Однажды один из соратников Али дерзко спросил у него:

   – Почему при Абу Бакре и Омаре в халифате царил мир и покой, а при Османе и тебе, Али, начались брожения и расколы?

   – По той простой причине, – ответил Али, – что Абу Бакру и Омару помогали Осман и я, а у меня и Османа остались только такие помощники, как ты!

* * *

   Придя к власти, Али был уже пожилым, но еще крепким человеком, он был несколько меньше среднего роста, смуглолиц, с круглым животом и большой белой как снег бородой, росшей от плеча до плеча.



   Как-то раз Али донесли, что Муавия сказал: «Али и его дом знамениты своей доблестью, Зубайр и его род прославились своей роскошью, а мне и всем Омейядам осталось гордиться лишь добротой сердечной и милосердием».

   – Лукавые слова! – сказал на это Али. – Муавия собирается подтолкнуть Зубайра к мятежу, и мне придется сражаться с ним; в это время он будет превозносить свое великодушие и завоюет популярность в глазах толпы.



   Новый халиф послал письмо Муавии с требованием принести присягу на верность. Письмо начиналось словами: «От слуги Аллаха Али, повелителя правоверных, к Муавии, сыну Абу Суфьяна». Муавия молчал целый месяц, затем, наконец, отправил Али Кабису, шейха из племени абс, с запечатанным конвертом, на котором было написано: «От Муавии к Али». Взяв письмо из рук посланника и прочитав обращение на конверте, Али сказал:

   – Ничего хорошего не может быть внутри.

   Распечатав конверт, он обнаружил там лист бумаги, на котором были написаны слова: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного» – и больше ничего.

   – В письме ничего нет, – сказал Али, обращаясь к посланнику, – если у тебя есть что передать мне на словах, говори!

   – Я видел шестьдесят тысяч человек в мечети, в Дамаске, которые рыдали, когда им показали окровавленную рубашку Османа, и проклинали тех, кто убил его, – ответил Кабиса.

   – О Аллах! Ты знаешь, кто совершил это преступление, – ответил Али. – Клянусь, на мне нет крови Османа!

* * *

   Талха и Зубайр принесли присягу на верность Али неохотно и не по своей собственной воле. Вскоре после этого они уехали в Мекку, где находилась Аиша, Мать Правоверных, как ее называли. Они взяли ее с собой и все вместе отправились в Басру, провозгласив, что намерены отомстить за убийство Османа.

   Когда Али узнал об этом, он погнался за ними. Беглецы взяли проводника и, свернув с дороги, направились в пустыню. Наконец они добрались до места, которое было известно под названием долины Хабаб, что в переводе с арабского значит «Долина греха». Впереди шел проводник, за ним ехала Аиша на верблюде, за ней – все остальные. Когда они приблизились к селению бедуинов в низине, начали лаять собаки, и проводник объявил, что это долина Хабаб.

   Услышав это, Аиша воскликнула:

   – Я не поеду дальше, отвезите меня назад! Я вспомнила сейчас, как пророк, сидя в окружении жен, я тоже была там, сказал: «Хотел бы я знать, на кого из вас будут лаять собаки Хабаба». Это я! Собаки лают на меня, это я – женщина Греха!

   – Успокойся, прошу тебя, – сказал Талха, – может, проводник ошибся.

   – Я хочу вернуться назад, – повторила упрямо Аиша.

   Они не пошли дальше и заночевали в пустыне. Ночью Зубайр подговорил своего сына, и на рассвете мальчик поднял на ноги весь лагерь криками «Я видел всадников, они скачут сюда, это Али!», после чего Аиша, испугавшись, решила ехать дальше. Таким образом, они продолжили свой путь по направлению к Басре.

   Али со своей армией настиг их возле Басры. Состоявшееся сражение было названо Битвой Верблюда, потому что Аиша участвовала в нем, сидя на этом животном. Свою смерть нашли здесь Талха и Зубайр, а вместе с ними еще тринадцать тысяч человек. В течение пятнадцати дней Али оставался в Басре, после чего отправился в Куфу и стал править там как халиф.

   Сын Омара и большинство соратников пророка Мухаммеда не поддерживали ни Али, ни тех, кто собрался вокруг «верблюда Аиши». Народная партия и все, кто придерживается здравого смысла, считали, что Али, так же как Талха, Зубайр и прочие, одинаково не правы в том, что взялись за оружие: лишь те, кто не участвовал в кровопролитии, поступили так, как должно поступать правоверным. Тем не менее так называемая Народная партия, как и большинство традиционалистов, продолжает почитать их.