народ, и все мы послушаем тебя. Стань на крыло Храма, чтобы тебя видели, и чтобы слова твои хорошо слышал весь народ». Иаков согласился и во время Пасхи при огромном стечении народа поднялся на крышу храма. Однако сказал он совсем не то, что ждали от него книжники и фарисеи. Иаков провозгласил: «Что спрашиваете меня о Сыне Человеческом? Он восседает на небе одёсную Великой Силы и придёт в облаках небесных». Услыхав такое свидетельство из уст Иакова, многие из иудеев, которые прежде сомневались, уверовали в Христа. А книжники и фарисеи стали говорить друг другу: «Худо мы сделали, позволив дать такое свидетельство об Иисусе. Поднимемся и сбросим его, чтобы устрашились и не поверили ему». Так они и поступили. Но поскольку, упав с крыши, Иаков остался жив, то какой-то суконщик ударил его по голове скалкой. Иаков мученически скончался и был похоронен в том же месте возле храма. Случилось это, как считают, в 62 г. После смерти Иакова Иерусалимская церковь фактически прекратила своё существование. Большинство здешних христиан покинули святой город и обосновались в Пелле за Иорданом.

До наших дней дошло единственное произведение Иакова — его соборное послание. Оно интересно содержащейся в нём скрытой полемикой со взглядами апостола Павла. Если Павел, говоря о спасении, делал ударение прежде всего на вере, то Иаков отстаивал необходимость богоугодных дел. Он полагал, что христианская праведность выражается прежде всего в деятельном добре. Ибо любая вера требует дел! А поскольку вера непременно получает выражение в делах, то наличность дел и свидетельствует о наличности веры. «Что пользы, братия мои, — пишет Иаков, — если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: „Идите с миром, грейтесь и питайтесь“, но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе. Но скажет кто-нибудь: „Ты имеешь веру, а я имею дела“: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру из дел моих. Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только? Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва».