Изабель Хендерсон

Пикты. Таинственные воины древней Шотландии

Датировка и стиль класса I

 

В своих «Риндовских лекциях» Джозеф Андерсон развил свои классические аргументы относительно даты установки камней класса I. Беда, как говорит Андерсон, ясно пишет, что пикты первоначально владели территорией, которую впоследствии заняли скотты Дал Риады. Камни с символами, которые мы не находим в этой области, должны, таким образом, относиться к периоду после ирландской колонизации. Единственное возражение против этого аргумента (на которое, впрочем, нельзя ответить) — это то, что в этой области могут еще обнаружиться камни с символами. Самая большая проблема в том, что мы не знаем, когда же именно произошла массовая колонизация (а не случайные переселения отдельных эмигрантов) скоттами Дал Риады, хотя сейчас считается, что это случилось, скорее всего, во второй половине V века. Если мы прибавим к этому сведения о границе между скоттами и пиктами, которые дает нам Адамнан, то получится, что класс I должен датироваться периодом между 500-м и 700 годами.


Датировка по связи символов с другими предметами оказывается гораздо более сложной. Северные диски из песчаника и кость из броха в Барриане точной датировке не поддаются. Но находки из Барриана принадлежат к периоду вторичного заселения, и присутствие кельтского колокольчика[51] показывает, что брох был заселен по меньшей мере в христианскую эпоху. Раскопки Скалпчерс-Кэйв, Ковиси (Мори) показали наличие поселения бронзового века и позднейшей вторичной оккупации во II—IV веках н. э. Символы, вырезанные на стенах, скорее всего, связаны с этим вторым заселением, но прямых доказательств этому нет: несколько небрежно нарисованных символов могли быть сделаны в любое время, и не обязательно теми, кто жил в пещере: эти граффити могли выполнить и люди, которые зашли туда случайно, например рыбаки. Что касается пещер в Ист-Уимиссе, то гипотеза о том, что рисунки в них были выполнены их обитателями, представляется более оправданной. В недавнем детальном и тщательном исследовании Ч. Томас утверждает, что второе заселение пещеры в Ковиси было одновременно с заселением южных пещер и появлением в них рисунков, в том числе и символов. Однако он признает, что, по крайней мере, одно изображение — собака из пещеры Джонатана — может быть «посторонним» и, следовательно, принадлежит к более позднему периоду. Это ставит под сомнение точку зрения автора, поскольку если уж одно изображение является «посторонним», то такими же могут быть и все другие изображения, например рисунок «пиктского зверя» из той же пещеры. Собака, о которой идет речь, исполнена в весьма вычурной манере, видимо, не ранее VII века.



Предметы, найденные в кладе Норрис-Ло, должны были бы помочь датировать символы класса I, однако, к несчастью, и дата самих предметов с символами, и даже дата закладки клада являются спорными. Р.Б.К. Стивенсон склонен датировать пластинки и булавки VII веком, а Э. Фоулер предпочитает отнести их к VI веку.


Надписи, которые мы видим на камнях с символами, также не дают нам существенной информации об их датировке. Есть две надписи минускулом[52] на местном языке: одна в Фордуне, другая — в Сент-Видженсе (фото 26). Профессор К.Х. Джексон датирует их VIII и IX веками соответственно, что помогает нам датировать памятники класса II. На памятниках класса I есть только огамические надписи, и этот вариант огамического алфавита следует датировать VIII веком. Это доказывает, что камни класса I, как, например, из Брандсбатта и Лоджи-Эльфинстона (оба в Абердине), могли создаваться и в VIII веке, если не позднее.



26. Сент-Видженс, Энгус. Деталь камня Сент-Видженс 1 (теперь в музее Сент-Видженса). Надпись минускулом читается как: drosten/ipeuoret/ettfor/cus. Дростен, Ворет и Форкус — личные имена. Ей — видимо, латинское et «и». Слово ipe не поддается переводу[53] и, видимо, относится к неизвестному нам языку пиктов. Надпись, судя по всему, относится к тому же времени, что и барельеф (в чем зачастую можно сомневаться, когда дело касается огамических надписей или камней с символами). Если плита служила памятникам тем трем людям, чьи имена на ней написаны, то достаточно странно, что надпись располагается на нижнем углу одной из сторон камня. Вряд ли надпись фиксирует имена скульпторов. Следует предполагать, что обычай располагать огамические надписи на краю камней в данном случае повлиял на выбор места для надписи.


27. Камень с надписью. Тарбет, Россшир. Высота примерно 45 см. Теперь в Национальном музее древностей Шотландии, Эдинбург. Надпись выполнена гиберно-саксонским маюскулом VIII—IX веков. Ромилли Аллен дает следующее чтение: «IN NOMINE /IHESU CHRISTI /CRUX CHRISTI /IN COMMEMORATIONE /REO(TE)TI I/REQUIESC(IT)»: «Во имя Христово Крест Христов в память Реотеция[54] покоится». На камнях с символами практически больше нет надгробных надписей столь откровенно христианского содержания.




Сами рисунки на камнях с символами также не дают существенной информации по поводу датировки, хотя, возможно, специалистам стоило бы проанализировать предметы материальной культуры, которые показаны в связи с фигурами на камнях класса П. Присутствие креста на камнях класса I заставляет предполагать, что они воздвигнуты уже после обращения в христианство в середине VI столетия. Очевидно римская тонзура клирика, изображенного на камне из Сент-Видженса, заставляет предположить дату после 710 года, когда эта тонзура была введена у пиктов. Р.Б.К. Стивенсон предположил, что дама на коне из Хилтон-оф-Кадболл носит брошь-полумесяц, однако на барельефе слишком мало деталей, которые позволили бы нам датировать эту брошь. Часто говорят о том, что символ зеркала на камнях класса I изображает зеркало эпохи латена, но Стивенсон считает, что это — один из случаев преемственности материальной культуры у пиктов, и приводит примеры того же процесса в применении к другим вещам.


Когда-то считалось, что некоторые из символов класса I представляют стилизованные изображения предметов, которые использовались в римском триумфе, показанных спереди и сбоку. Это предполагает римский источник происхождения символов (если не самой практики воздвижения камней). В последнее время была высказана гипотеза, согласно которой некоторые из символов представляют собой стилизованные изображения (также с весьма необычных точек зрения) некоторых предметов вооружения кельтской военной аристократии первых веков новой эры. Но и в этом случае датировка опять-таки относится к символам как таковым, а не к камням класса I.


По мнению автора этой книги, легче всего будет попытаться получить информацию о датировке камней класса I, сравнивая вырезанных на них зверей с изображениями животных, которые встречаются на других значительных памятниках искусства раннего Средневековья вне страны пиктов, в частности: 1) золотых украшений языческого короля англосаксов, обнаруженных в 1939 году во время раскопок курганного погребения в корабле в Саттон-Ху (Саффолк), и 2) ряда великолепных рукописей Евангелий, созданных в монастырях Британских островов в VII и VIII веках.



Королевское сокровище из Саттон-Ху было торжественно погребено вместе с кораблем короля незадолго до окончательного обращения знати восточной Англии в христианство, то есть где-то в середине VII века. Необыкновенно роскошные золотые украшения вышли из мастерской художников-ювелиров примерно в первой половине VII века. Накладка на кошельке короля украшена стереотипными изображениями животных: орла, хватающего утку (повторяется дважды), человека между двумя вставшими на задние лапы львами (также дважды) и большим центральным мотивом: четыре фантастических длиннотелых зверя. Их челюсти и обрамленные орнаментом лапы сплелись в настоящий лабиринт. Фантастические звери, с их текучими формами, тонкими «талиями», изогнутыми шеями и стилизованными закрученными лапами и когтями странным образом близки к обычному изображению «пиктского зверя» (рис. 19).



Фибулы из золота и граната из Саттон-Ху украшены каждая двумя парами переплетающихся кабанов, трактованных очень условно (рис. 20, в). Эти кабаны, с высоко торчащей на хребте щетиной, мощным наклоном плеч и голов и детальной (хотя и стилизованной) проработкой рыл и копыт очень напоминают мощные очертания кабана из Нокнагэла и детальную, изящную прорисовку копыт кабана из Дорза (рис. 20, б, в). К этой подборке кабанов мы можем добавить (только для зрительного сравнения) изображение галло-романского кабана в руках так называемого «бога из Эффинье» (рис. 20, а).


На щите из Саттон-Ху изображено похожее на дракона существо из позолоченной бронзы. Его извивающееся тело снабжено парой крыльев (или плавников). Образ этого существа, с его выразительной головой на мощной шее и плотно прижатыми к телу плавниками, дает — среди всех изделий раннего Средневековья — наилучшую параллель к любопытному зверю на пиктском камне из Рини и на пластинках из Норрис-Ло (рис. 21).


Судя по всему, изображения животных, как реальных, так и фантастических, которые имеют много общего с пиктскими мотивами, входили, как мы видим, в обычный репертуар кузнецов и ювелиров, которые в первой половине VII века работали на своего покровителя — короля англов. Можно было бы только гадать, есть ли у англских и пиктских изображений зверей какой-то общий прототип — римский или британский — и действительно ли англские изображения повлияли на пиктские или наоборот, если бы искусство ювелиров из Саттон-Ху не было столь непосредственно связано с миниатюрами древнейшей из великих рукописей Евангелия VII века. Речь идет о Евангелии из Дарроу, которое хранится в библиотеке Тринити-колледжа, Дублин. Искусствоведы много спорили о том, кто был автором орнаментов в Евангелии из Дарроу — англские или кельтские писцы. Однако открытие сокровища в Саттон-Ху сделало теорию об английском происхождении этой рукописи почти неопровержимой.



Страница-заставка, которая предшествует в Евангелии из Дарроу Евангелию от Иоанна, украшена орнаментом. В центре страницы мы видим переплетенные ленты, перемежающиеся с круглым орнаментом, которые говорят на том же смелом художественном языке, что и золотая пряжка из Саттон-Ху. Эти круги среди переплетений содержат ступенчатые узоры, похожие на ступенчатые золотые ячейки для гранатовой эмали на пуговицах, пряжках и других украшениях из СаттонХу. На боковых орнаментах страницы-заставки Евангелия от Иоанна мы видим переплетающихся изящных зверей с длинными челюстями и окаймленными лапками, похожими на существ с кошелька из Саттон-Ху и, следовательно, и на «пиктского зверя» (рис. 22).




Рис. 22. Книга Дарроу. Кусающиеся звери




В Евангелии из Дарроу фигурируют четыре символа евангелистов: человек — символ евангелиста Матфея, лев святого Марка, телец — символ Луки и орел святого Иоанна. Эти символические существа изображены каждое на отдельной чистой странице в окружении пышной орнаментальной рамки. Лев показан очень похожим на волка и напоминает вставших на задние лапы львов на кошельке из Саттон-Ху. Орел евангелиста Иоанна выглядит как ювелирное изделие: он изображен жестким, статичным; перья разделены на сегменты точно так же, как ювелир составил бы изображение орла из золотых ячеек и вложенных в них камней. Этот орел — практически рисованное изображение какого-то украшения типа тех, что были обнаружены в сокровище Саттон-Ху, и, может быть, он вышел из мастерской того самого художника-ювелира, который теперь уже трудился не над украшениями для особы короля-язычника, а над Евангелием Творца Вселенной. Крылья орла тяжело свисают по бокам, совсем как плавники дракона на щите из Саттон-Ху.



Изображения символов евангелистов в Евангелии из Дарроу значительно отличается от тех же символов в более позднем Евангелии из Линдисфарна, а также и от более раннего изображения святого Луки в Евангелии святого Августина — знаменитой и оказавшей большое влияние на искусство Англии рукописи, которую привезли из Италии в Кентербери около 600 года. В отличие от них в Евангелии из Дарроу показан не портрет святого в сопровождении его символа (человека, орла, льва, тельца), но только одно символическое существо. Поэтому титульные страницы Евангелий святого Иоанна или святого Луки в Евангелии из Дарроу не принадлежат к натуралистической средиземноморской традиции Евангелия из Линдисфарна и Евангелия святого Августина, представляя собой особую, независимую и, видимо, чисто британскую традицию. Эта местная традиция восходит к жестким и агрессивным изображениям зверей, изображенным на свободных местах на покрытии кошелька из Саттон-Ху, изготовленного из слоновой кости, а также и к пиктским камням с символами. В Ардроссе, Нокнагэле, Грэнтауне волк (кабан, олень) словно замирает в движении по чистому верхнему прямоугольнику камня.



Эту общую аналогию между зверями на камнях и символами евангелистов в рукописях можно продолжить более детально. Лев из Дарроу очень похож на пиктского волка: особая манера изображения ушей, челюсти, показанные отдельно от щек, и прежде всего — большая спираль, заполняющая шею, плечи и брюхо животного (рис. 23). Вместе с тем следует заметить, что этот лев — фактически изображение металлического украшения.


Спиральные узоры на теле зверя превращаются в жесткие ячейки, которые должны были удерживать на месте кусочки агата, а длинные петли и завитки, которые пиктский художник столь любовно, с мастерским изяществом и умением провел по телу волка из Ардросса, показывают плавную мощь мускулов хищника и быструю, подпрыгивающую походку живого волка. Позднее почти такой же волк появится на страницах Евангелия из Келлса, но здесь спирали, которые некогда отражали мускулатуру, превращаются просто в узоры: художник уже не понимает их первоначальной анатомической функции (рис. 25).



Символические животные в Евангелии из Дарроу, нарисованные в профиль на чистой странице, со спиралями на бедрах и плечах — и лев святого Марка, и телец святого Луки, который спокойно идет иноходью, — имеют определенную стилистическую и историческую связь со зверями на пиктских камнях. Кажется, что это пиктские изображения зверей, переработанные художником, который был знаком с техникой ювелиров, чьи изделия сохранились в Саттон-Ху или подобных мастерских. Не обязательно эти мастерские должны были быть расположены в восточной Англии. Весьма вероятно, что пиктские изображения животных типа тех, что мы видим на камне из Ардросса, можно было видеть и подражать им уже в середине VII века. Став элементом ювелирных изделий из Саттон-Ху, очертания зверей сделались жесткими, формализованными и фактически более грубыми.


Между созданием миниатюр в Евангелии из Дарроу и написанием Евангелия из Эхтернаха и близкой к нему рукописи из колледжа Тела Христова прошло не так уж много времени. На титульных листах к Евангелиям все еще показаны только символические звери — в профиль на пустой странице. Свойственных средиземноморскому искусству изображений человека и символического существа, которые позднее появятся в Евангелии из Линдисфарна, здесь пока нет. Однако бык в Евангелии из Эхтернаха и орел из рукописи колледжа Тела Христова показывают, что по сравнению с животными из Евангелия из Дарроу произошли значительные изменения. Бык воспроизводит пиктские мотивы во всех существенных деталях. Животное не превращается в украшение в стиле Саттон-Ху: рисунок быка воспроизводит элегантные, линейные, но очень реалистичные изображения животных в пиктском искусстве, примером которых могут служить олень из Грэнтауна и волк из Ардросса. Внутренние спирали на боку и плечах быка из Евангелия Эхтернаха показаны точно так же, как у пиктских художников. А орел из рукописи колледжа Тела Христова — в отличие от орла из Дарроу — уже не похож на странного пингвина: это настоящая гордая хищная птица, которая взъерошивает свое великолепное оперение и выпускает страшные когти. Такого же (или почти такого же) орла мы видим на камне из Ноу-оф-Барриана (фото 37, 38).



37. Деталь камня с символами из Ноу-оф-Барриана, Бирсей, Оркнейские острова. Хранится в Санднесс-Хауз, Киркуолл.



38. Страница из Евангелия. Кембридж, колледж Тела Христова, VIII век. Изображение орла, весьма напоминающее предыдущую иллюстрацию, заставляет предполагать, что рукопись была написана в каком-то монастырском центре, находившемся под влиянием пиктов, как это, возможно, случилось и с Эхтернахом (судя по символу святого Луки).



Действительно, орел почти такой же — и все-таки между пиктским орлом и орлом из рукописи есть одно очень интересное различие. Если мы внимательно рассмотрим пиктского орла, то увидим, насколько экономно художник использовал мощные изогнутые линии. Непрерывная линия идет от хвоста птицы, обводя очертания больших перьев на крыле, изгиб крыла на плече и возвращаясь от загнутого крюка или спирали на шее, очерчивает грудь и переднюю лапу. Автор рисунка из рукописи колледжа Тела Христова пользовался той же схемой, но ему не хватало четкости. Поскольку он поставил некоторые элементы не на свое место, ему пришлось добавить дополнительные контурные линии, нарисовать отдельно грудь, отдельно лапы, а хвост практически слился с кончиками крыльев. Нет никаких сомнений в том, что орел на барельефе и орел в рукописи исторически связаны, но разницу между ними можно объяснить двумя способами. Пиктский скульптор мог усовершенствовать, «почистить» и сделать более связным образ, созданный иллюстратором рукописи, или же художник, будучи далеким и во времени, и в пространстве от своего пиктского образца, нечаянно отступил от точных стандартов рисунка.



Эти две возможности следует рассматривать в связи с двумя другими вопросами. Следует ли считать, что пиктские художники заимствовали стандартные рисунки из ограниченного набора символов евангелистов, которые изображали в монастырских скрипториях в VII веке, а затем использовали эти рисунки как основу для создания целой «расы» зверей, которая иконографически никак не была связана с рукописями Евангелий? Или же рисованные копии (или какие-то другие репродукции) уже существовавших, независимых пиктских изображений животных дошли до каких-то (мы точно не знаем каких) центров островной христианской книжной иллюстрации и в результате на свет появился тип символов евангелистов, который мы видим в Евангелиях VII века?


Иллюстраторы Евангелия из Эхтернаха и рукописи из колледжа Тела Христова не вполне удачно изобразили символическое животное отдельно на белой странице. Иллюстратор Евангелия из Дарроу, как мы уже видели, поступил так же, однако позднее художники заполняли страницу от углов крестами и геометрическими узорами, буквально «осаждая» зверя. Это важный эстетический мотив, своего рода критика изоляции животного, которая могла привести к отвержению этого примитивного типа символов евангелистов и принятию южного, портретного типа в следующей великой рукописи из этого ряда — Евангелии из Линдисфарна, которое было написано и украшено в Линдисфарне англом Эадфридом до его кончины в 721 году.


Вне зависимости от того, принимаем ли мы гипотезу об активном влиянии пиктов на раннее (до Евангелия из Линдисфарна) развитие мотива символов евангелистов, все это дает нам сведения о датировке резных камней с символами. Пиктские изображения животных, являлись ли они причиной или следствием (и очевидно, что изображениям животных сопутствовали другие символы), стилистически связаны с Евангелиями из Дарроу, Эхтернаха и рукописью из колледжа Тела Христова. Никаких исторических свидетельств по точной датировке этих рукописей (надписей, колофонов[55]) у нас нет, однако принято считать, что они были созданы во второй половине VII века. Если мы примем стилистически близкую последовательность Саттон-Ху — Дарроу — Эхтернах, то мы, грубо говоря, имеем в виду период примерно с 625-го по 700 год. В сокровище Саттон-Ху и Евангелии из Дарроу есть определенные элементы, на основе которых мог возникнуть «пиктский зверь». В этих источниках есть и другие изображения зверей, которые прочно связаны с пиктскими образцами. К тому времени, когда появляется Евангелие Эхтернаха с его сравнительно зрелым изяществом, мы находим столь точные формальные аналогии между работами пиктских скульпторов и творениями книжных иллюстраторов, что становится ясно: между ними существуют какие-то взаимоотношения, историческая связь. Даже если пикты научились своему искусству от иллюстраторов рукописей и в конечном счете — ювелиров юга (автору этой книги кажется, что пикты были учителями и активными разработчиками этих мотивов), то ученичество пиктов и усовершенствование пиктского искусства могло начаться в любой момент начиная с середины VII века, то есть во время периода нортумбрийского завоевания по крайней мере части южной области пиктов.


Не так давно Р.Б.К. Стивенсон проанализировал декоративное наполнение пиктского символа полумесяца и указал, что внутренний орнамент имеет определенные аналогии с металлическими изделиями, что указывает на VII век как на дату возникновения данного символического рисунка в его наиболее ранней и сложной форме. Такая датировка полностью согласуется с датировкой возникновения символов животных, которую мы предложили выше.

Просмотров: 5156