Генри Лэйярд, о работах которого сообщалось в начале настоящей книги, много времени и труда посвятил Куюнджикскому холму, в котором оказалось два великолепных дворца. Один из них — Синаххериба, другой — внука его, Ашшурбанапала, живших за 700–650 лет до н.э.

Во втором дворце Лэйярд и его сотрудник О. Рассам обнаружили две сравнительно небольшие комнаты, пол которых весь был завален обломками всевозможных кирпичей или, вернее, плиток из обожженной глины, покрытых с обеих сторон клинообразным письмом. Нога выше щиколотки уходила в этот мусор, образовавшийся, очевидно, оттого, что провалилась верхняя часть здапия. Плитки, сложенные в определенном порядке на полках вдоль стен, свалились внутрь комнаты и разбились при падении. Однако, как это ни странно, нашлось и немало целых. Рассам собрал часть их в несколько ящиков и отослал в Британский музей, догадываясь об исторической ценности находки.[177]

Обломки эти несколько лет пролежали, сваленные в кучу; у ученых никак не доходили руки, чтобы перебрать и рассортировать весь этот материал, прежде чем можно будет даже подумать о разборе текстов.

Как уже было сказано, в 1872 г. Джордж Смит, изучая клинописные тексты из Ниневии, обнаружил на одной из клинописных табличек отрывки из величайшего произведения ассиро-вавилонской литературы — поэмы о Гильгамеше,

Д. Смит скоропостижно скончался. Но начатое им дело было окончено другими с любовью и умением. Драгоценные тексты рассортировали, подобрали, и тщательно составленная из них коллекция была воспроизведена при помощи фотографа и гравера. Исследования Смита подтвердили существование библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала, которую он две с половиной тысячи лет назад собрал из всех больших городов Двуречья и разместил в архивах своего дворца.

Основное место в библиотеке занимали книги религиозного и научного содержания, главным образом по математике и астрономии. И в той и в другой древние ассирийцы и вавилоняне достигли большого совершенства. Можно с уверенностью сказать, что наряду с древними египтянами они сделали первые открытия в этой области. Но вместе с подлинной наукой развивалась и лженаука — астрология, в основе которой лежало учение о мнимом влиянии небесных тел на судьбы людей. Астрологию считали подлинной наукой не только вавилоняне, по и пришедшие им на смену народы. К научной же категории можно отнести и различные географические руководства: списки известных в то время гор, морей, рек, городов и народов, а также растений и животных, в которых заметны даже попытки установить некоторого рода классификацию.

Исторического материала здесь немного: история или, вернее, летописание нашли свое отражение главным образом на дворцовых и храмовых стенах. Однако надписи исторического содержания о судьбах Вавилона и Ассирии в библиотеке представлены в большом количестве.

По своему характеру они делятся на два раздела: 1) летописи и торжественные надписи; 2) договоры, письма, донесения, списки провинций и т.д.

Писцы Ашшурбананала увековечили его боевые походы и подвиги в пяти различных надписях, начертав их на больших глиняных призмах. Найдены также аналогичные надписи о военных подвигах выдающихся ассирийских царей — Асархаддона и Синаххериба. Эти тексты по своему содержанию сводятся к трем частям: а) введение, содержащее краткую молитву, обращенную к великим богам-властителям Ассирии, а также перечисление их титулов и эпитеты; б) описание деяний царя, его победоносных походов, успешно одержанных побед над врагами; в) рассказ о строительной деятельности царя. [178]

Одна из надписей содержит предсказание богини Иштар военного успеха войскам царя и благословляет его на предстоящий военный поход, в другой оракул провозглашает: «Луки Элама я сломаю, но твои руки (Ашшурбанапала) я сделаю прочными; оружие твое осилит всех врагов твоих... и своим мощным оружием я подбодрю твое сердце к уничтожению врагов твоих...».

Обращение к богу солнца — Шамашу начинается трафаретной фразой: «О бог солнца, великий владыка! Милостиво прошу ответить мне на вопрос мой...» Поводом к такого рода «обращениям» были обычно важные политические моменты в жизни царского двора или всего государства. Угроза опасности войны, неуверенность в судьбе отправленных царем военных экспедиций и посольств, мятежи на границах Ассирии или внутри страны — таковы были главные мотивы, вынуждающие ассирийских владык обращаться к богу солнца.

Асархаддон и Ашшурбанапал обращение к Шамашу дополняли молитвами о помощи, о восстановлении городов, создании новых торговых факторий, новых храмов и дворцов; писали о том, как воздвигать новые кварталы, сооружать статуи с посвятительными надписями.

Иногда тексты посвящались описанию царских охот, особенно на львов. В них говорится также о заботах царя, связанных с развитием скотоводства, торговли, ремесел, древонасаждения, цветоводства. Все военные походы перечисляются здесь в строго хронологическом порядке, освещаются события данного царствования, обязательно указывается время составления текста.

В библиотеке Ниневии было немало текстов, посвященных древнейшим царям Ассирии и вавилонским владыкам. Нередко это были копии или переводы с оригиналов, написанных на шумерском языке.

В огромном количестве в Ниневийской библиотеке сохранились различные письма и депеши. Эти памятники письменности свидетельствуют о том, что древнейшие правители Вавилона и Ассирии считали такую корреспонденцию повседневной и вполне обычной. Прежде всего это были письма царя, адресованные своим подданным: на имя наследника, жены или дочери, государственных деятелей, военачальников, посланников, придворных чиновников, управляющих дворцовым имуществом и т. п.

Важное значение имели донесения военачальников о передвижениях войск, о покорении городов и областей, о судьбах плененных врагов; обращения о подвозе оружия и продовольствия; сообщения о потерях в своей армии и в армии врагов. К ассирийской эпистолярной литературе можно отнести многочисленные донесения, запросы, поручения и предложения, касающиеся государственных, общественных и частных зданий и сооружений, строительства храмов, городских ворот, колоннад, плотин и каналов.

Многочисленные письма были посвящены частной жизни, быту и религиозному мировоззрению высокопоставленных лиц. Обсуждался [179] в них даже порядок празднования Нового года или других торжеств.

Именно из этих писем нам стало известно о перевозке огромных крылатых быков с гор, где они изготовлялись, о чем уже сообщалось выше. Речь здесь часто идет и о личных повседневных делах. Например, о болезнях и методах их лечения. В одном письме царю, страдающему болезнью уха, обещают прислать отличного врача. В другом приглашают доктора посетить тяжелобольного вавилонского жреца; в третьем сообщают о медицинской помощи одной придворной даме, «не принимающей пищи».

Не остаются в стороне и вопросы общественного характера. Так, в одном письме автор дает обзор заседания большого собрания астрологов, а в другом сообщает о награждении благородного и честного человека, которому удалось вернуть похищенную каменщиком из храма бога Ашшура золотую пластинку.

Таким образом, тематика писем исключительно разнообразна. Сообщается о путешествиях придворных чинов, ритуале в царском дворце, о придворном этикете во времена траура и т. д. Наряду с этим встречаются письма совсем иного содержания, характеризующие придворные интриги и мелочную борьбу за чины и награды. Стоило царю назначить на высокие военные должности трех царедворцев, как тотчас поступал донос, что все трое известны как неисправимые пьяницы, что стоит им напиться, как «каждый не будет в состоянии отвратить кинжала от того, кто попадется им под руки». Автор этого доноса скромно воздерживается от каких-либо советов, ибо не осмеливается предвосхищать решения владыки и заканчивает письмо смиренным заявлением: «Царь, мой господин может поступить, как ему угодно».

Очень важное место в библиотеке занимают грамматики, словари, школьные книги для упражнений в чтении по слогам. Дело в том, что ко времени основания библиотеки шумерский язык, на котором были написаны древние и священные книги, уже забыли. Помнили его только жрецы да писцы. Но изучать его нужно было, так как на шумерском, как на языке священном, были написаны и читались молитвы. Почти ко всем древним текстам давался перевод на ассирийский язык подстрочно или на параллельном столбце. Давались даже самые точные наставления по произношению в словарях или, чаще, в особых таблицах.

Перечисленные выше книги входили в так называемый классический отдел библиотеки. Другой отдел можно назвать «архивным». Здесь хранились разные документы, общественные и частные. Наряду с политическими трактатами, царскими указами, депешами, перечнями даней и податей, докладами царских наместников и военачальников и с ежедневными донесениями работников царских обсерваторий сюда входят бесчисленные частные документы: купчие крепости, удостоверенные по всем правилам, за подписями и печатями, на дома, земли, рабов — на всякую собственность; кредитные векселя, контракты и договоры всякого рода. Из частных [180] документов самый замечательный — так называемое «Завещание» царя Синаххериба, по которому он передает на хранение некоторые ценные вещи, предназначенные своему любимому сыну, жрецам храма бога Набу.

Ассирийская «книга» — это плитки из обожженной глины разных размеров. Они редко встречаются в таком отлично сохранившемся виде, как в ниневийской библиотеке. Лэйярд так описал свои первые находки: «Плитки были разной величины: которые побольше — плоские, длиною в 9 1/2 дюйма; которые поменьше — чуть-чуть выпуклые; иные не больше дюйма, с одной или двумя строками письма. Письмена почти на всех очень ясны и отчетливы, но иногда до того мелки, что не прочесть без увеличительного стекла». Но то, что «не прочесть без увеличительного стекла», следует и писать с помощью такого же стекла. И действительно, археологи обнаружили линзы из хрусталя, а также инструменты, которые вдавливали в мягкую мокрую глину. Это маленький металлический стиль с треугольным концом. Если вдавить этот конец в глину, затем отдернуть, то непременно останется клинообразный след — направление же его определится поворотом руки, которая держит инструмент под разными углами. При этом плитка остается неподвижной. Исписав одну ее сторону, переходили на другую. Маленькую плитку держали между большим и средним пальцами левой руки, касаясь ими лишь узеньких торцов. Плитку побольше приходилось класть на стол. Если ее просто перевернуть, знаки на мягкой глине сотрутся, соприкоснувшись с твердой поверхностью. Чтобы этого не допустить, было придумано простое средство: в глину втыкались палочки, на которых плитка стояла, как на ножках, во время письма, а также обжига в печи. Иногда на обожженную плитку с надписью накладывался слой сырой глины, и получалась точная копия текста. О подобном приеме, повторявшемся иногда несколько раз, можно говорить как о предшествующем книгопечатанию. Это произошло в условиях образования ассирийской мировой монархии, когда приказы царя на трех языках приходилось размножать и рассылать многочисленным ассирийским наместникам, вассалам и покоренным государствам.

Ассирийские писцы пользовались личными печатями, о которых также можно говорить как о зачатках печатания. Они вырезали их на глиняной плитке и затем размножали иа сырых глиняных табличках, получая таким образом нужное число копий.

Часто бывало и так, что несколько плиток одной величины и одного формата становились частью целой серии; в этом случае каждую из них тщательно нумеровали и помечали. Так, например, поэма о Гильгамеше написана на 12 больших плитках, из которых каждая составляет отдельную главу или песнь. Сохранилось сочинение о сотворении мира на семи таблицах. Первая из них начинается словами: «Когда наверху бог Ану („энума элиш") и...», которые образовали заглавие для всей серии. На каждой плитке стоит отметка: «первая, вторая, третья» и начальные строки: «Когда [181] наверху бог Ану и...» Чтобы не возникли трудности при чтении, последняя строка предыдущей плитки повторяется в начале следующей — точно так, как в наших старинных книгах два-три слова в конце страницы повторяются в начале последующей.

Наряду с библиотекой Ашшурбанапала источниками сведений о вавилонской литературе являются также такие ассирийские библиотеки, как храмовая в г. Ашшуре (XIII—XII вв. до н.э.) и библиотека из г. Харрана (VIII в. до н.э.).

Клинописные тексты были, однако, обнаружены не только в составе библиотек и не только на обожженном кирпиче.

В самом сокровенном тайнике хорсабадского дворца Дур-Шаррукин был найден большой каменный ящик с несколькими исписанными плитами из разного материала. Здесь находились золотая, серебряная, медная, свинцовая, оловянная и алебастровая таблички. Седьмая надпись сохранилась на самом ящике. К несчастью, наиболее значительная часть этой замечательной находки, отправленная на судне вниз по Тигру вместе с другой коллекцией, затонула. Уцелели только золотая, серебряная, медная и оловянная таблички; надписи на них прочли и перевели. Все они почти в одних и тех же словах говорят об одном событии: основании и сооружении нового дворца и города царем-завоевателем Саргоном II.

Три надписи кончаются просьбой к будущим царям, преемникам Саргона, чтобы они содержали дворец в лучшем виде, производя необходимый ремонт. В то же время Саргон II угрожал: «Кто изменит дело рук моих, разрушит мои строения, сломит стены, мною воздвигнутые, того имя и семя Ашшур, Нинурта, Адад и обитающие здесь великие боги да вырвут из земли и да оставят его самого сидеть связанным у ног врага его!» Все надписи большей частью кончаются такого рода заклинаниями.

Дворцы в те времена имели одно назначение, которого они в наше время больше не имеют. Дворец был не только «чертогом царского величия», как гласят надписи, он был в то же время и книгой, которую каждый правитель начинал при воцарении своем и в которую он вносил все, свершившееся в его царствование.

В число литературных памятников входят также коммерческие надписи и договора. В них речь идет об уровне ремесла и торговли, о путях сообщения и юридических отношениях в Ассирии. Договора скреплялись печатями. Еще Геродот отмечал, что почти у каждого жителя Ассирии и Вавилона имелась личная печать. Много таких печатей цилиндрической формы с изображениями и клинописными текстами можно увидеть в Государственном Эрмитаже в Ленинграде и в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве. Только беднейшее население не имело печатей, а в тех случаях, когда беднякам приходилось выступать в роли свидетелей, вместо печати они выдавливали отпечатки своих ногтей в мягкой глине. При этом писец, оформлявший документы, делал в конце их отметку: «Вместо печати приложили они здесь свои пальцы». [182]

На некоторых торговых контрактах эпохи Ашшурбанапала обнаружены знаки неклинописного и неассирийского письма. Это арамейское буквенное письмо появилось в Ассирии в VII в. до н.э. и впоследствии совершенно вытеснило клинопись. Арамейский язык в VII—VI вв. до н.э. стал в Передней Азии международным. На нем говорили знатные люди и чиновники. Высшие сановники иудейского царя Езекии просили, например, Синаххериба вести с ними переговоры по-арамейски, чтобы простой народ не понял, о чем идет речь. Позднее арамейский язык распространился в Персии и даже в Индии и Средней Азии. Много арамейских документов V в. до н.э. и более позднего времени было обнаружено в Египте.

В Ассирии контракты для арамейских купцов составлялись не только на государственном языке Ассирии, но и на арамейском наречии. На каждом документе ставилась дата. Благодаря этому мы имеем теперь возможность определять время оформления всех дошедших до нас контрактов и договоров древней Ассирии.

Археологи обнаружили также ассирийские исторические и хронологические надписи. Здесь прежде всего следует отметить летописи древневавилонских царей, имеющие большое значение для истории, а также так называемую «Синхроническую историю». В лаконичной, летописной форме этот памятник проливает свет на историю взаимоотношений двух великих государств древности — Ассирии и Вавилона — от XVI до IX в. до н.э.

Мы уже говорили о списках лимму. К некоторым из них добавлялись краткие сведения о служебном положении каждого лимму и о важнейших событиях, происшедших в том году, когда он выполнял должность.

Благодаря такому порядку история Ассирии в последние века ее существования покоится на прочном фундаменте, и, пользуясь списками лимму, удается точно определить и датировать многие события, не поддававшиеся до этого хронологическому определению. В отличие от древних времен в новоассирийский период лимму уже не пользовались широкими полномочиями и ограничивались выполнением воли царя. Однако по-прежнему на второй год сам царь провозглашался лимму.