В своем художественном развитии Вергилий прошел через три глубоких увлечения: в «Буколиках» – Феокритом, в «Георгиках» – Гесиодом, в «Энеиде» – Гомером. Но, опираясь на художественный опыт своих предшественников, на греческую традицию, Вергилий остается самобытным и оригинальным.
ВЕРГИЛИЙ И ГОМЕР. В «Энеиде», как уже подчеркивалось, он задался амбициозной целью: создать произведение национальное, значимое, которое стало бы для римлян тем, чем для эллинов – гомеровские поэмы. Характеризуя сюжетные перипетии «Энеиды» и ее структуру, нетрудно обнаружить уже отмечавшиеся нами, лежащие на поверхности параллели и с «Илиадой», и с «Одиссеей». Но Вергилий не просто «подражает» Гомеру, он с ним «соревнуется». Сопоставляя Энеиду с гомеровскими поэмами, не забудем, что Вергилий – художник совершенно иной исторической эпохи. Гомер – свидетель родо-племенных, во многом архаичных отношений; Вергилий – развитой, мошной государственной структуры.
При внешней схожести произведения эти весьма различны. «Илиада», «Одиссея» – подлинно народные произведения, они могут быть названы «энциклопедией эллинской жизни» на ее раннем этапе. Их творец – выразитель миросозерцания греков, их художественной культуры. В гомеровских поэмах, которые, по меткому выражению Белинского, как бы вылились из души эллинского народа, – неторопливость повествования, наполненность жизненных картин, предельная объективность, трогательная наивность и непосредственность «детства человечества». Мы словно не ощущаем в поэмах их творца.
Очевидны и композиционные различия у Гомера и Вергилия. Гомер очень подробен, обстоятелен, его поэмы подобны медленно текущей реке. Вергилий более экономен, лаконичен, две гомеровские поэмы он «сжимает» в одну. Кроме того, как уже отмечалось, у Вергилия поэтическое повествование – это цепь отдельных законченных эпизодов. Он строит его, как, условно говоря, кинематографист, т. е. мыслит «кадрами». Они довольно отчетливо выделяются, как было замечено, в тексте: гибель Лаокоона; смерть Приама; любовь и самоубийство Дидоны; Эней в подземном царстве; пророчество Анхиза; картины на щите Энея; Нис и Эвриал; амазонка Камилла и ее гибель в бою; поединок Энея и Турна и многие другие. Эпизоды эти являются своеобразными эпиллиями, т. е. малым эпосом, небольшими поэмами, популярными жанрами в александрийской поэзии, которые «привились» также в римской литературе.
ТЕНДЕНЦИОЗНОСТЬ «ЭНЕИДЫ». «Энеида», по сравнению с гомеровским эпосом, «вторична». Вергилий – многоопытный мастер, рассчитывающий свои приемы, подбирающий выразительные средства, нацеленные на то, чтобы эффективно воздействовать на читателя. В «Энеиде» дает о себе знать известная «заданность» каждого образа, эпизода, подчиненность повествования запрограммированной тенденции.
Генерализующая идея поэмы – прославление римской державы, Италии, Августа, его политики и официальных идеологических ценностей. И это определяет весь художественный строй «Энеиды». Подобная, лежащая на поверхности, нарочитая идеологическая направленность была, конечно, незнакома гомеровскому эпосу. Кроме того, мифологический пласт в «Энеиде» не был просто необходимой данью эпической традиции. Для Вергилия и его современников Троянская война, деяния Энея в Италии были не сказкой, не мифом, а реалиями, в которые они верили. Современник Вергилия историк Тит Ливий в своем капитальном многотомном труде «История Рима от основания города» полагал правомерным «освящать начало городов, примешивая божеское к человеческому». «Энеида» давала художественную интерпретацию официального взгляда на божественное, легендарное происхождение Рима.
ИДЕАЛИЗАЦИЯ ДРЕВНОСТИ. Тенденциозность дает о себе знать и в трактовке древности, представленной в явно идеализированном виде. Это отвечало политике Августа, который стремился возродить «доблесть предков», чтобы тем самым оздоровить общество, подверженное нравственному кризису. В древних римлянах Вергилий подчеркивает доброту, скромность, простоту. Таковы царь Латин и особенно латинизированный грек – царь Эвандр. Он живет непритязательно, в тесном доме, равнодушен к богатству, предлагает Энею не пренебречь его небогатой трапезой. По контрасту с современностью в поэме акцентирована устойчивость семейных и родственных уз у древних италийцев, наделенных развитым чувством чести. Таковы отношения Латина и его дочери Лавинии, Эвандра и его сына Палланта, Энея и его отца Анхиза. Однако, как заметил Н. А. Добролюбов, Вергилий «при всем своем красноречии не мог уже возвратить римлян империи к простой, но доблестной жизни их предков».
ОБРАЗЫ ПОЭМЫ. Тенденциозность «Энеиды» очевидна и в обрисовке характеров. Центральный герой Эней, как уже подчеркивалось, – воплощение идеальных черт римлянина. Прежде всего, он благочестив и религиозен. Любезный сын и заботливый отец. Послушен року, который его ведет, хотя в последних частях поэмы заметна его возросшая активность. Но все же он менее самостоятелен, чем гомеровские герои. Известная «пассивность» Энея – своеобразное отражение распространенной в Риме философии стоицизма, в основе которой – принцип покорности неумолимой судьбе и стойкости перед ее ударами. Эней – человек долга. Он выполняет возложенную на него историческую миссию. Второй брак Энея с Лавинией, смешение троянцев с италийскими племенами – все это исполнено идеологической значимости. Своим происхождением от двух народов Риму предуказано господствовать на Западе и на Востоке, римлянам – быть «владыками мира».
Несомненная «заданность» дает себя знать в обрисовке других персонажей. Отец Энея Анхиз – мудрый старец, патриарх, наделенный даром предвидения. Сын Энея Асканий – красавец, доблестный юноша, достойный роли основателя рода Юлиев. Воплощение доблести – Турн и амазонка Камилла. Покорен воле богов царь Латин. И все же герои «Энеиды» несут печать некоторого схематизма, они не запечатлеваются в нашей памяти, не становятся нашими духовными спутниками, подобно полнокровным созданиям Гомера, таким, как Пенелопа, Андромаха, Гектор, Ахилл и другие. Исключение составляет образ Дидоны, может быть, самый яркий в поэме. Трагическая фигура, она пленяет нас силой страсти и мучительных переживаний. Образ Дидоны остался в литературе: она действует в книге Овидия «Героиды», в рыцарском романе.
СТИЛЬ И ЯЗЫК «ЭНЕИДЫ». В отличие от эпического спокойного стиля гомеровских поэм, Вергилий тяготеет к сгущению красок, к эффектам, призванным поразить читателя. Достаточно вспомнить такие «страшные» сцены, как пожар Трои, убийство Приама у алтаря, гибель Лаокоона и его сыновей, задушенных змеями, смерть Дидоны на жертвенном костре и другие. Герои проявляют чувства бурно, неистово. Как и у Гомера, средство общения героев – речи. Но у Вергилия речи обычно исполнены патетики. В отличие от несколько простодушной велеречивости гомеровских персонажей, герои «Энеиды» рассуждают, будучи вооружены правилами риторики, с несомненным ораторским пафосом, используя доказательства и философские сентенции. Вот пример сентенции, вложенной в уста Энея: «Одно спасение для побежденных – не искать никакого спасения». По правилам риторики построена речь перебежчика Синона, убеждающая троянцев в его мнимой искренности, что позволило осуществить коварный план. Как заметили многие исследователи, Вергилий был «искусный ритор» (В. Белинский).
Другая особенность «Энеиды» – ее ученость, насыщенность текста мифологическими и историческими реалиями, символами и намеками, нередко требующими специального комментария. Это сближает «Энеиду» с теми образцами ученой поэзии, которая отличала эпоху эллинизма. Вергилий же предстает не только как поэт, как мастер, в совершенстве владеющий стихотворной техникой и всей палитрой художественных приемов, но и как эрудит, ученый.
«Энеида» – пример гармонии формы и содержания. Величие темы подчеркнуто торжественной манерой, широким использованием архаизмов. Последние усиливали пафос поэмы, этого апофеоза старинных добродетелей. Вергилий мобилизует все богатство изобразительных средств, метафор, эпитетов; пользуется он и эвфонией, звукописью, а также и аллитерацией. Вот как удачно передан в переводе шум, вызванный бегом конницы:
Поэтому отрывки из поэмы включаются в хрестоматии как наиболее удачные образцы для изучения. Замечательны и сентенции, «пропитывающие» стиль Вергилия. Вот некоторые из них: «Любовь к родине превозможет все»; «Не слишком верь окраске»; «Зла проворней молвы не найти на свете иного, / Крепнет в движенье она, набирает силу в полете»; «Кто дерзнет сказать, что солнце лживо»; «Не отступай перед бедой, а прямо иди ей навстречу»; «С теми фортуна, кто храбр».
ВЕРГИЛИЙ И ГОМЕР. В «Энеиде», как уже подчеркивалось, он задался амбициозной целью: создать произведение национальное, значимое, которое стало бы для римлян тем, чем для эллинов – гомеровские поэмы. Характеризуя сюжетные перипетии «Энеиды» и ее структуру, нетрудно обнаружить уже отмечавшиеся нами, лежащие на поверхности параллели и с «Илиадой», и с «Одиссеей». Но Вергилий не просто «подражает» Гомеру, он с ним «соревнуется». Сопоставляя Энеиду с гомеровскими поэмами, не забудем, что Вергилий – художник совершенно иной исторической эпохи. Гомер – свидетель родо-племенных, во многом архаичных отношений; Вергилий – развитой, мошной государственной структуры.
При внешней схожести произведения эти весьма различны. «Илиада», «Одиссея» – подлинно народные произведения, они могут быть названы «энциклопедией эллинской жизни» на ее раннем этапе. Их творец – выразитель миросозерцания греков, их художественной культуры. В гомеровских поэмах, которые, по меткому выражению Белинского, как бы вылились из души эллинского народа, – неторопливость повествования, наполненность жизненных картин, предельная объективность, трогательная наивность и непосредственность «детства человечества». Мы словно не ощущаем в поэмах их творца.
Очевидны и композиционные различия у Гомера и Вергилия. Гомер очень подробен, обстоятелен, его поэмы подобны медленно текущей реке. Вергилий более экономен, лаконичен, две гомеровские поэмы он «сжимает» в одну. Кроме того, как уже отмечалось, у Вергилия поэтическое повествование – это цепь отдельных законченных эпизодов. Он строит его, как, условно говоря, кинематографист, т. е. мыслит «кадрами». Они довольно отчетливо выделяются, как было замечено, в тексте: гибель Лаокоона; смерть Приама; любовь и самоубийство Дидоны; Эней в подземном царстве; пророчество Анхиза; картины на щите Энея; Нис и Эвриал; амазонка Камилла и ее гибель в бою; поединок Энея и Турна и многие другие. Эпизоды эти являются своеобразными эпиллиями, т. е. малым эпосом, небольшими поэмами, популярными жанрами в александрийской поэзии, которые «привились» также в римской литературе.
ТЕНДЕНЦИОЗНОСТЬ «ЭНЕИДЫ». «Энеида», по сравнению с гомеровским эпосом, «вторична». Вергилий – многоопытный мастер, рассчитывающий свои приемы, подбирающий выразительные средства, нацеленные на то, чтобы эффективно воздействовать на читателя. В «Энеиде» дает о себе знать известная «заданность» каждого образа, эпизода, подчиненность повествования запрограммированной тенденции.
Генерализующая идея поэмы – прославление римской державы, Италии, Августа, его политики и официальных идеологических ценностей. И это определяет весь художественный строй «Энеиды». Подобная, лежащая на поверхности, нарочитая идеологическая направленность была, конечно, незнакома гомеровскому эпосу. Кроме того, мифологический пласт в «Энеиде» не был просто необходимой данью эпической традиции. Для Вергилия и его современников Троянская война, деяния Энея в Италии были не сказкой, не мифом, а реалиями, в которые они верили. Современник Вергилия историк Тит Ливий в своем капитальном многотомном труде «История Рима от основания города» полагал правомерным «освящать начало городов, примешивая божеское к человеческому». «Энеида» давала художественную интерпретацию официального взгляда на божественное, легендарное происхождение Рима.
ИДЕАЛИЗАЦИЯ ДРЕВНОСТИ. Тенденциозность дает о себе знать и в трактовке древности, представленной в явно идеализированном виде. Это отвечало политике Августа, который стремился возродить «доблесть предков», чтобы тем самым оздоровить общество, подверженное нравственному кризису. В древних римлянах Вергилий подчеркивает доброту, скромность, простоту. Таковы царь Латин и особенно латинизированный грек – царь Эвандр. Он живет непритязательно, в тесном доме, равнодушен к богатству, предлагает Энею не пренебречь его небогатой трапезой. По контрасту с современностью в поэме акцентирована устойчивость семейных и родственных уз у древних италийцев, наделенных развитым чувством чести. Таковы отношения Латина и его дочери Лавинии, Эвандра и его сына Палланта, Энея и его отца Анхиза. Однако, как заметил Н. А. Добролюбов, Вергилий «при всем своем красноречии не мог уже возвратить римлян империи к простой, но доблестной жизни их предков».
ОБРАЗЫ ПОЭМЫ. Тенденциозность «Энеиды» очевидна и в обрисовке характеров. Центральный герой Эней, как уже подчеркивалось, – воплощение идеальных черт римлянина. Прежде всего, он благочестив и религиозен. Любезный сын и заботливый отец. Послушен року, который его ведет, хотя в последних частях поэмы заметна его возросшая активность. Но все же он менее самостоятелен, чем гомеровские герои. Известная «пассивность» Энея – своеобразное отражение распространенной в Риме философии стоицизма, в основе которой – принцип покорности неумолимой судьбе и стойкости перед ее ударами. Эней – человек долга. Он выполняет возложенную на него историческую миссию. Второй брак Энея с Лавинией, смешение троянцев с италийскими племенами – все это исполнено идеологической значимости. Своим происхождением от двух народов Риму предуказано господствовать на Западе и на Востоке, римлянам – быть «владыками мира».
Несомненная «заданность» дает себя знать в обрисовке других персонажей. Отец Энея Анхиз – мудрый старец, патриарх, наделенный даром предвидения. Сын Энея Асканий – красавец, доблестный юноша, достойный роли основателя рода Юлиев. Воплощение доблести – Турн и амазонка Камилла. Покорен воле богов царь Латин. И все же герои «Энеиды» несут печать некоторого схематизма, они не запечатлеваются в нашей памяти, не становятся нашими духовными спутниками, подобно полнокровным созданиям Гомера, таким, как Пенелопа, Андромаха, Гектор, Ахилл и другие. Исключение составляет образ Дидоны, может быть, самый яркий в поэме. Трагическая фигура, она пленяет нас силой страсти и мучительных переживаний. Образ Дидоны остался в литературе: она действует в книге Овидия «Героиды», в рыцарском романе.
В изображении богов (Юпитера, Юноны, Венеры, Вулкана и др.) Вергилий сохраняет общую торжественность тона, свойственную «Энеиде». Это исключает моменты «снижения» олимпийцев, которые встречаются у Гомера (например, история о том, как боги застали на брачном ложе Ареса и Афродиту, изменившую мужу Гефесту).Знаменательно, что образ этот имеет мифологическое происхождение. Дидона считалась одной их финикийских богинь. Греки, жившие в Сицилии, сделали ее смертной женщиной, которая спаслась от преследований своего брата в городе Тире, бежав в Северную Африку. Там ей предоставил убежище местный царь Ярб. Последний обещал выделить ей столько земли, сколько способна покрыть шкура вола. Тогда мудрая Дидона разрезала эту шкуру на тончайшие кусочки, которыми оградила значительный участок земли. На нем и был построен Карфаген. В этот момент и происходит в поэме се встреча с Энеем.
СТИЛЬ И ЯЗЫК «ЭНЕИДЫ». В отличие от эпического спокойного стиля гомеровских поэм, Вергилий тяготеет к сгущению красок, к эффектам, призванным поразить читателя. Достаточно вспомнить такие «страшные» сцены, как пожар Трои, убийство Приама у алтаря, гибель Лаокоона и его сыновей, задушенных змеями, смерть Дидоны на жертвенном костре и другие. Герои проявляют чувства бурно, неистово. Как и у Гомера, средство общения героев – речи. Но у Вергилия речи обычно исполнены патетики. В отличие от несколько простодушной велеречивости гомеровских персонажей, герои «Энеиды» рассуждают, будучи вооружены правилами риторики, с несомненным ораторским пафосом, используя доказательства и философские сентенции. Вот пример сентенции, вложенной в уста Энея: «Одно спасение для побежденных – не искать никакого спасения». По правилам риторики построена речь перебежчика Синона, убеждающая троянцев в его мнимой искренности, что позволило осуществить коварный план. Как заметили многие исследователи, Вергилий был «искусный ритор» (В. Белинский).
Другая особенность «Энеиды» – ее ученость, насыщенность текста мифологическими и историческими реалиями, символами и намеками, нередко требующими специального комментария. Это сближает «Энеиду» с теми образцами ученой поэзии, которая отличала эпоху эллинизма. Вергилий же предстает не только как поэт, как мастер, в совершенстве владеющий стихотворной техникой и всей палитрой художественных приемов, но и как эрудит, ученый.
«Энеида» – пример гармонии формы и содержания. Величие темы подчеркнуто торжественной манерой, широким использованием архаизмов. Последние усиливали пафос поэмы, этого апофеоза старинных добродетелей. Вергилий мобилизует все богатство изобразительных средств, метафор, эпитетов; пользуется он и эвфонией, звукописью, а также и аллитерацией. Вот как удачно передан в переводе шум, вызванный бегом конницы:
Язык Вергилия по праву считается классической латынью.
Топотом звонким копыт оглашается пыльное поле.
Поэтому отрывки из поэмы включаются в хрестоматии как наиболее удачные образцы для изучения. Замечательны и сентенции, «пропитывающие» стиль Вергилия. Вот некоторые из них: «Любовь к родине превозможет все»; «Не слишком верь окраске»; «Зла проворней молвы не найти на свете иного, / Крепнет в движенье она, набирает силу в полете»; «Кто дерзнет сказать, что солнце лживо»; «Не отступай перед бедой, а прямо иди ей навстречу»; «С теми фортуна, кто храбр».