А.Н. Боханов, М.М. Горинов

История России с древнейших времен до конца XVII века

§ 3. «Избранная рада» и Российское централизованное государство

 

Для человека, знакомого с текстами документов 50-х годов XVI в., словосочетание «Избранная рада» звучит необычно. Термин, однако, давно прижился в научной, да и популярной литературе. Говорят нередко о правительстве «Избранной рады», хотя подобное сочетание суть тавтология. Князь Андрей Курбский, уже будучи в эмиграции, изобрел «Избранную раду» как привычное для шляхетского уха Великого княжества Литовского понятие. Если сделать его кальку на тогдашний русский язык, то получим ближнюю думу или ближний совет при царе. Итак, что происходило с обществом и государством в эпоху «Избранной рады»?

Центральной реформой стала отмена кормлений и создание взамен их принципиально новых органов местной власти. Казалось бы, за что такая честь пусть важным, но всего лишь на уровне городов, волостей, уездов переменам? Оказалось, однако, что это повлекло за собой изменения во всех важнейших сферах жизни общества, на всех уровнях государственного устройства. В проведении реформы (к ней приступили в 1551 г .) случилась задержка. Необходимость массовых наград после взятия Казани повлекла широкую раздачу кормлений практически по всем уездам. Возвращение к начатому произошло в масштабе почти всей страны в 1555—1556 гг. Итак, в чем суть и последствия земской — так ее чаще всего называют в литературе — реформы?

Прежде всего, она означала повсеместную отмену кормлений. Отдельные исключения, которые имели место, не в счет. Возникающие органы власти кардинально отличались от прежних по способу комплектования: они были выборными, а не назначаемыми из центра; соблюдался принцип представительства от локальных сословных групп. В уездах с развитым феодальным землевладением во главе таких институтов стояли выборные головы или старосты из местных и, как правило, отставленных от службы детей боярских. В ближайшей перспективе вместо возможных двух-трех голов («излюбленных», «судейских», «губных») оставался один, в руках которого концентрировались все функции управителя и судьи. Его аппарат состоял из дьячка (подьячего) и целовальников из местных крестьян. Если в уезде были черносошные волости с собственным самоуправлением, оно было подконтрольно старосте в уезде.

Там, где государственное крестьянство численно преобладало (к примеру, в северных районах), в городах, где тяглых посадских людей считали хотя бы немногими десятками, выбирали земских старост, обычно из зажиточной верхушки. А в помощь — земского дьячка и целовальников. В больших уездах система самоуправления была двухуровневой: уезд — волость.

Новые институты власти на местах получили функции административного управления и суда. Первое включало все подлежащие регулированию стороны жизни, но прежде всего — раскладку, сбор и отправку в столицу налоговых сумм. Они же отвечали за исправное отбывание государевых повинностей. Новые органы осуществляли реализацию поступивших из центра распоряжений. В сфере суда они обладали заметно меньшими прерогативами. Хотя судейским, губным и земским старостам были подведомственны в первой инстанции некоторые уголовные дела высшей юрисдикции, они подлежали контролю столичных инстанций. В принципе произошло перераспределение судебных прерогатив в пользу Москвы. Становление представительных институтов на местах имело оборотной стороной усиление контроля со стороны центра. Это не могло не повлечь перестройки московских учреждений, что диктовалось также разраставшимися государственными потребностями.

Естественной основой для рождения новых ведомств стали Большой и областные дворцы, Казна (ее роль особенно велика), боярские комиссии. Хотя первые приказы появились ранее 50-х годов XVI в., реальное их рождение как системы управления происходило в эпоху Избранной рады. Обычно говорят о приказах трех видов. В первую группу входили учреждения с функциональными по преимуществу прерогативами в масштабах государства. Так упоминавшийся Посольский приказ ведал дипломатическими сношениями. Поместный — учетом земель, контролем над их оборотом, обеспечением поместьями служилых дворян, составлением исходной базы для государева фиска. В Разрядном приказе были сосредоточены функции по организации военного дела и воинской службы благородных сословий. Аналогичные задачи в отношении служилых людей по прибору исполняли возникшие немного позже Пушкарский и Стрелецкий приказы. Несколько приказов заведовали сбором прямых и косвенных налогов (Казна, приказ Большого прихода) и др. Сыском и судом по делам высшей уголовной юрисдикции ведал Разбойный приказ (он был верхней инстанцией для всех местных судов). В Холопьем приказе велся учет и осуществлялся контроль над всеми сделками с холопами.

Приказы второго вида надзирали в административно-управленческом и судебном планах над определенными территориями и отдельными разрядами населения. Такими были, по ряду функций, Большой и областной дворцы. В них и боярских судебных комиссиях судились обычно служилые люди по отечеству. Немногим позднее известны так называемые судные приказы — в них вершился сословный дворянский суд. Тяглое население (городское и сельское) ведалось в особых учреждениях (впоследствии именовались приказами-четвертями): они, в частности, были высшей судебной инстанцией по гражданским и иным делам для земских судов. В столице тяглецы посадов и сотен управлялись и судились Земским приказом.

Оформились приказы, обязанные существованием разнообразию потребностей царского двора. Принадлежавшие государю на правах личной собственности вотчины управлялись Большим и областными дворцами, а отчасти Казной. Но были и специализированные учреждения, в функции которых входило обеспечение двора едой, медом и винами, поддержание в надлежащем порядке всего того, что связано с царскими конюшнями, охотой, одеждой.

Серьезные перемены в структуре центральных органов государственного управления шли в русле изменений, начавшихся еще в конце XV в. В 50-е годы XVI в. они были ускорены и заметно углублены отменой кормлений, введением институтов самоуправления на местах. Их воздействие было и прямым, и опосредованным. Таким же было их влияние на налоговую систему. В число весомых прямых налогов, взимавшихся в Казну, вошла подать, заменившая платежи и поборы в пользу кормленщиков. В центральные ведомства отсылались судебные пошлины, взимавшиеся при решении дел излюбленными головами и земскими судейками. Содержание же новых учреждений на местах обеспечивалось особыми денежными сборами в их пользу.

Отмена кормлений стала важным шагом в кристаллизации сословной структуры российского общества. Принципы комплектования местных органов подталкивали локальные сообщества к оформлению сословной самоорганизации. Особенно нагляден пример со служилыми людьми по отечеству. Господствующий класс становился единым по следующим важным признакам: в правилах материального обеспечения (наделение поместьями и выдача денежного жалованья через государственные кассы; отличия в размерах и регулярности выдачи не имели принципиального значения); в юридическом статусе (подсудность монарху или приравненному к нему суду); в нормах военной службы. Последнее определялось специальным уложением, принятым в 1556 г . Это не просто совпадение с завершающими шагами земской реформы: налицо внутренне обусловленная связь. Теперь с каждых 150 десятин возделываемой земли феодал должен был выставить одного полностью экипированного конного воина.

Формировавшаяся с конца XV в. двухчастная структура светских феодалов обретала теперь законченные черты. Государев (царский) двор имел разветвленную систему статусных рангов и групп, объединенных в три категории: думных чинов, московских чинов, выборных дворян («выбор из городов»). Последние были промежуточным слоем между основной массой уездных детей боярских (в их среде они составляли верхушечную группу) и членами государева двора (внутри его структуры они занимали низшую ступень, не считая такой группы, как жильцы). Эпоха преобразований проявила себя в полноте учетной документации. В середине 50-х годов были составлены государев родословец (фиксировал генеалогический состав основной части государева двора), официальная разрядная книга (в ней учтены все значимые, в том числе и в местническом отношении, воинские назначения, свадебные разряды и т.п.), разные учетные списки членов государева двора. К их числу относилась «Тысячная книга», в которую были внесены разбитые на 3 статьи дворовые, не имевшие подмосковных владений, что затрудняло их службу. Ученые много спорили о том, были ли реализованы предписания указа 1550 г . о наделении поместьями под Москвой этих лиц («тысячников»). По последним наблюдениям, большинство из них получили такие владения.

Провинциальное служилое дворянство фиксировалось иными документами, в основание которых была положена связка территориально-владельческой оседлости и службы. Сам по себе этот принцип не нов, но с отменой кормлений внутреннее единообразие дворянских организаций несомненно возросло. В 1555—1556 гг. состоялись грандиозные смотры почти всех уездных корпораций с целью выявления качества службы каждого дворянина в соответствии с уже известными нормами. Персональный состав каждого «служилого города» фиксировался в десятнях. В зависимости от служебных заслуг и стажа, происхождения и родственных связей, материального положения и состояния здоровья дети боярские подразделялись в десятнях на несколько статей, начиная с выборных дворян.

Отмена кормлений развеяла последние скрытые следы вассальных связей между монархом и феодалами. Безраздельно господствуют отношения подданства, военная служба становится прежде всего обязанностью любого представителя «благородных сословий». Административно-управленческие и судебные функции постепенно закрепляются за определенным слоем господствующего класса — верхними группами государева двора, главным же образом за «крапивным племенем» дьяков и подьячих. Так начала формироваться российская, по преимуществу столичная бюрократия.

Сословное обособление служилых людей по отечеству продвинулось в середине XVI в. далее других слоев российского общества. В том же направлении шли процессы у верхушки купечества (оно обособилось в три сословные группы), служилых людей по прибору (они объединялись несением военной службы, освобождением от тягла, групповым обеспечением денежного и поземельного жалованья), тяглых горожан. Своеобразна позиция крестьянства — в его юридическом статусе и экономическом положении не видно как будто серьезных перемен. Резкое возрастание денежной части государственного налогового бремени не сказалось на нем сразу серьезным образом.

Завершилось формирование вооруженных сил России. Их основу составляло поместное ополчение, включавшее всех годных к службе дворян с нормированным числом боевых холопов-послужильцев. Заметной по численности частью армии стали стрельцы, служилые казаки, пушкари, воротники. Значительная роль «наряда» (артиллерии) в завоевательных походах общеизвестна. Приборные служилые люди составляли основу постоянных гарнизонов в пограничных крепостях. Немалыми тысячами исчислялись контингенты легкой кавалерии. В них включались служилые татары (в основном казанские; касимовские татары воевали под командованием собственного хана), чуваши, марийцы, мордва и т.п. На особых основаниях и притом редко в военных действиях в составе российских сил участвовали отряды ногай. Наконец, вспомогательные части формировались за счет посошных людей, собранных по особой разверстке с тяглого сельского люда. Они обеспечивали транспортное обслуживание армии на марше, инженерно-осадные работы и т.п. Такую структуру вооруженные силы сохраняли более столетия, лишь дополняясь после Смуты отрядами наемников и первыми, еще неустойчивыми полками иноземного строя.

Осталась на том же уровне интенсивность законодательства. Объем новых узаконений за 50-е годы XVI в. не уступал, пожалуй, объему Судебника 1550 г . Основные нововведения — в разделах уголовного и процессуального права (существенно меняется, в частности, характер доказательной базы), в установлениях о земле (в том числе о закладе вотчин) и о владении холопами. Но главная сенсация в другом. Невиданный размах приобрели процессы кодификации права, что было вызвано изменениями в системе судопроизводства, в структуре центральных ведомств. На протяжении 5—б лет было составлено свыше десятка «судебных книг» (уставных или указных книг), принадлежавших отдельным приказам, включая судные боярские комиссии. Содержание этих юридических руководств соответствовало прерогативам учреждений, но что очень важно — они переписывались для нужд местных институтов власти, становились доступными в широкой среде пользователей права.

Несомненно, преобразования конца 40-х — начала 60-х годов имели комплексный, программный и структурный характер. Были сформулированы определенные направления и последовательность реформ (на начальном этапе несомненна их спонтанность), они охватили основные сферы общества и государства, серьезным изменениям подверглись отношения и институты, а не отдельные учреждения. Налицо преемственность с тем, что развивалось в конце XV — первой трети XVI в. Но далеко не все из принципиальных перемен середины XVI в. имеет прямые истоки в предшествующей практике. Отмена кормлений — яркий пример тому. Подчеркивание возврата к порядкам «дедовых и батьковых уставов» оправдано лишь отчасти. Нередко за этим скрываются стереотипы средневекового мышления: новое — целенаправленно и неосознанно — облачалось в старое, привычное одеяние.

Конфессиональные приметы вообще пронизывают и содержание многих перемен, и их словесное истолкование. Мирское (т.е. общественное) устроение рассматривалось как путь к воплощению нравственных требований «светлой веры» в правильно организованном православном царстве. Недаром в «судебные книги» были включены нормы о церковных наказаниях за лжесвидетельство. Не случайно возникли правовые сборники, куда вошли и светское законодательство, и нормы церковного права. Церковный собор утвердил не только царский Судебник, но и формуляр уставных земских грамот. В самой же работе Стоглавого собора активное, деятельное участие приняли царь и члены Боярской думы. В практике 40—50-х годов совместные заседания церковных иерархов со светскими «синклитами» были заурядным фактом. Если православный идеал симфонии светской и церковной властей осуществлялся когда-либо в России, то эпоха «Избранной рады» была к нему ближе всего.

Выразителен культурно-идеологический контекст преобразований. Это были годы реализации грандиозных замыслов. «Великие Четьи-Минеи» митрополита Макария — полный свод рекомендованных к чтению богобоязненным христианам сочинений, обращавшихся в русской рукописной традиции. Включая жития всех русских святых, в том числе канонизированных на Соборах 1547 и 1549 гг. 12 огромных томов, по одному на каждый месяц. Три редакции «Летописца начала царства» — панегирик правлению Ивана IV, начиная с венчания и вплоть до победоносного начала Ливонской войны (30—40-е годы описывались не столь радужно). «Книга степенная царского родословия» — монументально-историческое сочинение на тему всемирной роли Российского православного царства, происхождения царствующей династии (естественно, от императора Августа и его брата), преемства московскими государями наследия Древней Руси. И одновременно — история святости и служения российской церкви. История в лицах — монархов, иерархов, святых. «Домострой», вобравший в себя поучения о священническом строении, наказы о мирском и домовном устроении. Стоглав, регламентировавший богослужебную практику белого духовенства и все устройство монастырской жизни. Наконец, комплекс росписей и икон, иконография сюжетов которых была задана той же установкой: воплотить феномен российской государственности и церкви в рамки всемирной истории от сотворения мира. То же стремление к упорядочиванию, к универсализму (конечно, в меньших масштабах) проглядывает в отмеченных памятниках: государевом родословце, государевой разрядной книге, Судебнике 1550 г ., последовавших за ним судебных книгах центральных ведомств. Что отнюдь не отменяет, а наоборот усиливает их прагматическую нацеленность.

Эпоха реформ породила особый и притом распространенный тип «воинника — администратора—дипломата», постоянно интересующегося и живо откликающегося на современные достижения ума и веры. Алексей Адашев — редактор-составитель и возможный автор «Летописца начала царства», государевых родословной и разрядной книг, ряда узаконений и некоторых правовых руководств. Человек аскетического стиля жизни и нелицемерного благочестия. И.М. Висковатый — фактический глава Посольского приказа, полемист-начетчик, попытавшийся доказать неканоничность некоторых росписей и икон при восстановительных работах, которые велись по инициативе и под надзором митрополита Макария. Его умствования сверхортодоксального свойства были отклонены на церковном Соборе, а его инвективы в адрес духовенства были осуждены. Взгляды же Матвея Башкина, царского дьяка, а позднее дворового сына боярского, были осуждены как еретические. Наконец, два имени, чей авторский пыл пришелся на последующие годы, а кругозор и стиль сформировались, бесспорно, по преимуществу в эпоху «Избранной рады». Это князь Андрей Курбский, полагавший себя учеником Максима Грека и оставивший множество сочинений разных жанров, отменно изысканных по композиции, по языку, по стилю. И, конечно же, царь Иван, автор множества темпераментных посланий и ряда богослужебных текстов. Он был «добре навычен божественным и святоотеческим писаниям», но вряд ли выделялся этой приметой из окружения знати старшего и среднего поколений.

Многих из них Курбский награждал эпитетами, подразумевавшими и начитанность, и душевную склонность к правильному ходу суждений. Адресатами посланий иерархов и мудрствующих лиц нередко были вельможи. Что подразумевает их способность воспринять содержание текста, обращенного к ним. «Мужи разумные и совершенные, предобрые и храбрые, в военных и земских вещех по всему искусных» — не недостижимый идеал для Курбского, но кадровая реальность (употребим этот современный оборот из-за его смысловой выразительности) 50-х годов XVI в. Налет идеализации у князя присутствует, но в принципе он был прав. Всего несколько имен. Блестящие полководцы, «искусные в советах и управлении» князья А.Б. Горбатый-Шуйский, М.И. Воротынский, Д.И. Немой-Оболенский, М.П. Репнин, B.C. Серебряный, сам князь Андрей Михайлович и немало иных. Опытные администраторы, искусные дипломаты, отнюдь не чуждые бранной славы — И.П. Федоров, князь Д.И. Курлятев, Д.Р. Романов-Юрьев, В.М. Юрьев. И, конечно, Алексей Адашев — не фаворит-временщик, отталкивающий от кормила управления всех иных и жадно распоряжающийся попавшей в руки властью. И тем более не глава правительства, точнее — Боярской думы. Но — главный движитель намеченных реформ, рабочий координатор правительственной деятельности Думы, Казны, иных центральных ведомств, фактический глава внешней политики в течение ряда лет. Он задавал идеологические установки в текстах и в свершениях. Но — в сотрудничестве с большим числом авторитетных и влиятельных лиц, в кооперации усилий с теми, кто по заслугам и великим трудам (как и сам Алексей Адашев) сделали удивительные карьеры на ниве управления. Достаточно назвать имена И.М. Висковатого, И.Г. Выродкова, Н.А. Курцева, Х.Ю. Тютина, занявших посты глав Казны, ведомств областных дворцов, приказов. Их происхождение в лучшем случае не поднималось выше весьма скромно-дворянского, а в других случаях уходило в «городское всенародство». Обилие талантов, их заметность — лучшее свидетельство эффективности курса в 50-е годы.

Ошибочно думать, что в эпоху преобразований соперничество придворных партий кончилось. Отнюдь. Какая-то борьба шла вокруг Судебника и Стоглава, возможно, по поводу целей восточной политики в 1549—1552 гг. Острый кризис вспыхнул в марте 1553 г ., в дни тяжкой болезни царя. Реальное ожидание его кончины привело к расколу правительствующего окружения: одни присягали сыну царя, «пеленочнику» Дмитрию (он родился в день взятия Казани, 2 октября), другие, опасаясь возможного всевластия родственников царицы Анастасии (Юрьевых, Романовых-Юрьевых, Яковлей), обращали свои симпатии в сторону удельного князя Владимира, двоюродного брата Ивана IV. Это событие долго будет будоражить воображение царя. В конце 1554 — начале 1555 г . были отстранены от активного участия в правительственной деятельности Романовы, Юрьевы, некоторые близкие к ним лица попали в опалу (Головины, Н.А. Курцев). Но ни в одном случае не было заключений, а тем более казней, опальные сохраняли в полной мере гражданскую дееспособность. Политическая борьба велась, как бы сейчас сказали, цивилизованными методами.

Рубеж 50 — 60-х годов — апогей успехов «Избранной рады». Активная наступательная политика на юге (особенно в 1556—1560 гг.) привела к неслыханной новости: крымский хан не рисковал удаляться от Перекопа, пытаясь отразить болезненные удары некрупных отрядов по Крыму с разных направлений. Русская сабля — казачья и служилого дворянина — впервые засверкала на крымской земле. Вырисовывались перспективы, так и нереализовавшиеся, антикрымского союза под эгидой России. Русско-шведская война 1554—1557 гг. выявила несомненное превосходство российской армии, не приведя, однако, к значимым результатам Начало войны с Ливонским орденом принесло блистательные успехи. Но именно тогда наступил разрыв царя с главными советниками.

Конкретные причины опалы на Адашева и близких к нему лиц вряд ли когда станут известными. В любом случае важнее сейчас понять, почему она стала возможна. В модели политического устройства, провозглашенной реформаторами, центральное место занимал благочестивый христианин, справедливый правитель, храбрый воин и последовательный защитник всех православных — богоизбранный монарх-самодержавец. Таким и предстает Иван IV по заказу Адашева в летописных известиях о взятии Казани, в изложении текста уложения об отмене кормлений.

Соправительствующая роль Думы, политическое значение мудрых советников и умелых исполнителей оставались за кадром идеальной фигуры монарха. Гарантией служила традиция, разумное согласие между государем и его советом. В этой конфигурации политических сил и влияний очень важной была роль церкви как арбитра в конфликтных ситуациях. Правом и обязанностью первосвятителя были наставления монарху и печалование перед ним за опальных. Подчеркнем сейчас огромное значение деятельности Макария в этом плане — его решающий вкладе формирование культурного контекста времени уже был отмечен. Митрополита с полным основанием можно считать одним из архитекторов плана реформ.

Однако других, институционно закрепленных инструментов воздействия на царя — за вычетом прямого мятежа — не существовало. Прототип земских соборов, имевший место в феврале 1549 г ., не получил тогда развития. Успехи «Избранной рады», политическое согласие и баланс в элите (Дума в начале 60-х годов имела самый большой и самый представительный состав) делали, скорее всего, излишним наличие представительного института в общегосударственном масштабе. Тут и находился слабейший пункт Адашева и его сторонников. Царь решил править сам. В 1560 г . Адашев был сослан в Ливонию, заочно подвергнут суду и признан виновным по вздорным обвинениям (традиционная норма, однако, была соблюдена). Он умер вскоре в ссылке. К власти возвращались родственники только что скончавшейся первой супруги царя (Анастасия умерла 7 августа 1560 г .), хотя многие посты занимали еще политики прежнего созыва.

Легкость падения Адашева свидетельствовала как будто о слабости всего свершенного реформаторами. Но это не так. Главные учреждения и институты, сословная структура и ее основания, характер права, основные регламентирующие нормы пережили и опричнину, и самого Ивана IV. Позитивный смысл остался на века за первой половиной правления Ивана IV.



§ 4. Опричнина и «вражье разделение» общества

Опричное устроение было введено в феврале 1565 г . и отменено осенью 1572 г . До последнего вздоха царя Ивана оставалось еще почти двенадцать лет. Впереди было много событий, но этот краткий — даже по меркам его царствования — период навсегда определил точку отсчета в оценке Ивана IV.

В последние десятилетия фактические знания о событиях 1565—1572 гг. сильно расширились, но опричнина по-прежнему пребывает в разряде загадок. Концепция, сводящая ее к борьбе со Старицким уделом, новгородским сепаратизмом и церковью как объективными противниками централизации, мало кем разделяется. Стремление увидеть в ней сверхжесткий путь централизации можно принять, если только закрыть глаза на политическую форму ее осуществления. Непротиворечивое объяснение этого феномена сейчас вряд ли возможно. Но вот что реально — описать логику политических явлений в сцеплении внутренних и внешних факторов.

Значение последних несомненно возросло с конца 50-х годов. Завоевание Казани и Астрахани, подавление восстаний 50-х годов в Поволжье лишь временно сняли остроту в отношениях с Крымом и Турцией. Тем не менее, Россия втянулась в русско-шведскую, а затем в Ливонскую войну. Она продолжалась 25 лет, и страна успела повоевать с сильнейшими государствами Северной и Центральной Европы. В этой войне была судьба царя Ивана: он пережил ее окончание всего лишь на семь месяцев.

Что стояло за вторжением российской армии в январе 1558 г . в Ливонию? Разведем реальные причины и формальные поводы. К последним трудно было придраться. На переговорах 1554 г . ливонцы гарантировали уплату юрьевской дани за все просроченные годы и обязались не заключать с Сигизмундом II союзных соглашений. Ни то, ни другое не было выполнено.

Сложнее с истинными мотивами. Надо отказаться от идей освобождения Россией народов Прибалтики из-под немецкого владычества. Антинемецкие выступления и восстания имели место в первом периоде Ливонской войны, и русские политики порой использовали их. Но менее всего они руководствовались национально-освободительными интересами аборигенов. Собственный геополитический интерес России заключался в прорыве к балтийской торговле, в активном участии в разделе территорий «больного человека» региона — Ливонского ордена. Его прогрессирующий распад был очевидностью для всех политиков Балтийского региона. Россия находилась в наименее выгодном положении — она была отделена от стапельных торговых портов, признанных Ганзой. Политические, торговые интересы вполне осознавались в Москве. Реальные факты в конце 40-х — начале 50-х годов наглядно показали, что ливонские власти. Империя готовы зайти очень далеко в своем стремлении отсечь Россию от связей с Европой по Балтике. Если добавить стратегические выгоды Северной и Центральной Прибалтики, возможности испомещения дворян, если не забыть о конфессиональной окраске (торжество православия), то перечень действительных причин можно закрыть.

Итак, временно нет проблем на юге и востоке, с Литвой перемирие до 1562 г ., путь в Ливонию открыт. Уже первые столкновения выявили слабость Ордена: за 50 с лишним лет, со времени войны с Орденом Ивана III ситуация изменилась кардинально. В январе—феврале погромам подверглись Восточная Ливония и центральные районы. В мае взята Нарва (ее жители сохранили самоуправление, получили от царя свободу веры и право на беспошлинную торговлю в России), в июле — Юрьев (Дерпт). В зимнем походе конца 1558 — начала 1559 г . русские рати достигли окрестностей Риги. В Марте 1559 г . было подписано перемирие на полгода. Попытки России найти вариант вассальной зависимости Ордена не удались, в борьбу же подключились соседи. Дания захватила Эзель, Сигизмунд II взял Орден под свой протекторат. Итоги прояснились в следующем году: в феврале пал Мариенбург, в августе воевода князь В.И. Барбашин-Шуйский разгромил орденское рыцарство, чуть позже взят Феллин. Подвел черту 1561 год: в июне рыцарство Северной Эстонии и город Ревель присягают шведскому королю, под Ригой стоят литовские войска. По Виленскому договору (ноябрь 1561 г .) Ливонский орден прекратил существование, его территория передана в совместное владение Литвы и Польши, последний магистр получил от Сигизмунда II Курляндское герцогство. Вместо слабого противника перед царем оказались теперь три сильных государства, впрочем, с трудно примиримыми противоречиями. Выбор был сделан в 1562 г . Иван IV пошел на перемирие со Швецией, взял курс на соглашение с Крымом. Свобода рук позволила подготовить грандиозный поход русской армии во главе с царем в Литву зимой 1562/63 г. Главная его цель была достигнута: в феврале 1563 г . пал Полоцк, стратегически важная крепость в верхнем течении Западной Двины. На этом список удач был исчерпан на несколько лет вперед.

Страна воевала практически без перерыва уже четверть века. Нарастала напряженность в правительственной среде. Регулярные опалы вновь прошлись по редевшим рядам активных деятелей 50-х годов. В 1562 г . были сосланы знаменитый воевода князь М.И. Воротынский и его младший брат, в 1563 г . в тяжкое заключение попал не менее известный И.В. Шереметев-Большой. В те же годы был насильственно пострижен один из лидеров «Избранной рады» князь Д.И. Курлятев (с сыном), мать В.А. Старицкого, сам удельный князь уже несколько месяцев находился под следствием. Начались серийные казни — из-за подозрений в измене «всеродно» изгубили Адашевых и их родичей. В 1564 г . придворный мир содрогнулся. В конце января были убиты на улице князья М.П. Репнин и Ю.И. Кашин, отличившиеся при взятии Полоцка. Это была не казнь — расправа. Повод был «достойным». Репнин наотрез отказался надеть маску и принять участие в царском разгуле, напомнив Ивану IV, что подобное препровождение времени неприлично для православного монарха. В минуту гнева царь вспомнил об этом. Где-то летом того же года по приказу Ивана IV псари задушили Д.Ф. Овчину-Оболенского. Этот факт привел к солидарному выступлению думных лиц и иерархов: они просили прекратить позорные расправы.

Еще раньше, в конце апреля царь получил чрезвычайно болезненный удар: из Юрьева сбежал в Литву друг его юных лет, когда-то очень близкий к нему Андрей Михайлович Курбский. В присланном вскоре послании он менее всего пытался оправдать себя. Отнюдь, он обвиняет царя в измене заветам Бога, принципам поведения православного монарха, которым он следовал в прежние годы, когда у него были мудрые советники: «в православии пресветлый явившийся», Грозный теперь «сопротнвным обретесь». Главное доказательство — необоснованные и жестокие казни, пролитие неповинной, «святой» крови бояр. Ответ не замедлил. Царь тоже не оправдывался, но обвинял. Боярские измены — вот первопричина всех просчетов и ошибок, их самовольство (а к этому бояр привели Адашев с Сильвестром) означало «снятие власти» с самого царя. Он горько замечал: «Словом яз был государь, а делом ничего не владел». А ведь от прародителей он избран Богом на царскую степень, а потому волен казнить и миловать «своих холопей». У него лишь один судья, и тот не на земле, а в небесах — Бог.

Обострение внутриполитической ситуации происходило на фоне военных неудач. В январе 1564 г . 20-тысячная русская армия потерпела унизительное поражение от куда меньшего литовского отряда на Уле. В июне последовало новое поражение под Оршей. А в сентябре случилось то, чего Грозный избегал даже в страшных снах. Наступление крупных сил Литвы в трех направлениях на западной границе было скоординировано с большим ханским походом. Последнее было совершенно неожиданным: в феврале хан дал клятву перед русскими послами. Не было информации из Крыма, не сработала пограничная стража. Обошлось, к счастью, сравнительно малой кровью. Выграбив ряд территорий Рязанщины и не преуспев в попытках взять город, хан удалился с полоном, не собрав даже всех загонных отрядов. Не добились многого и литовцы: 32-тысячное войско так и не сумело взять Полоцк. Для царя было ясно: подобное не могло произойти без разветвленной измены. Пора было переходить к решительным мерам, о чем ему многократно говорил старший Басманов.

В декабре в столице и в Подмосковье происходили немыслимые события. В начале месяца поезд из нескольких сотен саней с царской семьей, всем ее имуществом, всей государственной казной и всей святостью московских церквей выехал из столицы. Его сопровождали несколько сотен вооруженных дворян (также с семьями и имуществом). Довольно долго царь перемещался по дворцовым селам столичного уезда и лишь на исходе месяца обосновался в Александровской слободе, дальней подмосковной резиденции. В Москву доставили два послания. Иерархам, боярам, дворянам, приказным царь объяснял отъезд их «великими изменами» при полной невозможности их пресечь: каждая его попытка «понаказать» виновных оказывалась безрезультатной из-за вмешательства владык и думных бояр. Вот почему он покидает врученный ему от Бога престол и направляется туда, где его и семью устроит Бог. Совсем иное заключала грамота горожанам: царь уверял в полном отсутствии гнева на них, во всем виноваты бояре-изменники. После переговоров в слободе с делегацией из Москвы Грозный смилостивился. Он вернется на трон при исполнении трех условий: казни изменников по своему усмотрению, введении опричнины для обеспечения царского обихода и безопасности, выплаты на «подъем» (на первоначальное устройство) остальной частью страны (земщиной) 100 тысяч рублей — огромной суммы по меркам того времени. Возвращение царя в столицу в феврале 1565 г . не обошлось, конечно, без репрессий. Их было совсем немного, но зато какие. Был казнен с сыном едва ли не самый блестящий военачальник середины XVI в., человек большого ума и непререкаемого авторитета А.Б. Горбатый-Шуйский.

Что значило введение опричнины? В свой удел царь взял многие уезды на западе, юго-западе и в центре страны, наиболее лакомые дворцовые владения и богатые северные регионы (Подвинье, Поморье, Вологда), часть территории Москвы. Опричный корпус насчитывал тысячу специально отобранных дворян, получивших поместья только в опричных уездах, все земцы должны были быть выселены из них. Позднее численность опричников увеличилась в несколько раз, территория опричнины расширилась. В опричнине были своя Дума, свой двор, свои приказы. Земская дума и приказы полностью отключались от любого воздействия на опричнину. В свою очередь, царь, устранившись от текущего управления (оно было за Земской думой и центральными ведомствами), сосредоточил в своих руках контроль над дипломатией и важнейшими делами. Тяготы войны лежали опять-таки на земщине, опричники знали только две обязанности — охрану царя и его семьи, сыск и выведение изменников.

Кто был включен в состав «кромешного войска» (так назвал его Курбский), кто вошел в элиту, опричный двор Принципиального отличия от земщины не заметно. И все же дворовые опричники, как правило, из незаметных ранее отраслей ряда родов, из младших линий родословных фамилий. Широко представлены старомосковные нетитулованные и притом не первостепенные дворянские фамилии. На первых ролях были отец и сын Басмановы, князь Афанасий Вяземский, Г. Ловчиков и т.п. Важно было и другое — опричники отсекались от любых родственных и дружеских связей в земщине.

Вдумаемся в смысл новаций. Укрепление самодержавной власти Иван Грозный производит странным образом, выделяя третьестепенный по традиционной шкале удел. Ведь опричниной в XIV—XV вв. называли вдовий удел, выделявшийся помимо, опричь других княжений и уделов. Это первый парадокс. Второй парадокс в том, что именно опричной части страны усваивается политически и социально первенствующая роль. У нее есть и своя столица — Александровская слобода, и ее филиал — опричный двор в Москве, за Неглинкой, напротив Кремля (он был отстроен к 1567 г .). В этом третий парадокс царя, устроившего сложную систему значений-перевертышей.

Если бы дело ограничилось этим. Увы! Учреждение опричнины ознаменовалось ссылкой в Казань «в опале» нескольких сотен дворян. Большинство из них принадлежало к ведущим княжеским домам — Ярославским, Ростовским, Стародубским, Оболенским. Их родовые земли были конфискованы и пошли в раздачу. На новом месте их ожидали поместья скромных размеров. Так царь опробовал еще один вариант разделения элиты (передача бывших вотчин новым помещикам). К весне 1566 г . всеобщее неудовольствие опричниной усилилось. Иван IV искал компромисса, особенно после добровольного ухода с митрополии Афанасия (он наследовал Макарию). Ссыльные в Казань были прощены, им компенсировались их владения. Возникла также потребность определиться в отношении Литвы — ее власти предлагали мир или длительное перемирие на условиях статус-кво.

Еще один парадокс опричнины — первый полный по составу (включая представителей от купцов) Земский собор 1566 г . Он не был совещанием правительства со своими чиновниками (депутаты избирались, правда, из числа дворовых в Москве), и его роль вовсе не сводилась к единодушному одобрению позиции царя. Он действительно нуждался в мнениях сословий — продолжать ли войну с Литвой или мириться? Поддержка Собора, возможно, стала результатом ожиданий земщины, что царь распустит опричнину в условиях общественного согласия. Надежды не оправдались, а выступление против опричнины нескольких сотен дворян было подавлено, трое предводителей (участников Собора) были казнены. Удалось также царю сравнительно безболезненно поставить, нового митрополита — соловецкого игумена Филиппа (из рода Колычевых), уговорив его снять требование об отмене опричнины и взяв обязательство не вступаться в нее. На этом сравнительно спокойный период опричнины завершился, с 1567—1568 гг. маховик репрессий и террора стал раскручиваться с ужасающей быстротой.

Поводом стал донос, видимо В.А. Старицкого, о заговоре в его пользу с конюшим боярином И.П. Федоровым во главе. Заговорщики якобы собирались выдать царя Ивана Сигизмунду II во время боевых действий. Все это сомнительно. Оппозиционные разговоры, какие-то списки возможных сторонников Старицкого, какие-либо наметки действий против опричнины — вот что в лучшем случае было представлено царю в виде обширного и опаснейшего для него заговора. Царский поход в Ливонию был отменен, Грозный срочно вернулся в столицу. Там, в конце 1567 г . были произведены первые казни. Вакханалия расправ, чудовищных репрессий началась в 1568 г .

Обозначим основные вехи 1568 г . — опричные отряды перемещаются по многочисленным вотчинам И.П. Федорова, громя усадьбы, конфискуя его имущество, казня многочисленных близких к нему лиц, боевых и приказных холопов, крестьян. Итог «малой войны» — около 500 казненных самыми разнообразными способами. В ее финале престарелый боярин (опытнейший администратор и неподкупный судья), якобы покушавшийся на трон, получил от своего монарха последнюю «награду»: царь сам заколол его кинжалом.

Смерч репрессий пронесся над страной в 1569—1570 гг. Они начались летом 1569 г ., в дни пребывания Грозного в Вологде, но особенный размах получили с октября. Были убиты Старицкий со второй женой и детьми от этого брака, все его окружение, его мать-монахиня с ее боярынями и десятки лиц, прикосновенных к «заговору с целью отравления» Ивана IV. В декабре открылась уже не малая, вполне «нормальная» война царя против своих подданных: Грозный отправился с опричниками выводить измену из Новгорода. Уже по дороге, «на заказе» число жертв достигло многих сотен, но то, что творили опричники в Новгороде и окрестностях на протяжении пяти недель, с трудом поддается описанию. Людей самых разных сословий — от новгородских приказных, местных дворян, бояр новгородского архиепископа до крестьян близлежащих сел — вешали, топили в прорубях в Волхове, рубили топорами, секли саблями, расстреливали из пищалей, травили медведями, сжигали в домах. По минимальным подсчетам, жертв было около 3 тысяч, а скорее всего — в полтора-два раза больше. От этого погрома Новгород не оправился. Царь подозревал новгородцев в изменнических сношениях с Сигизмундом II. Тотальное разрушение оказалось в глазах царя лучшим средством борьбы. Начавшийся разгром Пскова был остановлен — Грозный был суеверен, предсказание же юродивого грозило его жизни. Грабежи опричников (под видом конфискации) приняли чудовищные размеры. По дороге в Новгород в тверском монастыре был задушен Малютой Скуратовым митрополит Филипп. Митрополит открыто возвысил свой голос против опричных безумств еще весной 1568 г . Летом конфликт первоиерарха с царем обострился еще более. Филипп удалился с кафедры, пытаясь тем самым воздействовать на царя и общественное мнение. Это привело к его аресту, затем состоялся неправедный суд: по указке царя владыки низвергли митрополита, отправив его в заточение. Там он через год нашел свой конец от рук главного опричного палача.

Опричные пляски смерти продолжались. Летом—осенью 1570 г . в три приема казнили на одной из главных площадей столицы цвет приказной бюрократии. Казначей Н. Курцев, глава Посольского приказа, печатник И. Висковатый, первые дьяки большинства центральных ведомств и сотни менее значительных лиц подверглись самым мучительным, изощренным публичным пыткам, когда быстрая смерть была благом. Заодно опричники довершили казни новгородцев, псковичей, иных лиц, арестованных и доставленных сначала в Александровскую слободу, а затем в Москву. Мужественный голос Филиппа был услышан: вместо молений о пощаде царь услышал от обреченных на мучительную смерть страшные в своей справедливости слова обличения.

В тот же 1570 г . произошло закономерное: опричное чудовище начало пожирать своих. По обвинению в изменнических связях с новгородцами были казнены А.Д. Басманов, А. Вяземский и еще несколько высокопоставленных опричников первого призыва. По одной версии Басманов был зарезан сыном Федором по приказу царя. На первые роли в опричнине (если не считать князей Шуйских, Трубецких, не имевших реального веса) выдвинулись Малюта Скуратов-Бельский, его дальний родич Васюк Грязной, М.А. Безнин и другие подобные лица, находившиеся до введения «вражьего разделения» в лучшем случае в статусе выборных дворян.

Международное положение страны в последние годы опричнины постоянно ухудшалось. 1568 год знаменует грань открыто враждебной политики Османской империи и Крыма против России. Заключаются мирные соглашения Турции и Крыма с Польшей и Литвой, крымские рати возобновляют систематические набеги на русское порубежье. 1569 год принес первый военный конфликт с султаном: турецкий экспедиционный корпус с артиллерией и 40-тысячной конницей из Крыма предпринял попытку захватить Астрахань. Несмотря на многократное превосходство сил, длительную осаду русский гарнизон устоял. Но более выразительного примера наступательной враждебности с юга придумать было трудно. В 1570 г . крымские рати последовательно разоряют Рязанщину и Каширский уезд.

Военные действия на западном фронте велись вяло, но наступательной стороной были литовцы, которым в 1568— 1569 гг. удалось взять небольшие крепости. Принципиально важное событие, резко изменившее потенциальное соотношение сил, произошло в марте 1569 г .: Польша и Литва заключили Люблинскую унию, родилось единое государство Речь Посполитая. В ближайшей перспективе царю могли противостоять объединенные силы литовцев и поляков. Наконец, в сентябре 1568 г . был свергнут шведский король Эрик XIV, на союз с которым Иван Грозный сделал едва ли не основную ставку. Крупный поход на Ревель и долгая его осада в конце 1570 — начале 1571 г . не принесли желанного результата. Надежды на датский флот не оправдались, в декабре 1570 г . Дания вообще заключила мир со Швецией. На переговорах с последней русские политики упустили момент, когда была возможность получить Ревель посредством соглашения — новый шведский король Юхан III отчаянно нуждался в мире. Весной же 1571 г . ситуация кардинально изменилась. В мае состоялся поход всех крымских сил во главе с ханом. Предатели из числа детей боярских южных уездов «подвели» вражескую армию и обеспечили переправу через Оку в практически неохраняемом месте. Царь с корпусом опричников едва ускользнул от столкновения с крымской ратью. Хан расположился у стен столицы, поджег ее слободы, за несколько часов грандиозный пожар уничтожил Москву. Потери среди жителей были огромны. На обратном пути крымчаки разграбили более 30 городов и уездов, в рабство было уведено более 60 тыс. русских пленников. Осенью того же года на приеме крымских послов Иван IV вырядился в простую сермягу, чтобы продемонстрировать, насколько он разорен.

Двухлетний мор и неурожаи довершали безрадостную картину. Беглецы в Литву считались уже сотнями. Кризис армии в условиях опричных репрессий был очевиден. Отмена опричнины была тем шагом, который давал хоть какую-то надежду обществу. Победа русской объединенной армии под командованием М.И. Воротынского над крымскими войсками летом 1572 г . в упорном многодневном сражении невдалеке от столицы спасла страну от двух бедствий сразу. Не оправдались планы Девлет-Гирая установить традиционные формы зависимости Руси. Опричнина же изжила себя полностью. Царь, дожидавшийся исхода в Новгороде, куда он вывез и всю казну, осенью 1572 г . запретил употреблять даже само слово «опричнина».

Итак, завершилась первая, семилетняя фаза царских экспериментов с властью. За это время не было издано ни одного указа, который бы сохранила правовая традиция. Нет новаций в сфере государственного устройства, если не считать за него использование старой формы уделов совсем в иных целях. Даже лица опричников не поражают генеалогической непривычностью: они узнаваемы и известны. И выразительны. Адашев, Горбатый, Шереметев, Воротынский, Курлятев, Макарий — вот ряд «Избранной рады». Басмановы, Вяземский, Ловчиков, Скуратов, Грязной, архиепископ Леонид (главный исполнитель на судилище над Филиппом) — герои опричнины. Ее эволюция укладывается в промежуток между двумя именами: А.Д. Басманова (при всей моральной нечистоплотности, он был выдающимся воеводой) и Малюты Скуратова, прославившегося неумолимостью в сыске и расправах и престижными брачными связями дочерей (среди его зятьев — Б. Годунов, князь Д. Шуйский). Впрочем, две новости налицо. Самодержавие без границ требовало тысячи жертв, режим террора и репрессий мог существовать только при натравливании одной части политически значимых сословий на другие. Это единственное, в чем царь преуспел.

Он не отказался и позднее от столь полюбившихся ему приемов управления. В 1572—1575 гг. не было разделения территории страны, но существовали два двора — земский (общегосударственный) и государев. Стоит ли спрашивать, кто из них имел все преимущества? В 1575 г . три волны казней и расправ обезглавили особый двор царя, вновь прошлись по Новгороду (в изменниках оказался Леонид, тогдашний новгородский архиепископ). В итоге царь устроил новое, теперь уже совсем фарсовое разделение страны и общества, вновь сопровождавшееся «перебором людишек». Великим князем он провозгласил крещеного Чингизида Симеона Бекбулатовича (российского царского титула он не получил), а себе отвел позицию московского удельного князя. Впрочем, уже через год Симеон получает в удел Тверь, царь же возвращается к практике двух дворов.

В 70-е годы Иван IV пытался всячески укрепить и расширить русские владения в Ливонии. Попытки создания вассального герцогства во главе с датским королевичем в конечном итоге оказались безуспешными. В 1577 г . царь в последний раз напрягает силы страны для, казалось бы, решающего удара. Войска берут множество малых и средних крепостей, под российский контроль попадает почти вся территория к северу от Западной Двины, за исключением Ревеля и Риги (с округами). Казалось, желанная цель достигнута, в Вольмаре царь пишет и отсылает едкое послание Курбскому. Одержанные победы — знак покровительства Бога и соответственно доказательство его правоты.

Радость оказалась преждевременной и преувеличенной. Его победам способствовали внутренние противоречия в Речи Посполитой, связанные с длительным отсутствием короля после бездетной смерти в 1572 г . Сигизмунда II. Французский принц лишь ненадолго задержался на берегах Вислы, царь отказался от российской кандидатуры на освободившийся трон (своей или сыновей), выставив неприемлемые условия. Королем избирается блестящий полководец, трансильванский воевода Стефан Баторий. Ему понадобилось три года, чтобы урегулировать внутренние конфликты и подготовить общество к войне с Россией. Он начал ее в 1579 г . Вопреки представлениям Грозного Баторий не ввязался в действия в самой Ливонии. Кампания 1579 г . завершилась взятием сильно укрепленного Полоцка, поход 1580 г . — Великих Лук. В обоих случаях сопротивление было отчаянным, но полевые русские силы не отваживались на открытое сражение. Целью кампании 1581 г . был Псков. Шведским войскам, начавшим действия против России еще в конце 70-х годов, удача улыбнулась лишь на волне успехов Батория. Отвлечение русской армии на противодействие полякам позволило шведам захватить Нарву, ряд иных ливонских крепостей, а также русские крепости в Новгородской земле. Россию спас героизм воинов и воевод: тяжелейшая шестимесячная оборона Пскова вынудила Батория пойти на мирные переговоры. В январе 1582 г . было заключено перемирие между Россией и Речью Посполитой, в августе 1583 г . — между Россией и Швецией. Завершилась Ливонская война, а 18 марта 1584 г . закончил свой земной путь царь Иван Васильевич Грозный. Трудно сказать, что будет ему предъявлено на Страшном суде, но в памяти потомков счет составлен.

Итак, об итогах. Вся вторая половина его правления — безумный эксперимент царя с целью определить, существуют ли на земле пределы его самодержавной власти. Вот результаты. В хозяйственном отношении (за исключением юго-западных и юго-восточных уездов) страна была разорена. По официальным сведениям, пашня, облагаемая налогами, уменьшилась в новгородских пятинах более чем на 90%. В несколько раз сократилось число населенных пунктов — сел, деревень. Главной приметой аграрной жизни стала пустошь. Сильно уменьшилось трудовое население. При этом налоговый нажим государства (на резко уменьшившийся тяглый надел) почти не изменился в сравнении с годами максимального подъема. Ответ крестьян был очевиден: побеги (в том числе на окраины страны), сокращение надельной пахоты, увеличение вненадельной аренды, рост населенности пока еще сохранившихся дворов. В такой ситуации логичен шаг правительства — введение режима заповедных лет, когда отменилась норма о крестьянском переходе. Вот тогда, в самые последние годы царствования Ивана Грозного, был сделан первый реальный шаг к становлению крепостничества. Положение в городах было не лучше, падение внутренней, отчасти внешней торговли было болезненным.

В глубоком кризисе находилась вся поместная система, а соответственно и русская армия. Массовые репрессии до предела обострили внутрисословные противоречия в дворянстве, между ним и знатью. В таких условиях о прочности ратных полков, боевом духе приходилось только мечтать. К тому же под пресс казней и расправ попали многие блистательные воеводы (тот же М. Воротынский погиб от пыток через год после своей победы над ханом).

Ливонская война была проиграна. Все завоеванное пришлось вернуть, шведы захватили четыре русские крепости. Гигантские усилия всей страны оказались затраченными впустую. На востоке и юге ситуация смотрелась симпатичней, но чего стоили крымский тайфун 1571 г ., восстания в Поволжье в начале 70-х годов и начале 80-х. Единственное отрадное пятно на этом фоне — продвижение в Сибирь, поход Ермака.

Царь завершал земные расчеты, унося один пагубный для него грех. С канонической точки зрения все грехи христианских душ, не покаявшихся и не принявших причастия перед смертью, переходят на того, по чьему произволу это произошло. Все казни и расправы Грозного совершались без разрешения на покаяние и причастие изменникам. Весь этот страшный груз, по представлениям того времени, лег на душу царя. По меркам современности никак не могут быть оправданы массовые казни многих тысяч людей, находящиеся за границами тогдашнего права и бессмысленные с точки зрения результата.

Страшный удар царь нанес себе и династии. В дни осады Пскова, в очередном приступе гнева он смертельно ранил старшего сына, царевича Ивана. Неполноценность Федора, второго сына от Анастасии (в том числе и как продолжателя династии), уже тогда была очевидна. Права же на трон царевича Дмитрия, рожденного седьмой женой почти через год после смерти царевича Ивана, были крайне сомнительны. Царь собственной рукой подрубил корни династии, того, что составляло предмет его безмерной гордыни. Он, по собственному разумению, был царь по достоянию и наследованию предков, по поставлению Бога.

И последний штрих. Весьма правдоподобно, что царь умер, отравленный своими последними фаворитами, Б.Я. Бельским и Б.Ф. Годуновым. Если это так, то рожденная его беспредельным властолюбием опричнина в лице своих ярких представителей погубила своего создателя. Но вот что важнее. Безумства царя Ивана не поколебали принципиально институтов социальной организации, политических форм, государственного устройства России. В исторической перспективе вторая половина правления Ивана IV — кровавый зигзаг самодержавной монархии, когда она живет в тоталитарно-репрессивном режиме. Этот зигзаг вовсе не выражает сути того государственно-политического и социального устройства, которое сложилось в стране в 50-е годы XVI в. Налицо тяжкая болезнь, но не нормальное, естественное функционирование российской государственности.










Просмотров: 5267