Весной 431 г. до н. э. в Афинах была поставлена трагедия Еврипида «Медея», которая была первой частью трилогии, до нас не дошедшей. На соревнованиях поэтов трагедия была удостоена всего лишь третьего приза, видимо потому, что некоторых зрителей шокировало изображение убийства матерью своих детей. Сегодня «Медея» – классика мирового театрального репертуара.



   МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА. Как и в большинстве трагедий, сюжет «Медеи» имеет своей основой миф об «аргонавтах», путешественниках на сказочном корабле «Арго», которые отправились на поиски сказочного золотого руна. На борту «Арго» находились знаменитейшие герои греческой мифологии – Геракл, Тезей, Кадм во главе с Ясоном. Проделав путь из Греции в Колхиду, Ясон добился от местного царя Ээта согласия отдать ему золотое руно. Но за это Ээт начал подвергать Ясона опаснейшим испытаниям, желая его погубить. Тогда на помощь Ясону пришла дочь Ээта, волшебница Медея. Влюбленная в Ясона, Медея помогла герою завладеть золотым руном, ради него пожертвовала жизнью родного брата. Защищая Ясона, Медея убила и его, дядю царя Пелия. После этого Ясон и Медея нашли приют в Греции, в Коринфе, у местного царя Креонта.

   Там прожили они некоторое время. У них родились двое детей. Но вот Ясон решает оставить Медею и жениться на Главке, юной дочери Креонта. В основе этого поступка – во многом корыстные мотивы: Ясон уповает стать наследником завидного богатства Креонта.

   Таковы события, которые случились в прошлом и предшествуют непосредственному действию, развертывающемуся в сжатый отрезок времени на глазах у зрителей. Как и во многих греческих трагедиях – перед нами развязка конфликта, имевшего глубокие корни. Медея покинута Ясоном. Мы видим страшные плоды ее мести.



   ПРОЛОГ. Начинается трагедия с Пролога, с диалога Кормилицы и старого дядьки, воспитателя детей Медеи. Кормилица вспоминает о горестных событиях прошлого:

 

О, для чего крылатую ладью

Лазурные, сшибаяся, утесы

В Колхиду пропускали, ель зачем

Та падала на Пел ни, что вельможам,

Их веслами вооружив, дала

В высокий Иолк в злаченых завитках

Руно царю Фессалии доставить?

 

   Кормилица с горечью сообщает о происшедшем: «Детей Ясон и с матерью в обмен на новое отдать решился ложе». Неизбывно горе Медеи, которая «остановить не хочет воплей», будучи оскорблена предательством мужа. Кормилица предрекает будущие события:

 

…Мне страшно, как бы

Шальная мысль какая не пришла

Ей в голову. Обид не переносит

Тяжелый ум, и такова Медея.

 

   РАЗВИТИЕ ДРАМАТУРГИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ. Кормилица как бы подготавливает зрителя к появлению главной героини. Первый же монолог Медеи показывает, как неверно представлять ее некоей «дикаркой», одержимой темной ревностью. Медея рассуждает не только о своем личном незавидном уделе, о предательстве по отношению к ней. Ее мысль обращена к нелегкой доле женщины в эллинском полисе. В этом отразились реальности греческого образа жизни. Для мужчин в эллинских семьях было в порядке вещей развлекаться с гетерами, общаться с друзьями на пирушках. Женщина же была обречена довольствоваться пребыванием в гинекее, со служанками и детьми. Нередко девушка выходила замуж совсем молодой, неопытной, не зная своего избранника. Она вступала в новый мир, где ей «чужды и нравы и законы».

 

…И завиден

Удел жены, коли супруг ярмо

Свое несет покорно. Смерть иначе.

Ведь муж, когда очаг ему постыл,

На стороне любовью сердце тешит,

У них друзья и сверстники, а нам

В глаза глядеть приходится постылым.

 

   Медея страстно оспаривает расхожее мнение, согласно которому женщина прячется за мужем, как за щитом, в то время как супруг подвергается смертельной опасности на поле брани:

 

Какая ложь! Три раза под щитом

Охотней бы стояла я, чем раз

Один родить.

 

   Ее монолог – одно из первых убежденных выступлений в защиту женского равноправия. Характер Медеи – страстный, неукротимый.

 

…Робки мы,

И вид один борьбы или железа

Жену страшит. Но, если брачных уз

Коснулася обила, кровожадней

Не сыщете вы сердца на земле.

 

   ОБРАЗ МЕДЕИ. Образ Медеи углубляется в последующих сценах. Сначала героиня встречается с Креонтом, отцом новой невесты Ясона. Царь Коринфа наслышан о нраве Медеи и опасается ее возможных враждебных замыслов. Поэтому он требует, чтобы Медея покинула страну. Но у Медеи уже созрел план мщения: «Ясона с корнем вырвать дом». Она ловко прикидывается смирившейся со своей долей, умоляет дать отсрочку на сутки. И Креонт соглашается. После его ухода она дает волю мстительному чувству:

 

…Мы природой

Так созданы – на доброе без рук,

Да злым зато искусством всех мудрее…

 

   МЕДЕЯ И ЯСОН. Следующая сцена – столкновение Медеи с Ясоном. Последний желает выглядеть порядочным, благопристойным человеком. Но при этом откровенно разоблачает себя. Ясон – эгоист, самовлюбленный и недалекий. Он упрекает Медею за ее необузданность, открытое недовольство и «злые речи». Объясняет, что осчастливил жену, привезя ее, «варварку», из дикой страны в цивилизованную Грецию. Тем самым она приобщилась к более высокой культуре. Бесстыдно убеждает Медею, что и женится он вторично исключительно ради блага их детей, дабы они в жизни не ведали бедности, были бы обеспечены.

   Не замечая собственной подлости, он в качестве отступного предлагает ей деньги и помощь. Но Медее присуща гордость: «От мужа бесчестного подарок руки жжет».

   В мифологии Ясон был фигурой героической. В трагедии Еврипида он «снижен». Это – подлец, маскирующий неблаговидные поступки словесной казуистикой, напоминающей «логические» построения софистов, «мудрецов», популярных в Афинах.

   Но в Медее, этой «варварке», не в пример женщинам, которые мирятся с униженной долей, развито чувство собственного достоинства. А эмоции выплескиваются непосредственно и бурно. Ясону придется заплатить за предательство. Она обрушит на него самый страшный удар. Уничтожит его «дом».

   Внешне она примиряется с Ясоном. Более того, делает вид, что раскаивается в своих обидных словах. Она отправляет детей во дворец к царевне Главке со свадебным подарком. Это чудесный свадебный наряд, пеплос, пропитанный ядом.

   Затем Вестник приносит ей сообщение: царица, получив подарок Медеи, стала кокетливо примерять его перед зеркалом, яд мгновенно проник в ее тело, она упала замертво. Явившийся Креонт обнимает и целует тело дочери и также, отравленный, гибнет.



   ПСИХОЛОГИЗМ ОБРАЗА МЕДЕИ. Но этим Медея не утолила свою жажду мести. Самый страшный момент настает, когда героиня встречает возвратившихся детей. Мы слышим их голоса, их мольбу о пощаде. Видим, как в Медее не утихает мучительная борьба между матерью, любящей детей, и женщиной, страшно оскорбленной в своих чувствах. Она то решает исполнить свой замысел – убить детей, то отказывается от него:

 

…О горе, горе!

Над вами туча. дети… а за ней?

И долго ли вам жить еще, а мне

Глядеть на ваши руки, что во мне

Защиты ищут… Жалкая душа!

Ты, кажется, готова плакать, дрожью

Объята ты.

 

   НОВАТОРСТВО ЕВРИПИДА. В изображении внутренней борьбы проявилось художественное новаторство Еврипида. У Эсхила человек противостоял высшим силам, даже самому Зевсу, как Прометей. У Софокла зритель видел столкновение характеров:

   Эдипа и Креонта, Антигоны и Креонта, Электры и Клитемнестры.

   У Еврипида – не только противостояние Медеи и Креонта, Медеи и Ясона. Ее монолог – это признание в сомнениях, противоречиях, раздирающих ее душу… Нелегко, мучительно принимает она ужасное решение:

 

…О, не давай

Себя сломить воспоминаньям, мукой

И негой полным: на сегодня ты

Не мать им, нет, но завтра сердце плачем

Насытишь ты. Ты убиваешь их И любишь.

О, как я несчастна, жены!

 

   Медея свершает ужасное. Она – это происходит за ценой, – убивает детей.

   Финал трагедии фантастичен. Медея появляется на колеснице, посланной ее дедом, богом Гелиосом. Колесница запряжена драконами. На ней тела детей. Сломленный горем Ясон, сразу потерявший все: и невесту, и детей – проклинает Медею и просит «их нежное тело обнять… только тронуть…» Но Медея непреклонна. «Ты просишь напрасно», – бросает она бывшему мужу. И вместе с колесницей уносится в небо. Заключительная сцена трагедии – яркий пример использования приема: «бог с машиной» (deus ex machina), т. е. несколько искусственного разрешения конфликта. Этот прием нередко использовался в греческой трагедии.



   ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПАФОС ТРАГЕДИИ. Еврипид показал страшные последствия темной страсти, овладевшей человеком.

   Конечно, поступок Медеи не может быть оправдан. Это и акт мести, и в чем-то акт отчаяния. Рухнул мир, который окружал Медею. После столкновения с неслыханной подлостью Ясона в ее душе возобладали темные разрушительные силы.

   Еврипид не хотел, конечно, оправдать Медею. Но он звал зрителя понять глубиные мотивы ее поступка. Он ставил трудную проблему. Вчитываясь в «Медею», видишь, что это произведение не просто трагедия ревности. Это еще и трагедия обманутого доверия.

   «Медея», как и другие трагедии Еврипида, показала замечательную особенность его творчества – общечеловеческую значимость. Драматург, этот «философ сцены», поднимает вечные проблемы человеческих отношений. В героях далекого прошлого, даже данных в особом героико-мифологическом измерении, бушуют те же страсти, что и у современных людей.

   Вот почему еврипидовская «Медея» многократно ставилась на сценах мира и волновала разные зрительские поколения.

   СЦЕНИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ-МЕДЕИ». Событием в театральной жизни Москвы в 1960-е годы стала постановка «Медеи» в Театре им. Маяковского, осуществленная выдающимся русским режиссером, художником новаторского. оригинального почерка Николаем Охлопковым. Он показал, что произведение, написанное 2500 лет тому назад, отнюдь не нуждается в модернизации, переработке, что и при точном следовании за текстом подлинника трагедия сохраняет свою живую актуальность.

   Сердцевиной спектакля стал спор двух главных персонажей: Ясона, которого играл Евгений Самойлов, и Медеи в блестящем исполнении Елены Козыревой. Ясон – отнюдь не злодей. Он непоколебимо, не лицемеря, уверовал в собственную правоту, упрямо толкует о «пользе», выгоде, деньгах. В его рассуждениях начисто отсутствует такая категория, как чувство. Его новый брак – не по любви, а в интересах детей.

   Медея Елены Козыревой – это «естественный человек». В чем-то архаичный. В Медее была оскорблена человечность. Но она. в свою очередь, се не защищает. а растаптывает совершенным убийством. Режиссер нашел в себе смелость не сглаживать острых углов. Он показал два полюса зла: на одном – эгоизм Ясона. На другом – изуверство Медеи. Спектакль имел большой успех, стал событием культурной жизни шестидесятых.