Организация государственной власти в королевстве Аютия (Сиам) в первый век ее существования, так же как и в Сукотаи, была довольно примитивна. В центре государства находился королевский домен (земли, окружающие столицу). Вокруг него были расположены четыре так называемые внутренние провинции: Лопбури (Лаво) — на севере, Пра Патом — на юге, Супан-бури — на западе, Након Найок - на востоке, где правили принцы — дети или внуки короля. За ними лежала полоса внешних провинций, где правили обычно представители местной знати, а на периферии государства лежали вассальные княжества, прочность связей которых с центром зависела в каждый данный момент от личного авторитета и военной силы правящего короля. В этот период один сильный удар извне или сколько-нибудь серьезное внутреннее потрясение легко могли превратить Аютию (как перед этим Сукотаи) в конгломерат мелких, независимых друг от друга владений.

Но развитие феодального государства в Сиаме не остановилось на этом этапе. Уже во второй половине XIV в. в Аютии стали действовать четыре министерства, во главе которых стояли чиновники с чисто тайскими титулами: кун на — министерство земледелия; кун кланг — министерство финансов; кун ванг — министерство Двора, выполнявшее также судебные функции; кун мыанг — министерство внутренних дел, ведавшее охраной порядка, по-видимому, лишь в пределах королевского домена.

В XV в. централизация власти в Сиаме получила дальнейшее развитие и увенчалась в середине столетия реформами короля Боромограйлоканата (1448—1488), которые законодательно оформили систему сиамской феодальной государственности. Законы Боромотрайлоканата действовали в Сиаме до конца XIX в.

Среди западных историков существует практически единодушное мнение, что прелюдией к реформам Боромотрайлоканата, резко изменившим облик сиамского общества, были захват сиамскими войсками в 1431 г. Ангкора — столицы пришедшей в упадок Кхмерской империи и последовавший затем массовый угон в Сиам представителей кхмерской верхушки (брахманов, чиновников, юристов, идеологов и т. п.).

Действительно, в законах Боромотрайлоканата богато представлена санскритская терминология, несомненно заимствованная через Кампучию. Очевидно также, что курс на обожествление короля, начавшийся в середине XV в., был принят не без влияния культа девараджи (бога-царя), существовавшего в Ангкорской Кампучии. Не случайно, конечно, что в такой чисто буддийской стране, как Сиам, крайне сложную и торжественную церемонию коронации (превращающей простого смертного в некое божественное существо, отделенное от всех своих подданных, включая ближайших родственников, неизмеримой дистанцией), эту важнейшую политическую акцию с XV в. до наших дней выполняют придворные брахманы, прямые наследники придворных брахманов Кхмерской империи.

Наконец, идеологические обоснования права на власть короля и феодального класса также во многом восходят к индийским юридическим теориям, перенятым главным образом через Кампучию.

Но если сравнить в целом сиамскую государственную систему с кхмерской, то станет ясно, что они были совершенно различны¹. Отдельные черты сиамского феодализма, имеющие аналогии в средневековых Индии и Китае, также не меняют того факта, что сиамская государственная система, сложившаяся во всех основных чертах в середине XV в. и функционировавшая до второй половины XIX в., отличалась глубокой самобытностью и прекрасной приспособленностью к конкретным местным условиям.

Формально аютийская монархия отнюдь не была самодержавной деспотией, и король отнюдь не был волен поступать как ему вздумается.

Вступая на трон, сиамский король приносил присягу из 26 пунктов, которые по глубине своей социальной демагогии, пожалуй, даже превосходили декларации сукотайских королей. Он торжественно обещал: предоставлять блага тем, кто их заслуживает; соблюдать чистоту совести, тела и слова; не жалеть богатств, которые он раздает; быть честным; быть вежливым и не упрямым; исполнять предписания религии, чтобы преодолеть свои недостатки; не впадать в гнев; не причинять зла своему народу; быть терпеливым; всегда идти по пути справедливости; заботиться о развитии производства; заботиться о нуждах народа; добиваться, чтобы его любили; подыскивать кроткие слова, чтобы его любили; заниматься образованием своей жены и детей; поддерживать хорошие отношения с чужеземными странами; поддерживать членов королевской семьи; развивать земледелие, распределяя зерно, сельскохозяйственные орудия и скот; заботиться о счастье народа; уважать ученых и поддерживать их; заботиться о счастье животных; запрещать людям плохо управлять своей жизнью и направлять их на правильный путь; помогать беднякам, не имеющим профессии; советоваться с учеными, чтобы точно знать хороший и плохой путь; с полной ясностью духа изучать науки; подавлять в себе малейшую алчную мысль [13, с. 58—59].

Эта своеобразная «феодальная конституция» отражает страшные потрясения XIII в. и неустойчивое равновесие XIV в., когда новая власть еще не консолидировалась настолько, чтобы диктовать крестьянству свою волю, не вдаваясь ни в какие объяснения.

Но у этой «конституции» с самого начала был один весьма существенный дефект. Она не предусматривала никакого органа, который бы контролировал выполнение монархом своих прекрасных обещаний. Король обязывался советоваться во всех важных делах со сведущими (учеными) людьми. Но круг этих советников никак не был очерчен, их право низложить короля — нарушителя присяги не было нигде записано (или по крайней мере не было отражено в дошедших до нас документах).

В соответствии с неписаным правилом король вплоть до XIX в. часто не просто наследовал корону, а избирался, но круг избирателей не был строго фиксирован, и фактически этот обычай быстро выродился в кровавую борьбу различных феодальных клик за власть. В законодательном порядке была зафиксирована (буквально по часам) ежедневная программа деятельности короля, которую он теоретически обязан был выполнять скрупулезнейшим образом. Согласно этой программе, помимо государственной деятельности и самообразования, королю отводилось только 5—6 часов на сон и очень небольшое время на личную жизнь.

Но все это было лишь витриной сиамской монархии.

Сущность ее в эпоху расцвета заключалась в тщательно продуманной, жестко иерархизированной всеохватывающей организации правящего класса, главной задачей которой было подавление эксплуатируемых масс (крестьян и ремесленников), а вспомогательной задачей — не менее жесткое подавление отдельных феодалов, которые свои личные интересы противопоставляли интересам феодального государства в целом. Вспомогательная задача в законах Боромотрайлоканата внешне как будто выступает на первый план, однако по всему своему духу это законодательство, резко противопоставляющее титулованную знать и чиновников простолюдинам, прежде всего антикрестьянское.

Законы Боромотрайлоканата фиксируют деление сиамского общества на пять основных сословий — три эксплуататорских (наследственная знать, чиновники, духовенство) и два эксплуатируемых (лично свободные простолюдины и «рабы», т. е. люди, лишенные личной свободы). Два последних сословия с течением времени все больше сближались по своему социальному положению.

К наследственной знати, в строгом смысле этого слова, законы Боромотрайлоканата причисляли только прямых потомков короля, их титул в каждом следующем поколении уменьшался на одну ступень. Так, сын короля от Главной супруги (королевы) носил титул Чао фа (что-то вроде герцога или великого князя), его дети, в свою очередь, носили более низкий титул пра онг чао, внуки — титул мом чау, правнуки — мом рача ванса, праправнуки — мом лыанг. Носители двух последних титулов получали от казны весьма скромное пособие, а дети мом лыангов вообще переходили в податное сословие, если они не могли устроиться в чиновничьем аппарате и получать доходы уже как государственные чиновники, а не как наследственная знать.

Наследственные права знати некоролевских родов законами Боромотрайлоканата были попросту отменены. Чиновники сохранили внешне все отличия и привилегии дворянства, которыми это сословие пользовалось в большинстве стран Европы и Западной Азии; но вместе с потерей должности они теряли все.

Статус чиновника внутри феодального государственного аппарата определялся четырьмя показателями. Первым и главнейшим был показатель «знака достоинства», так называемый сакди на — цифра, определяющая размер земельной площади, которая ему полагалась за несение службы. Так, министр высшего ранга имел «сакди на» — 10 тыс. единиц, что соответствовало земельной площади 10 тыс. рай (1600 га) [13, с. 61]. Чиновники самого низкого ранга, из тех, кто назначался непосредственно королем, имели «сакди на» — 400, что соответствовало 64 га.

Система «сакди на» иерархически охватывала не только сословие чиновников, но и все сиамское общество начиная от наследника престола (вице-короля) — упарата (100 тыс. «сакди на») до последнего нищего, имевшего символическое «сакди на» в 5 единиц, хотя он, естественно, не обладал никакими земельными владениями. Система «сакди на» четко выражала систему не столько служебного, сколько социального старшинства. Хотя теоретически все подданные монарха были равны, как его рабы, все судебные тяжбы решались со строгим учетом «сакди на» тяжущихся. Наказание или штраф за преступление против какого-либо лица возрастало строго пропорционально размеру «сакди на» потерпевшего [13, с. 61].

Система «сакди на» имела также и другой аспект. Установив максимальный участок сиамского крестьянина в 4 га (25 «сакди на»), сна препятствовала концентрации земли в сиамской деревне без разрешения властей.

Между официальными чиновниками-феодалами и крестьянством находился промежуточный слой деревенской верхушки — мелкие чиновники, «сакди на» которых (от 25 до 400 единиц) устанавливался министрами или местными властями. В отличие от «настоящих» королевских чиновников эта социальная группа, так же как и крестьяне, несла повинности, но имела возможности, продвигаясь по службе, попасть в разряд полноправных феодалов (с «сакди на» от 400 единиц и выше).

Практически «сакди на» не всегда совпадала с реальными земельными владениями его владельцев, поскольку в Сиаме помещичье землевладение было, как правило, очень слабо развито. Крупные поместья имели только представители самых высших рангов. Обычно же «сакди на» означало пожалование земли вместе с сидевшими на ней крестьянами из расчета 25 рай на одно крестьянское хозяйство. Таким образом, чиновник с «сакди на» в 400 единиц мог пользоваться трудом 16 крестьянских семей.

Со статусом «сакди на» сочетались еще другие показатели, определявшие иерархическое значение чиновника:

титул («яса») (который не следует смешивать с титулами наследственной знати)—сомдет чао прайя (самый высший), чао прайя, прайя, пра, лыаиг, кун, мын (десятитысячник), пан (тысячник);

звание (тамнен) — например, сенабоди — министр высокого ранга, чао кром — начальник министерства или департамента, палат кром — заместитель министра; к этому званию присоединялось название того ведомства, в котором работал чиновник;

так называемые королевские имена (рачатиннама), не имеющие точных аналогий в западном феодализме (пожалуй, их можно сравнивать с системой орденов, которые жаловались не за заслуги, а полагались к занимаемой должности).

Все эти показатели строго коррелировались между собой. Например, один из двух самых высших чиновников Сиама, руководитель всех гражданских министерств, имел звание аргама- хасенабоди (крома Махаттаи), титул — чао прайя, рачатина-ма — Чакри и «сакди на» — 10 тыс., а заведующий королевскими амбарами имел звание чао (крома Чан), титул — лыанг, рачатинама — пипитхасал и «сакди на»— 1400 [13, с. 62].

Полное наименование чиновника достигало иногда нескольких десятков слов, но взамен он терял свое личное имя, которое носил до того, как получил первый чин. Кроме того, чиновник, произведенный в следующий чин или перемещенный на другое место, получал вместе с этим новое наименование. Это создавало затруднения не только для будущих историков (сиамские летописи пестрят упоминаниями о бесчисленных калахомах, чакри и праклангах, но не указывают, что под этими именами даже на протяжении одного царствования подразумевались разные люди). Главной целью этой системы была анонимность феодальных родов, скрывавшихся за этими чинами и титулами. Простолюдин приучался чтить не своего конкретного начальника как личность, а его должность. По мысли идеологов сиамской феодальной монархии личность — ничто, а должность — все. Теряя должность, чиновник терял вместе с ней все свои права, землю и имущество.

Административный аппарат при Боромотрайлоканате приобрел сложную, но четкую конструкцию. Администрация, так же как и все население страны, была разделена на две части — гражданскую и военную. Во главе гражданской части стоял махаттаи (или чакри), который одновременно являлся председателем в Королевском совете (Лук кун сала), куда входили главы всех важнейших ведомств, имевшие совещательные функции при короле. Военную часть возглавлял калахом, выполнявший функции главнокомандующего.

Это разделение было в значительной мере условно. Во время войны все взрослые мужчины страны должны были выступать под знаменами короля. В мирное время даже приписанные к военной части, за небольшим исключением, занимались производительным трудом. Постоянными военными формированиями были только численно небольшая, но хорошо вооруженная наемная гвардия из иностранцев и личная охрана короля. Остальные, причисленные к военной части, например, «инженерный корпус» (плотники, каменщики и др.), лаосские кавалеристы, монская пехота (потомки угнанных из Чиангмая, Лаоса и Бирмы) призывались для несения службы только во время ежегодных воинских сборов.

Гражданская часть состояла из пяти министерств (кромов), из которых одним (кром Махаттаи, соответствующий министерству внутренних дел) заведовал сам начальник Гражданской части Махаттаи. Ему же (вплоть до XVII в.) были подчинены четыре других крома, преобразованные из старых министерств (кун).

Кром На (министерство земледелия) заботился об ирригации, расчистке джунглей и других общественных работах, необходимых для поддержания сельского хозяйства. Глава крома На ежегодно лично выполнял церемонию проведения первой борозды, служившую сигналом к началу сельскохозяйственных работ по всей стране (в прежние времена эта функция принадлежала самому королю). Кром На также ведал распределением земель среди феодалов, сбором налогов на рис и государственными заготовками зерна и скота.

Кром Пракланг представлял собой королевское казначейство, управлявшее сбором большинства налогов и контролировавшее доходы и расходы всех остальных кромов. В числе ценностей, находившихся в ведении главы крома Пракланга, были не только золото и драгоценности, но и все склады различных продуктов, которые король получал в виде натурального налога (кроме риса). Впоследствии, в XVI—XVII вв. кром Пракланг стал заниматься вопросами сначала внешней, а потом и внутренней торговли Сиама. Вместе с тем в его компетенцию перешли вопросы, касающиеся иностранных купцов, прибывающих в Сиам, а потом и вообще всех иностранных подданных на территории королевства. Дальнейшее развитие этой функции привело к тому, что глава крома Пракланг превратился фактически в министра иностранных дел, вел обширную дипломатическую переписку с соответствующими министрами других стран и даже непосредственно с правителями, если последние по рангу стояли ниже сиамского короля.

Кром Мыанг (или Нагарапала) был первоначально управлением столичного округа — ядра королевского домена. Позднее к этому ведомству перешли также функции полицейского корпуса и высшего уголовного суда. Кром Мыанг имел право направлять своих представителей для контроля во все провинции, а также право собирать некоторые местные налоги.

Военная часть была построена по образцу гражданской — калахом (военный министр) и четыре подчиненных ему маршала, командовавших (в военное время) соответственно четырьмя родами войск: пехотой, кавалерией и слоновым корпусом, артиллерией, саперами.

Одновременно с центральным аппаратом была реорганизована и местная администрация. Четыре внутренние провинции слились со столичным округом в единый королевский домен —
Ван Рачатани. Правившие раньше в них сыновья короля, принцы первого ранга получили в управление пограничные провинции севера, такие, как Питсанулок, Саванкалок, Кампенгпет, которым было присвоено звание провинций первого ранга (мыанг эк). Первый ранг был присвоен также пограничным провинциям юга, востока и запада — Након-Сри-Дхаммарат (где правили потомки местной династии), Након Рачасима, Тенасерим, Тавой (эти три последние провинции управлялись высшими чиновниками. Провинции внутреннего Сиама, смотря по значимости, имели второй или третий ранг (мыанг до и мыанг три) и управлялись принцами низших рангов или чиновниками. Провинции четвертого ранга или уезды входили в состав провинций высшего ранга или королевского домена.

Размер «сакди на» губернатора каждой провинции и других ее чиновников устанавливался соответственно рангу провинции. Весь этот громоздкий аппарат в первую очередь был направлен на подавление и прикрепление к земле крестьян, которые (при наличии в средние века большого фонда незанятых земель) были склонны к большой мобильности и ускользанию из-под государственного налогового пресса. Каждый крестьянин и ремесленник, достигший 18 лет, прикреплялся к какому-нибудь крому, а внутри крома — к определенному начальнику (наю), который руководил его работой на государство. Освобождение от повинности давалось мужчинам, достигшим 60 лет или имеющим трех взрослых сыновей на государственной службе. Женщины повинности не несли. Крестьян, уклонившихся от повинности, рассматривали как бродяг и превращали в королевских рабов.

Таким образом, государство в средневековом Сиаме соответствовало тому типу феодального восточного государства, которое описывается К. Марксом: «Государство здесь — верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существует как частное, так и общинное владение и пользование землей» [3, т. 25, ч. II, с. 354]. «Если не частные земельные собственники, а государство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, то рента и налог совпадают, или, вернее, тогда не существует никакого налога, который был бы отличен от этой формы земельной ренты» [3, т. 25, ч. II, с. 354].

Традиционной формой ренты-налога, которую платили феодальному государству крестьяне и ремесленники Сиама, была шестимесячная барщина. Со временем к ней прибавился ряд других натуральных и денежных налогов. Фактически же барщину в пользу короля несла в основном большая часть крестьян собственно королевского домена в центре страны (долина Нижнего Менама). В их обязанность входила работа в королевских поместьях, на лесозаготовках, строительстве дорог и каналов, обслуживание нужд огромного королевского двора. Крестьяне, не работавшие на государственной барщине (в окраинных и частично центральных районах страны), должны были платить государству натуральный оброк (рисом, оловом, селитрой, тиком, сапаном, слоновой костью и др., в зависимости от района). Наряду с этим, по-видимому, в XVI в. появляется и денежный оброк. Помимо государственных, большую категорию феодально-зависимого крестьянства составляли крестьяне, пожалованные вместе со своими наделами чиновникам-феодалам за службу. Число пожалованных крестьян зависело от ранга этих чиновников, как уже говорилось выше.

Крестьяне, пожалованные феодалам, были обязаны нести в их пользу шестимесячную барщину или платить эквивалентный натуральный либо денежный оброк. Поскольку сиамский феодал, как правило, не имел собственного поместья (исключение составляли крупнейшие вельможи, губернаторы провинций и главных городов), то феодальная рента с крестьян данной категории взималась главным образом в форме оброка. Эти крепостные крестьяне пользовались (в определенных рамках) свободой перехода от одного владельца к другому и после смерти или отставки чиновника-феодала вновь становились государственными крестьянами.

Ремесленники, сосредоточенные в немногочисленных сиамских городах, объединялись в цехи с узкой специализацией. Обычно мастера занимались своей профессией наследственно. Во главе каждого цеха стоял специально назначенный правительственный чиновник. Так же как и крестьяне, ремесленники должны были нести государственную барщину и другие повинности. Развитию ремесла в Сиаме мешала необеспеченность частной собственности, характерная для феодального государства. С XVI в. появляются государственные мануфактуры, преимущественно военного характера, в которых использовался принудительный труд ремесленников.

---

¹ Подробно о государственном устройстве Кхмерской империи см. [49].