Трагедия «Электра» – еще один софокловский шедевр, всемирно знаменитый. В се основе – эпизод другого, аргосского цикла мифов, рассказывающего о проклятье, нависшем над родом Атридов, о событиях, разработанных в трилогии Эсхила «Орестейя». В «Электре» повторен сюжет второй части трилогии: «Хоэфоры». Тот же сюжет освоен и Еврипидом в трагедии, которая также называется «Электра».

   Но при сходстве главных сюжетных коллизий, у Эсхила и Софокла по-разному расставлены акценты, осмыслена роль героев. У Эсхила – центральная фигура Орест. Он действует как орудие бога Аполлона. У Софокла трагический герой не Орест, а его сестра Электра.

   Как и в «Антигоне» – в центре женский характер. Фигура героическая, страстная. Она не столь схематична, как у Эсхила. В отличие от Антигоны, Электра совершает поступки, исполненная ненавистью к матери и Эгисфу.



   РАЗВИТИЕ ДРАМАТИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ. Действие начиналось с появления Наставника Ореста в сопровождении своего воспитанника, он показывал место, где Клитемнестра при участии своего любовника Эгисфа убила мужа Агамемнона, вернувшегося героем с победоносной Троянской войны. Наставник напоминает Оресту о его долге:

 

Тебя из рук сестры твоей я принял,

Увел, и этим спас, и возрасти

До зрелых лет – да отомстишь убийцам!

 

   В пространном монологе Оресг излагает свой план, продиктованный ему Фебом, г.е. Аполлоном: «хитростно, без войска, без оружья, месть праведную совершить он должен». Оресг предъявит Клитемнестре бронзовую урну якобы с прахом умершего сына, тем самым усыпит бдительность ее и Эгисфа. «Пускай живой я мертвым назовусь», – объясняет свой замысел Орест.

   В этот момент раздавался скорбный голос Электры:

 

О, горе мне, злосчастной.

 

   Неизбывное горе сопровождало несчастную дочь Агамемно

 

Солнца свет непорочный!

Ты, о землю объемлющий воздух!

Вы ль не слышали, как я стенаю?

Вы ль не слышали, как я горюю?

 

   Участники хора выражали сочувствие «злосчастной матери дочери, другу Электре» и провозглашали: «Смерть! Смерть виновным!» Они протягивали руки к Электре, царской дочери, которой уготована горькая судьба и бремя мести матери. О своей униженной доле она говорит:

 

Я изнываю одна, без родителей.

Милый супруг за меня не заступится.

 

   Но в большей мере, чем личная униженность, ранит ее безжалостное зло, с которым она столкнулась, аморальность, укоренившаяся в ее родном доме. Она находит для этого жестокие, но справедливые слова:

 

Во-первых, мать, моя родная мать

Врагом мне лютым стала. Во-вторых,

С убийцами отца, в своем же доме,

Я жить принуждена, от них завишу.

 

   Ее оскорбляет то, что Эгисф на троне.

 

Лежит убийца нашего отца

В постели с нашей матерью злосчастной. —

Коль матерью еще возможно звать

Ее, с ним разделяющую ложе!

 

   Пройдут столетия, и в другой великой трагедии, в «Гамлеге» Шекспира, принц датский столкнется с аналогичной в чем-то ситуацией: его мать Гертруда станет женой дяди Клавдия, убившего его отца и ее мужа…



   ЭЛЕКТРА И ХРИСОФЕМИДА. Подобно тому как Антигона противопоставлена робкой Йемене, решительный характер Электры оттеняется фигурой ее сестры Хрисофемиды. Та – олицетворение кротости и скромности – желает предостеречь сестру от опасности, подстерегающей ее. Но Электра не желает Хрисофемиду слушать: «Я действую иначе». С ней солидарен хор.

   На сцене Клитемнестра. Она – само спокойствие, величие и непоколебимость. Воплощение власти, грозной и безжалостный. Она объясняет справедливость убийства Агамемнона, поскольку тот принес в жертву Ифигению. Хрупкая Электра страстно обвиняет мать.

   Жертва Ифигении была вынужденной. А вот преступлению матери нет прощения. За это Клитемнестра обрушивает на дочь, «тварь наглую», проклятья, грозит карами.

   Приход Наставника, сообщающего о мнимой смерти Ореста, повергает Электру в отчаяние. «О горе, горе мне… Орест мой милый! Ты убил меня».

   Но в эту сцену отчаяния врывается нота надежды. Хрисофемида сообщает ей, что нашла на могиле Агамемнона прядь свежесрезанных волос «любимого Ореста»: «близко избавленье от долгих бед, тебе – от горьких слез». Возможно, брат все-таки жив. Но Электра не надеется на добрые вести, она все еще считает, что Орест умер. А потому отныне на нее и Хрисофемиду ложится тяжкая задача мести.

   Появляется сам Орест и протягивает Электре черную урну с прахом. Происходит одна из самых потрясающих в эмоциональном отношении сцен – «сцена с урной». Перед Электрой – безусловное доказательство смерти ее брата. Выражению ее скорби соответствует танец хора.

 

О памятник того, кто всех любимей!

Душа Ореста – здесь… Увы, о том ли

Мечтала я, когда его спасала!

И вот держу в руках своих – ничто…

Л уходил ты, милый мой, цветущим!

Зачем я раньше не лишилась жизни,

Чем в край чужой отправила тебя!

 

   Электра хочет с Орестом разделить могилу. Но живой Орест перед ней. Он хочет отобрать у сестры урну. Теперь он понимает, кто перед ним. Электра не отдает урну. Происходит быстрый обмен репликами. В итоге – «узнавание». Орест – живой. Страстно, горячо она восклицает: О, счастья день!

   Электра жаждет, чтобы хор разделил радость, от которой нельзя сдержать слез. Происходит зримое преображение Электры. Она – свет, энергия, активность.



   ГИБЕЛЬ КЛИТЕМНЕСТРЫ И ЭГИСФА. Такой представляла Электру крупнейшая греческая актриса Аспасия Папатанассиу в спектакле театра греческой трагедии из Пирея. Зрители не видели сцены убийства матери, но до них доносился ее вопль: «Сын мой, пощади родную мать!» Появлявшаяся на сцене Электра ободряла брата: «О, рази еще!» А затем: «Погибель и Эгисфу». Затем появлялся Эгисф. Перед ним был постамент с трупом, закрытым покровом. Эгисф полагал, что Орест, эта постоянно довлевшая над ним кара, мертв. Электра хладнокровно скрывала чувства. Когда Эгисф открывал покров, то видел Клитемнестру и понимал, что попал в «ловушку».

   Казнь Эгисфа происходила за сценой. Сестра и брат удалялись туда, чтобы совершить месть. Орест предрекал Эгисфу:

 

…Не так умрешь,

Как хочешь сам. Конец тебе готовлю

Горчайший.

 

   Трагедию завершала песнь хора:

 

О, Атреев познавший все бедствия род!

Наконец ты желанной свободы достиг, —

Осчастливленный нынешним делом.

 

   Известный знаток зарубежного театра профессор Г.Н. Бояджиев так описывает финал спектакля: «Кто бы мог подумать, что хор античного спектакля будет столь динамичен, впечатлителен, пылок. Ведь при чтении классиков всегда казалось, что хор – провидец истины и сторонник золотой середины – умеет только сдерживать и наставлять. А сегодня он живет, стенает, борется… И при этом не теряет какой-то своей личной правды, той правды, которая позволяет подругам Электры поднять руки и сжать кулаки: правда, а в другом случае рассыпаться широким кругом и молить, молить Электру остановиться, не пятнать свою светлую душу грехом матереубийства.

   Незабываем этот «круг мольбы» и они, после стремительного ухода героини вдруг сникшие тела, словно срезанные беспощадным серпом весенние травы…

   В эти мгновения казалось, что рядом с трагической Папатанассиу было еще 14 юных Электр, готовых к подвигу девушек».