Д. Ч. Садаев

История древней Ассирии

Охота

 

Любимым занятием ассирийского царя в промежутке между военными походами и делами управления была охота. Ашшурбанапал, например, гордился не только знанием клинописных текстов, но и умением править лошадьми, запряженными в колесницу, и стрелять из лука.

На рельефах, украшающих стены Куюнджикского дворца, ассирийские художники изобразили с необычайным реализмом [216] множество охотничьих сцен, сопровождаемых пояснительными надписями, и мы можем представить себе во всех деталях различные приемы, употребляемые на охоте, начиная с массовых облав с целью захватить добычу живьем и кончая опасной схваткой с хищниками. Причем царь и его спутники то поражают зверя стоя на колеснице, то спешившись.


Царь Ашшурбанапал на охоте. Фрагмент рельефа из дворца Ашшурбанапала в Ниневии. Лондон. Британский музей

Если сравнить царскую охоту во времена Тиглатпаласара и Ашшурбанапала, то мы найдем много перемен. За четыре века сильно изменилась фауна Северной Месопотамии и прилегающих к ней стран. В VII в. до н.э. в степях и лесах, простирающихся по берегам излучины Евфрата и его притоков, уже не было слонов. Они полностью вымерли здесь к началу VIII в. Последнее изображение слонов мы находим на обелиске Салманасара III. В дальнейшем ни упоминаний, ни изображений слонов в ассирийских документах не встречается, хотя слоновая кость (конечно, привозная) фигурирует в надписях часто. Причиной этому было, вероятно, резкое сокращение лесных массивов и превращение многих степей в пустыни. Гигантские звери не могли уже найти себе укрытия и пропитания. К тому же их безжалостно истребляли ради ценных клыков. [217]


Раненый лев. Фрагмент рельефа «Большая львиная охота». Лондон. Британский музей

По всем данным, гораздо меньше стало и диких быков. В XI—IX вв. до н.э. охотники истребляли их сотнями, а во времена Ашшурбанапала опи уже не упоминаются в списках охотничьей добычи.

Совершенно отсутствуют и какие-либо сведения об охоте Ашшурбанапала на медведей, хотя документы и сообщают, что современника Ашшурбанапала, вождя племени гамбулийцев, по имени Бел-икиша задрал медведь (конечно, во время охоты). Впрочем, и ассирийские цари более раннего времени очень редко сообщают о схватках с этими зверями.

Не упоминаются среди охотничьей добычи и дикие кабаны. Правда, на одном рельефе времени Синаххериба изображена дикая свинья, пробирающаяся со своими поросятами сквозь заросли тростников, окаймляющих болота Халдеи.

Трудно объяснить равнодушие Ашшурбанапала к охоте на страусов, которых цари XI—IX вв. убивали и ловили десятками. Эти огромные птицы продолжали водиться в большом количестве в просторных степях и пустынях Северной Месопотамии и Сирии.

Надо, однако, учитывать, что догнать страуса было очень трудно. Возможно, что это обстоятельство и заставляло ассирийцев отказываться от охоты на страусов. [218]


Умирающая львица. Фрагмент рельефа «Большая львиная охота». Лондон. Британский музей

Еще древние шумерские художники считали царем зверей льва и изображали его на троне окруженным своими четвероногими подданными. Таким образом, представление о льве как властителе животного мира возникло задолго до греческих и римских баснописцев.

Судя по изображениям и надписям Куюнджикского дворца, Ашшурбанапал чаще всего охотился именно на львов.

Количество львов к VII в. до н.э. необычайно увеличилось. Еще при предшественниках Ашшурбанапала много львов расплодилось в странах, разоренных ассирийскими войсками. Например, в Северной Палестине, после насильственного выселения израильтян Саргоном II и поселения там ассирийских колонистов (самаритян), львы бродили по опустошенной территории в таком количестве н так осмелели, что их жертвами становились не только животные, но и люди.

В дальнейшем число львов резко увеличивается уже в коренных областях Ассирии. В летописях Ашшурбанапала сообщается, что эти хищники свирепствовали в годы его правления «хуже моровой язвы». Они похищали коров и овец, пасущихся на лугах, участились даже случаи нападения на людей, что в Ассирии наблюдалось редко. [219]


Ассирийская держава около 654 г. до н.э. {на стр. 220-221}

Чем объяснить такое бедствие в центральных областях страны, густонаселенных и давно уже не испытывавших неприятельского нашествия и разорения? Возможно, тем, что ручьи и озера в степях стали многоводными и хищники находили себе убежище в прибрежных тростниках поблизости от водопоя, тогда как в сухие годы они страдали от недостатка воды.

Так или иначе, появление множества львов стало тревожить [220] царя, и охота на них представлялась ему уже не только веселой забавой, но и средством защиты сельского населения. Повсюду были разосланы разведчики. Так, на одном из рельефов мы видим наблюдательный пост на невысоком холме, где установлена стена с изображением царя, поражающего льва. Несколько опытных охотников внимательно всматриваются в окрестности, по-видимому, прислушиваясь к рычанию львов. [221]

Тем временем для царя и его приближенных готовят колесницы, запряженные лучшими конями. Палатки, запасы продовольствия и оружия грузят на повозки, в которые запрягают мулов. Наряду с вооруженными охотниками отправляются в путь повара, стряпухи, носильщики и другие работники, необходимые для обслуживания лагеря.

Ознакомимся теперь с ярким описанием охоты Ашшурбанапала на опасных хищников, сделанным Г. Масперо.

Итак, ассирийский царь с нетерпением ожидает в своем охотничьем лагере вестей от разведчиков.

«Два дня проходит в бесплодных поисках; на третий, когда царь подумывает, не снятся ли уже ему [львы], с места является феллах и, весь дрожа, сообщает, что сегодня утром два льва утащили у него барана с самой окраины его деревни. Ассирийский и халдейский [вавилонский] лев меньше размерами и не столь свиреп, как африканский. Смолоду он легко становится ручным и, подрастая, привязывается к хозяину, который кормит его и обращается с ним хорошо. (Цари часто держат их у себя во дворце для забавы)... В диком состоянии они живут по берегам рек и каналов. Днем они скрываются в зарослях и выходят оттуда только в крайности; они отправляются за добычей по ночам, стараясь изловить газель или дикого осла. Если не хватает дичи, он рыщет около человеческого жилья: баран, бык, лошадь, собака — все, что попадается ему, годится в пищу, но на человека он нападает редко. На него охотятся с большими псами искусные всадники; но необходимо, чтобы и лошади и собаки были приучены заранее; иногда достаточно его вида и запаха, чтобы обратить их в бегство. Употребляемые с этой целью собаки — крупных размеров, с жесткой всклокоченной шерстью черного цвета на туловище и рыжеи на голове и ногах. У них хвост крючком, нависшие брови, крепкие челюсти: схватив зубами добычу, они, как говорят, скорее готовы быть растерзаны, чем выпустить ее.

Ассурбанапал (Ашшурбанапал), обрадованный этой находкой, велит немедленно оцепить болото, куда укрылись хищники со своей добычей, и, прежде чем войти туда, останавливается на минуту, изучая местность. Топкая почва, лежащая ниже общего уровня равнины; сначала там и сям рассеяны лужи стоячей воды, потом заросли камыша и водяных трав и целый лес гигантских тростников, от двенадцати до пятнадцати футов вышиной. Две-три тропинки, проложенные рыбаками, которые отваживаются проникать в эти опасные места, вьются в чаще, ее пересекает река, разветвляющаяся на десяток рукавов, из которых несколько судоходных впадают неподалеку в Заб. Ассурбанапал (Ашшурбанапал) ставит лодку с воинами поперек самого широкого рукава: их задача отрезать льву отступление, если бы он вздумал спастись бегством и вплавь добраться до болот и равнины по ту сторону реки. Он сам размещает загонщиков, садится на коня с колчаном за плечами, луком в руке и приказывает спустить собак, свору [222] которых держат на привязи слуги. Умные животные решительно устремляются в заросли, за ними, на близком расстоянии, следует царь и его оруженосцы, с оружием и запасной лошадью.

Лай собак раза два-три покрывается криками и оглушительным ревом раздраженного хищника, хриплым и отрывистым. Выехав на край довольпо обширной поляны, царь видит на другом ее конце двух львов, которые медленно удаляются, сопровождаемые собаками на почтительном расстоянии. Первая стрела, пущенная на полном скаку, попадает самке в бок; присев, она собирается сделать прыжок, вторая стрела ранит ее в плечо, третья — повреждает позвоночник на высоте бедер. Она падает, потом приподнимается на передних лапах и, с трудом волоча парализованные задние ноги, ждет последнего удара, вытянув шею, угрожающе подняв морду; удар копьем приканчивает ее на ходу. Сначала товарищ ее как будто хочет защитить ее, но при виде этой внезапной расправы мужество изменяет ему, и пронзающие ее тут же четыре стрелы окончательно обращают его в бегства: одним прыжком бросается он в чащу и исчезает; собаки мчатся по его следам. Ассурбанапал (Ашшурбанапал) устремляется за ним, но скоро теряет почву под ногами, его конь погружается в ил по самые колени и насилу вылезает. Он поворачивает обратно, передает лошадь конюху и, захватив копье, пробует добраться до реки пешком.

Лай собак, еще за минуту до того такой явственный, затерялся в чаще, и ничто не указывает царю направления. Он то и дело скользит, спотыкается о корни, путается в молодых побегах и ползучих стеблях. Тростники напирают на него со всех сторон и мешают видеть; лев может оказаться тут же рядом, и он не подозревает об этом. И действительно, зеленая стена внезапно расступается и в двадцати шагах перед собой он вдруг видит льва, стоящего на берегу, резко выделяясь своей массой на зеркальном фоне реки: он совершенно поглощен созерцанием стоящей поперек его пути лодки. Он, очевидно, задает себе в своей львиной голове вопрос, что лучше — дать ли сражение на воде, чтобы расчистить себе дорогу, или снова углубиться в болота. Появление царя решает вопрос и не оставляет ему выбора между двумя врагами. Эта травля вызывает в нем бешенство, которое окончательно приводит его в себя. Он бьет хвостом бока, морщит морду, потрясает гривой и, оскалив зубы, с разинутой пастью становится на задние лапы, чтобы покончить с ним одним взмахом когтей. Ассурбанапал (Ашшурбанапал) только того и ждет: он хватает его правой рукой за ухо и вонзает копье ему прямо в грудь; оружие задевает сердце, пронзает тело насквозь, и конец его до половины высовывается из-под лопатки.

Это старый рыжий лев редкой величины; от шести футов длины, начиная с конца морды до начала хвоста, пришлось бы потрудиться, если бы нужно было тащить его через болото. К счастью, есть лодка: его переносят туда, связывают все четыре ноги вместе [223] и с болтающейся головой и хвостом, касающимся воды, подвешивают к корме, потом входит в лодку сам царь и отдает приказ плыть к Забу, чтобы возвратиться в лагерь. Местами канал расширяется настолько, что образует целые озера, местами суживается. При выходе из одного такого пролива раздается лай собак, большой раненый лев внезапно появляется из тростников, одним, прыжком перескакивает десять футов, отделяющих его от лодки, и когтями цепляется за борт. Но царь успел уже угостить его на лету стрелой, пущенной прямо в живот, воины направляют в него копья; во мгновение ока он убит, связан, подвешеп с другой стороны кормы, в противовес первому льву. Три трупа, принесенные в лагерь, посвящаются Истар [Иштар] с такими же обрядами, как это было для диких быков, а ваятели получают приказ воспроизвести повелителя один на один с его свирепым врагом. ,,Я, Ассурбанапал, царь народов, царь страны Ассура, один, пешком в своем величии схватил за ухо могучего льва пустыни и милостью Ассура и Истар, владычицы сражений, собственноручно пронзил ему бок своим копьем"».2)

Это увлекательное и яркое описание сделано на основании подлинных текстов и рельефных изображений. Надо, конечно, учитывать естественное стремление придворных льстецов к преувеличениям. Скорее всего, если царь и хватал за ухо льва, то он делал это лишь тогда, когда тот был уже совершенно замучен преследователями и не был в состоянии сопротивляться.

Иногда пойманного льва выпускали из клетки, где его предварительно морили голодом. Таких истощенных львов мы часто видим на изображениях, сделанных ассирийскими художниками. Подобную добычу можно было, конечно, поразить, не подвергая себя опасности.

Иной раз полумертвого льва, желающего уклониться от схватки с охотником, приходилось искусственно раздражать и побуждать к сопротивлению. Для этого использовались кожаные треххвостки с металлическими иглами на концах.

Но даже в тех случаях, когда, судя по изображениям, львы сохраняли свою силу и яростно бросались на царственного охотника, последний рисковал не так уж сильно. При нем находились телохранители, призванные предупреждать любую опасность. Так, на одном рельефе изображен раненный стрелой лев, который в бешенстве вцепился когтями и зубами в кузов царской колесницы. Два спутника, сопровождающие царя, направляют ему свои копья прямо в горло; зверь не может повернуть головы и тогда царь своим коротким кинжалом, не торопясь, пронзает ему шею, по существу добивая истекающего кровью хищника.

В Ассирии охотились не только на львов, но и на травоядных животных: онагров, оленей и серн. Но убивали их редко, предпочитая захватывать живьем.

Онагр — дикий осел, довольно красивое животное с серой шелковистой шерстью, обладающее большой скоростью. Для того [224] чтобы поймать его, ловцы, подбегая с двух сторон, набрасывали ему на шею лассо и затем затягивали концы веревок, каждый в свою сторону, образуя тугой узел на затылке животного. На одном из изображений показаны сети, растянутые между деревьями. Мчатся олени и серны. Перемешались самцы, самки, детеныши. Некоторые из них поражены стрелами погонщиков. Другие остались невредимыми, но, охваченные ужасом, бросаются в сеть. В результате охотничьих экспедиций Ашшурбанапала царские загоны и зверинцы пополнялись новыми обитателями. В то же время истреблялись звери, доставляющие немало беспокойства и убытков земледельческому и скотоводческому населению Ассирии. [225]


2) Г. Масперо. Во времена Рамзеса и Ассурбанипала. II. Ассирия. М., 1916, с. 110-118.

Просмотров: 12624