Чарлз Патрик Фицджералд

История Китая

4. Семья

 

   В китайском обществе семья всегда играла очень важную роль. Конечно, это относится и к другим обществам, но в Китае семья приобрела особое значение, поскольку она служила моделью общества, и поэтому она была в центре внимания религии. Мы очень мало знаем о социальной структуре китайского общества в древние времена; однако ясно, что к началу феодального периода семьи аристократов были объединены в кланы. Насколько мы знаем, социальная структура крестьянских общин была менее жесткой; у них были некоторые общие черты с национальными меньшинствами, жившими в горах Юго-Западного Китая. Многие исследователи полагают, что крестьяне выбирали себе пару на весеннем празднике плодородия, но создавали семью, только если появлялся ребенок Однако такая практика давно перестала существовать. Судя по дошедшим до нас сказаниям из раннего периода развития китайского общества, даже аристократия не всегда придерживалась строгих норм морали. Согласно легенде один из известных министров государства Цзы свободно пускал гостей в свои покои и в результате имел «сто сыновей». Эти примеры свободных нравов, возможно, были зафиксированы, чтобы осудить безнравственность, а не для того, чтобы просто рассказать об обычаях, царивших в среде китайцев. Постепенно в обществе стали преобладать более строгие нормы поведения; их распространение происходило преимущественно благодаря учению Конфуция и примеру его учеников.

   Нормы китайской семьи сформировались в конце эпохи феодализма. Моделью семьи служила жизнь аристократов. В эпоху феодализма для знати была характерна экзогамия – практика, когда старались не допускать браков между людьми, являющимися родственниками по отцовской линии. К концу периода феодализма и в первые годы существования империи эта норма стала обязательной для всех; в это же время появились фамилии. До этого знатные кланы не имели фамилий в том смысле, как мы это сейчас понимаем, но у них были клановые имена, и браки заключались только вне клана. Кланов было немного, к ним не принадлежали люди, не имевшие аристократического происхождения.



   На рисунке XII или XIII в. женщины императорской семьи купают и одевают четверых из многочисленных императорских детей



   Иногда фамилии образовывались от названий места, где жила данная семья, от названия должности, которую занимал глава клана, от названия города и т. д. Судя по всему, китайцы никогда не использовали стандартную западную форму образования фамилий «сын такого-то». Тем не менее они оказались первыми, кто стал использовать фамилии в том виде, как это сейчас принято во всем мире: передавая фамилию отца детям, как мальчикам, так и девочкам (которые также получали второе имя, аналогичное христианскому имени, которое давали европейцам). Нет сомнения в том, что причиной появления фамилий было стремление распространить экзогамию на все слои общества. Чтобы родственники по отцовской линии не могли заключать браки, следовало провести между различными семьями четкие разграничительные линии. Фамилии помогли сделать это. Человек с фамилией Ван не мог сочетаться браком с женщиной, носившей ту же фамилию; Ли не могли жениться или выходить замуж за Ли и т. д.

   Это правило продолжало соблюдаться даже тогда, когда число людей, носящих одну и ту же фамилию, стало огромным во всех частях Китая. Исключения делались только после тщательного расследования, которое должно было показать, что жених и невеста, хоть и носят одну фамилию, происходят из столь отдаленных друг от друга частей страны, что никакое родство между ними невозможно. Естественно, только богатые могли позволить себе такое расследование, которое требовало больших физических и финансовых затрат. Еще одним способом обойти ограничения, налагаемые правилами экзогамии, было усыновление. Если у человека не было сына и он не мог усыновить одного из сыновей своего брата или кузена, он имел право усыновить сына сестры или любой другой родственницы и дать ему свою фамилию. Было вполне законно, хотя и не слишком распространено, если этот молодой человек женился на девушке, носящей его прежнюю фамилию. Экзогамные семьи не препятствовали бракам между родственниками по материнской линии. Поэтому двоюродные братья и сестры могли сочетаться браком, если они не были родственниками по отцу; дети замужней женщины и ее сестры или брата могли пожениться именно потому, что они носили разные фамилии. Такие браки были весьма популярны, особенно среди богатых; такая практика носила название «наложение родства на родство».

   Среди семей высшего сословия было принято вести тщательную регистрацию всех браков в течение многих поколений; очень часто семьи могли проследить свою родословную на протяжении более чем тысячи лет. В таких семьях даже два ребенка с одной фамилией, принадлежащие к одному поколению, не могли иметь одинаковых имен, каким бы далеким ни было родство. В Китае нет широко распространенных «первых» имен. Каждый ребенок имел имя, отличное от других, с тем чтобы его не могли спутать ни с одним другим ребенком. Это достигалось разными способами. Если одного сына звали Го-лао, то его младший брат получал несколько измененный вариант того же имени – Го-чжу. Тогда было ясно, что оба эти сына и все другие мальчики с именем, содержащим частицу «Го», принадлежали к одному поколению данной семьи. Таким образом, можно было сразу понять, каково их место в семье, что было важно при отправлении древних обрядов. Иногда имена лишь слегка различались в написании. В ученых семьях был распространен третий способ, который состоял в том, что один ребенок в качестве имени получал сочетание из двух иероглифов из какого-нибудь классического текста; следующему ребенку в качестве имени давались следующие два иероглифа из того же текста и так далее до конца текста, если семья была большой. Имена таких людей часто имели более чем странное значение: «можно сказать» или «он сделал». Простые люди пользовались более доступными способами, например, прибегали к помощи числительных: так, девятого ребенка в семье Ван могли звать Ван Цзю – Ван номер девять. Если семья имела какое-то отношение к аристократическому клану, то имена детям этой семьи давали старейшины клана.

   Отец был хозяином, главой семьи, он приказывал сыновьям выполнять ту или иную работу по его желанию. Он мог выбирать им профессию, определять, какое дать им образование, решать, наказывать детей или нет; в древности он даже мог приказать убить их. Власть отца над жизнью и смертью своих детей никогда не была полностью юридически закреплена; суды не особенно стремились узаконить это право, они соглашались на это лишь в особо серьезных случаях.

   Девочки могли выйти замуж в шестнадцать лет. После замужества молодая жена оказывалась в полном подчинении у свекрови. Ее муж, пока был молод, не играл большой роли в семье и мало что мог сделать для нее. Единственным утешением жены была надежда на рождение сыновей, что повысило бы ее семейный статус, и на то, что когда-нибудь она сама станет свекровью. В богатых семьях была распространена практика многоженства, то есть у мужа могли быть наложницы (особенно во времена империи). Социальный статус главной жены и остальных жен в таком случае сильно отличался. Последние беспрекословно подчинялись главной жене, которая по социальному статусу была равна своему мужу. Очень часто в гаремы набирались девушки из семей торговцев, арендаторов и других уважаемых семей, однако иногда в гаремы попадали девушки из веселых кварталов, а бывало, и просто с улицы. Большой честью считалось попасть в гарем императора, и у него было очень много наложниц. Хотя наложницы в гареме и занимали низкое социальное положение, тем не менее их дети и по закону, и по традиции по положению были равны детям главной жены. У них был один отец, и это было самое главное. Обычно старший сын главной жены становился главой семьи, но если у главной жены не было сыновей или если этот единственный сын был по натуре слабым и недееспособным человеком, то главой семьи мог стать и сын одной из наложниц. Тот факт, что полигамия (в форме гарема) была узаконена, часто вносил путаницу в представление о китайской семье. Хотя гаремы разрешались, они были весьма дорогим удовольствием. Наложницы могли иметь собственность, а если они были, как это часто происходило, звездами из мира искусства, то перед тем, как согласиться войти в гарем будущего мужа, они требовали от него весьма крупную сумму денег на содержание. Муж должен был удовлетворять иногда чрезмерные запросы наложниц. Беднякам гаремы были не по карману. Даже среди представителей среднего класса (то есть мелких землевладельцев, торговцев и купцов) гаремы были не слишком распространены. Подавляющее число китайских семей были моногамными, что объясняется исключительно соображениями экономии. Сейчас гаремы называют типично феодальным реакционным институтом и запрещают его юридически.

   Крупный чиновник, зажиточный землевладелец или торговец, которые имели по нескольку наложниц, также считали, что в такой системе устройства семьи много недостатков. Часто его семья оказывалась слишком большой, чтобы ее можно было без усилий содержать. У него сразу появлялось слишком много родственников по женской линии, которые вместе с друзьями и дальними родственниками стремились получить у него работу, «выбить» из него определенные знаки внимания, а то и просто оказаться у него на содержании. Таким образом, даже крупные состояния рассыпались в прах.

   В китайской истории мало примеров того, чтобы зажиточная китайская семья оставалась таковой в течение многих поколений. Необходимость содержать многочисленных родственников была одной из причин, по которой семьи чиновников аккумулировали в своих руках земли, а крестьянство обезземеливалось. Все это вело к социальным беспорядкам, которые подрывали устойчивость династий.

   Наличие гарема было источником многочисленных интриг при дворе. Императоры сами частенько предпочитали наложниц, выбранных по своему вкусу, женам, выбранным по соображениям государственных интересов; нередко императоры оставляли трон детям наложниц. Это становилось причиной многочисленных заговоров.

   Еще одним источником беспокойства при дворе были семьи императриц. В империи мог существовать только один правитель, равных ему не было. Он не мог жениться на родственнице по отцовской линии, следовательно, он был вынужден жениться на дочери подданного. Это придавало особую значимость семье императрицы, особенно если она рожала императору наследника.

   Честолюбивые устремления этих семей постоянно нарушали спокойствие империи Хань и в конечном итоге способствовали ее падению. Почти все семьи императриц делали попытки узурпировать власть или, по крайней мере, обвинялись в попытке сделать это. Семья новой императрицы пыталась отстранить от власти своих предшественников и поставить на их место своих людей. На самом деле почти все семьи бывших императриц уничтожались, когда к власти приходил новый император. В эпохи более поздних династий эта проблема, кажется, стала менее острой. Семьи императриц использовали все свое влияние, чтобы обеспечить родственников важными государственными должностями, но они уже не устраивали заговоров с целью захвата власти.

   Мы уже говорили, что семья была моделью, в соответствии с которой строилась вся система государственной власти. Император – это отец, а подданные – его дети. Страна была собственностью семьи, теоретически все принадлежало императору, точно так же, как в семье вся собственность переходила под контроль ее главы. В результате в Китае не было частной собственности в том смысле, в каком ее понимают в нашем обществе. Собственность семьи не могла быть отчуждена без согласия глав всех ветвей семьи, так как никто не обладал ею в полной мере этого слова и не имел права распоряжаться по своему усмотрению. Семья крестьян, ведущая фермерское хозяйство, имеющая некоторое количество земли, могла распоряжаться семейной собственностью в той степени, в какой ей позволяли средства, то есть глава семьи с согласия всех взрослых сыновей и братьев имел право продать свою землю или купить новые участки. Однако система семейной собственности не могла поддерживаться вне пределов одной семьи, как это было в зажиточных семьях. Непонятно, как этот принцип действовал в семьях, у которых почти или вообще ничего не было, – у поденщиков, например, которые работали за питание и ночлег и почти ничего, кроме этого, не имели. Так жили миллионы людей при последней империи, после того как в XVII и XVIII веках население страны резко увеличилось. Видимо, более ранние века не знали такой повальной нищеты.

   Существовала очень важная причина того, почему люди не желали расставаться со своей землей или стремились приобрести в семейную собственность новые участки: в течение многих лет земля считалась единственно надежным вложением средств, а владение землей повышало социальный статус человека. Привязанность китайцев к своему участку имела и религиозную основу. Во времена феодализма князь или любой другой феодал мог сохранять свое дворянское звание, только если он имел в полном владении участок земли (пусть и небольшой). Там у него были алтари, где он поклонялся богам земли и своим предкам. Пока он исполнял эти обряды, он оставался феодалом. Если его землю захватывали, он больше не мог осуществлять обряды жертвоприношения у этих алтарей. А это, как считалось, означало уничтожение духа предков и свидетельствовало о том, что князь или простой феодал лишался своего звания и богатства. Некоторые из этих верований были восприняты потомками князей, землевладельцами, которые оставались основным элементом в социальной структуре китайского общества с 221 года до нашей эры вплоть до середины ХХ века. Считалось, что определенная семья происходила из такого-то района одной из провинций. Если это была семья чиновников в нескольких поколениях, то ее родиной обычно была столица, Пекин, или ее предшественники – Кайфын, Лоян или Чанъань. Часто люди в глаза не видели своих родных мест, но духовно оставались неразрывно связанными с ними. Если люди провели там свое детство до того, как началась их карьера чиновников, которая запрещала им служить в своих родных провинциях, они по возможности возвращались домой в старости или из-за болезни. Считалось, что родной воздух полезен для людей и что, питаясь продуктами родной земли и водой из родных источников, можно вылечить любую болезнь. Даже в новое время студентам, обучавшимся за рубежом, часто посылали продукты и небольшое количество родной земли, чтобы они использовали их как лекарство. Таким образом, собственность была больше, чем богатство, это было еще и духовное наследие.

   Хотя бедняки были в большей степени подвержены риску во время войн и голода, они тоже старались передавать собственность из поколения в поколение. В некоторых хорошо защищенных регионах, лежавших вдали от дорог, по которым шли армии воюющих, часто можно было встретить крестьянские семьи, в течение нескольких поколений жившие на одном и том же участке земли. В конце XIX века, когда британцы оккупировали территорию Вайхайвай на крайней оконечности Шаньдунского полуострова, западные чиновники обнаружили, что некоторые семьи обрабатывали один и тот же участок земли в течение семи веков; семьи, которые жили на одном месте всего триста – четыреста лет, считались чужаками. Китайский земледелец – не важно, бедный или богатый, – часто имел более длительную (и документально подтвержденную) связь со своим участком земли, чем самые знаменитые дворянские семьи Европы.

   Семья была естественным центром поклонения предкам. С точки зрения многих исследователей китайского общества, этот культ был настоящей религией людей и в своей основе более важен, чем буддизм или местные верования, которые в конечном итоге объединились под знаменами даосизма. Это была, без сомнения, самая древняя религия Китая.

   То, что при династии Шан было всего лишь культом верховного правителя, стало культом князя и аристократии в целом, а позже стало религией всего населения. Каждая семья имела свой алтарь предков, где стояли лакированные доски в золотых или красных рамках с именами предков, но не более чем в трех поколениях. В алтаре не было портретов или картин. Портреты предков могли висеть в других местах, но они не несли религиозной нагрузки. Крупные кланы, ветви которых часто включали в себя и крестьянские семьи, имели храмы предков, находившиеся либо в родовом поместье в родной провинции или в ближайшем городе. В определенное время года главы клана проводили религиозные обряды в храме. Здесь же делались записи, касающиеся жизни членов клана. Некоторые из этих записей охватывают очень большие промежутки времени вплоть до тысячелетия. Однако чаще они были менее полными, поскольку в ходе войны и других потрясений ход этих записей прерывался или же уничтожался храм, в котором эти записи хранились. Если у членов клана были средства, храм восстанавливали. Если же нет, то преемственность в клане нарушалась и ведение записей прекращалось.

   Храм предков богатого клана часто использовался как школа. Иногда клан содержал школу на территории своего поместья и давал образование всем своим членам, будь то богатый или бедный. Это было в интересах семьи. Каждый способный мальчик мог подняться по чиновничьей лестнице и занять важную должность, что открыло бы широкие экономические и политические возможности для его родственников.

   Система семейного обучения была одним из основных источников социальной мобильности, позволяя более бедным членам кланов и их детям подняться вверх по социальной лестнице и вступить в привилегированный класс образованных людей.

   В разных частях страны существовали серьезные различия в традициях жизни семьи и клана. Наиболее сильной клановая система была на юге. Частично это объясняется тем, что юг долго был колонией, населенной иммигрантами, многие из которых двинулись туда с разоренного войной севера. Это переселение обычно шло под предводительством выдающегося члена своего клана. Он расселял людей на землях, которые были до того практически необитаемыми, здесь связь между ними укреплялась. Часто на юге целые деревни были населены семьями одного клана, носящими одну и ту же фамилию. Обычно (и такая практика сохранилась у китайцев, живущих за границей) предприятие или банк брали на работу только членов клана владельца, причем преимущественно выходцев из его родного региона. На севере ситуация была несколько другой. Географические названия, например Чжан Цзяжуан, «село семьи Чжан», говорят о том, что нынешние города и деревни когда-то принадлежали одному клану; однако большинство северных деревень теперь заселены людьми, носящими разные фамилии, а некоторые семьи являются в каком-то смысле недавними поселенцами. До 1949 года на юге такая ситуация была бы просто немыслима. Поскольку поклонение предкам, или, вернее, уважение к ним, лежало в основе семейной жизни, то, естественно, уход за могилами предков был одной из важнейших задач живущих членов семьи. В Китае не было общественных кладбищ. Каждая семья хоронила своих умерших на определенном участке своей земли, на полях, за которыми они ухаживали при жизни. Высокопоставленные семьи для этой цели выделяли на своей земле специальные участки с воротами, скульптурами и деревьями. Прекрасным примером подобной практики могут служить императорские гробницы Мин около Пекина. Священная земля протяженностью в несколько миль и могилы прячутся между искусственными холмами.

   Семья мелкого землевладельца обычно оставляла угол поля, находившийся в тени нескольких деревьев, где рос мох, чтобы покрывать им могилы. На юге страны могилы вырывали на склонах гор, перед ними строились невысокие, выложенные плиткой надгробия, куда в определенное время года живые приносили дары умершим. Стили могил и гробниц в Китае отличались большим разнообразием. Многие плодородные земли были заняты под кладбища. После образования КНР началась мощная кампания за то, чтобы сосредоточить все захоронения, расположенные на плодородных землях, на общественных кладбищах.

   Редко можно найти частное кладбище, которое является действующим в течение двухсот – двухсот пятидесяти лет, хотя семья, возможно, владела этой землей значительно дольше. Считается, что, когда к власти приходила новая династия, все могилы и гробницы сравнивались с землей либо чтобы обеспечить больше площади для сельского хозяйства, либо потому, что новый режим рассматривался как начало новой жизни, и поэтому предки, служившие ушедшему режиму, не заслуживали открытого захоронения. Тот факт, что захоронения во всех частях Китая являются относительно свежими, может быть результатом именно этого отношения к смене династий, поскольку последняя, Маньчжурская династия пришла к власти немногим более трехсот лет тому назад. Те, у кого не было в собственности земли – горожане и беднейшие слои населения, – хоронили своих умерших на заброшенных землях сразу за городской стеной. В некоторых городах, таких, как Нанкин, некрополь простирался на несколько миль во все стороны от города, у богатых имелись собственные участки. А самые бедные могли найти себе свободные участки земли на том берегу реки, который летом часто затапливался; очевидно, что после наводнений нетронутыми оставались лишь небольшие количества таких захоронений.



   Скульптура из красной глины изображает отца (в центре) с трехдневным сыном на руках. В соответствии с древним обрядом рядом стрелок из лука запускает стрелу, чтобы защитить ребенка от всех зол



   Обширные кладбища мешали расширению городов. Там, где к черте города подступали горы и холмы, их склоны были заняты частными захоронениями. Теоретически все неудобья принадлежали государству, но никто не возражал против устройства частных кладбищ богатых семей на склонах холмов, которые все равно были непригодны для сельскохозяйственных работ, поскольку они часто бывали скалистыми или находились в тени деревьев. А для захоронений они были вполне привлекательным местом. К сожалению, на севере Китая на сотни миль не встречалось ни одного холмика. Китайцы очень внимательно относились к выбору места для могил, отталкиваясь от положений геомантии, которая учитывала естественный ландшафт местности, направление водных потоков, расположение гор и лесов по отношению к сторонам света и т. д. Все это считалось либо добрыми, либо плохими знаками. Удачно расположенные могилы, где преобладало влияние добрых сил, не только гарантировали счастье умершим, но и их благосклонность по отношению к потомкам. Говорят (и, возможно, это так и есть), что компас был изобретен именно для того, чтобы с наибольшей точностью выбирать подходящее место для захоронения. Считалось, что лучше всего, когда могила обращена на юг. Южная сторона ассоциируется с силой, выносливостью и положительными чертами характера. Север – это инь, сторона, лишенная солнца. Она приносила несчастье. Никто не строил домов, обращенных лицом на север. Образцом тому является дворец в Пекине, у которого с северной стороны был насыпан искусственный холм, называемый Цзиныпань, который был сооружен, чтобы оградить дворец от всех негативных воздействий, идущих с несчастливой стороны. На его северном склоне расположен только один павильон, в котором находился до дня погребения гроб с телом умершего императора.

   У китайцев существовала многовековая традиция посещать могилы предков в день весеннего праздника в конце марта – начале апреля, когда воздух чист и прозрачен. Иногда в этом обряде принимали участие гости семьи, находящиеся далеко от собственного дома. (Праздник называли Цинмин, что означает «чистая свежесть».) На траве около могил обычно устраивался изысканный пикник. Перед подачей гостям каждое блюдо на несколько минут помещалось на алтарный камень, который стоял перед могилой главного предка; иногда его подносили и другим, не столь давно умершим предкам. После этого один из членов семьи (чаще всего девочка-подросток) почтительно кланялся могиле и убирал блюдо, которое затем подавали всем собравшимся. Эта маленькая церемония символизировала сохранение духа предков у их потомков. Конечно, в разных регионах существовали разные обычаи, однако Цинмин праздновался во всем Китае. Во время праздника, отмечавшегося в середине осени, аналогичная церемония проводилась дома. Перед алтарем, уставленным яствами, глава семьи перечислял имена всех предков и умерших членов семьи. Их имена были записаны красными чернилами на листах бумаги. Каждый листок на несколько минут клался на алтарь, чтобы получить подношение, а потом сжигался. Даже в семье среднего достатка количество перечисляемых имен было очень велико, и церемония могла длиться несколько часов. Этот обряд совершался во внутреннем дворике дома напротив главной комнаты, алтарь также был обращен на юг, на сторону ян. Эти обряды, вероятно, проводились только в семьях крупных землевладельцев и купцов, бедные и простые крестьяне не имели достаточно средств для этого, да и не были грамотными, чтобы проводить подобные обряды.

   И в китайской, и в западной литературе китайскую семью обычно описывали как очень большую, с многочисленными родственниками, живущими в одном доме под руководством патриарха и старейшин обоего пола. Это был идеал семьи, и он иногда действительно встречался в реальности в весьма ограниченном круге самых богатых. Но к бедным слоям населения этот идеал не имел никакого отношения. Их дома были слишком малы и могли вмещать только одну семью. Родственники могли жить по соседству в той же деревне, но в отдельных домах. Тем не менее обязанности по отношению к родственникам, даже дальним, были одинаковы как у богатых, так и у бедных. Богатый человек или чиновник должен был помогать большому числу родственников, некоторые из которых вообще ничем не занимались, в то время как другие помогали ему разными способами, выполняя обязанности агентов или посланцев.



   Модель покоев высокопоставленной семьи, выполненная из красной глины, должна была быть положена в могилу. Перед передними воротами сделана ширма, которая предназначалась для защиты дома от вредных воздействий. Обычно такая ширма помещалась за главными воротами дома



   Нельзя было забывать о родственниках, потому что они были его семьей и могли претендовать на любую заработанную им монету. Груз, который нес обеспеченный член семьи, был огромен, и часто это становилось причиной коррупции среди чиновников. Богатый человек должен был постоянно пополнять свои сундуки, которые не менее регулярно опустошались целой толпой родственников и приживалов.

   От притязаний родственников страдали все без исключения семьи. Если поле, на котором работала семья, было слишком мало, чтобы обеспечить пропитание всем сыновьям, то некоторые из них отправлялись в город наниматься на работу. Они должны были отсылать некоторое количество денег домой. Если же они теряли работу или заболевали, то возвращались в семью, уверенные, что дома их примут и будут обеспечивать. Их существование поддерживалось остальными членами семьи до того момента, как дети выздоравливали и находили новую работу. Другого вида социальной помощи просто не существовало. Государство ничего не делало для безработных и нетрудоспособных, они могли ожидать помощи только от семьи. Не существовало никаких учреждений, чьей задачей было бы оказание помощи нуждающимся: не было ни детских домов, ни больниц, ни домов престарелых.

   Поклонение предкам ограничивалось рамками семьи, не более того. Буддизм никоим образом не поощрял заботу о нуждающихся. Согласно буддизму мир – лишь иллюзия, от которой человек может уйти посредством знания. Прежде чем стать монахом в буддийском монастыре, человек должен был внести определенную плату. Именно условия жизни делали семью самым важным элементом китайского общества, а родственные связи – столь крепкими. Человек, не имеющий семьи, был сродни утлой лодчонке во враждебном море жизни.

   Из этих-то одиночек, людей из «разбитых семей», как говорили китайцы, людей, не имевших ни дома, ни собственности, ни родственников, и появлялись самые жестокие и безжалостные преступники, разбойники, которые жили в горах и грабили путешественников. Иногда именно из этой среды выходили главари повстанцев. Только семья обеспечивала постоянную дисциплину, материальное обеспечение и заботу, была единственным средоточием верности и добродетели. Государство претендовало на звание верховной семьи, института, заботившегося обо всех своих подданных как о членах семьи, во главе которого стоял отец – император. Однако на практике государство выполняло эту свою функцию только по отношению к очень ограниченному числу приближенных, чиновников, военных. Богатство и само счастье этой группы людей целиком зависело от возвышения или падения династии. К ним не всегда благоволили, но все же они жили рядом с императором и за счет императора, точно так же, как родственники богача жили с ним и за его счет. Именно поэтому приближенные ко двору ученые были почти всегда верны одной династии, иногда до ее конца. Однако когда династия была свергнута, они спешили подчиниться ее преемникам.

   Приверженность китайцев их семейным правам и обязанностям в противовес общественным правам в целом тормозила развитие экономики, особенно на стадиях развития капитализма. Поскольку бизнес был семейным делом, в него не допускались посторонние. Им не доверяли. Капитал считался семейным. Акционерного капитала не существовало, поскольку с какой стати чужаки должны были получать прибыль или нести убытки, являвшиеся результатом деятельности членов семьи. Поэтому совместные акционерные предприятия не получали распространения в китайской экономике. Попытки организовать такие предприятия в подражание Западу очень редко были успешными. Это явилось одной из причин того, что разрушение капиталистической системы, которая получила некоторое распространение в Китае, не вызвало ни большого сопротивления, ни сожалений. Она была чужда китайцам, капиталистические предприятия управлялись чужестранцами или их подражателями, которые составляли класс нуворишей, не имевших настоящих корней в стране и не пользовавшихся уважением соплеменников.

   Семейный бизнес был, пожалуй, менее рискованным, чем капиталистические предприятия. Все семейное богатство могло рассыпаться в прах, если капиталовложения не приносили прибыли либо возможная прибыль в будущем требовала вложения слишком крупных сумм в настоящем. Добыча угля, судоходство в крупном масштабе и тому подобные предприятия были слишком рискованными, чтобы ими могла заниматься одна семья. В XIX веке, когда государство попыталось внедрить такие предприятия, оно потерпело неудачу. Чиновники не имели никакого опыта руководства такими предприятиями, а бизнесмены, которые были поставлены во главе этих предприятий из числа торговцев, видели в своей работе только источник личного обогащения и продвижения своих родственников на важные посты, где тоже можно было разбогатеть.

   Торговый капитал был очень ненадежной вещью в Китае. Дело в том, что никакой системы страхования не существовало. Пожар, захват города врагами, наводнение или любое другое бедствие могло в одну ночь уничтожить все состояние купца. Что касается социальной лестницы, то торговцы занимали на ней одно из последних мест; они ставились ниже крестьян. Правительство, обычно довольно враждебно относившееся к торговле, мало что делало для того, чтобы защитить торговцев, но зато с удовольствием опустошало их карманы.

   Даже в XIX веке торговцы, которых правительство отбирало для ведения монопольной внешней торговли в Кантоне, часто разорялись из-за действий этого самого правительства. Именно их обвиняли во всех проблемах, возникавших с иностранцами. Их деятельность могла непродолжительное время приносить доход, но в конце концов все кончалось разорением. Естественно, купцы стремились вкладывать сбережения в землю, чтобы повысить таким образом свой социальный статус и обезопасить состояние. При нескольких династиях это запрещалось законом, но люди находили возможность обходить законы.

   Последствия подобной экономической системы были весьма многообразными. С одной стороны, она способствовала укреплению социальной стабильности в обществе, с другой – в определенной степени препятствовала дальнейшему экономическому развитию страны. Из-за того, что не уделялось никакого внимания разведке месторождений природных ископаемых, наука и техника, в которых у китайцев было не меньше талантливых людей, чем в любой другой стране, практически не развивались. В свое время именно китайцы изобрели упряжь, водяную мельницу, зубчатое колесо, порох, компас, бумагу и книгопечатание. Однако за исключением двух последних, которые служили интересам придворных ученых, все эти изобретения в полной мере не использовались.

   Китайская система семьи оказала огромное влияние на общество. Вместе с государством, созданным по образу и подобию семьи, она в течение многих веков поддерживала в китайском обществе относительное спокойствие; там не существовало серьезных социальных диспропорций. Смена династий никоим образом не затрагивала основ семейной системы, это было лишь чисто политическое событие и потрясение. Напротив, смена династии лишь укрепляла систему китайской семьи, ликвидируя нежелательные явления, такие, как, например, чрезмерное расширение земельных владений одной семьи.

   Китайская литература, особенно романы XVI–XVIII веков, в которых тема семьи была основной, наглядно свидетельствует о том, что теория существования семейной системы существенно отличалась от действительности. В теории главой семьи всегда был старший в роду мужчина (отец или дед), чья власть над родственниками была безграничной.



   Семь членов зажиточной семьи династии Мин, одетые в богато вышитые одежды, позируют для группового портрета



   На деле же в доме большей властью и уважением пользовалась старшая женщина (бабушка или даже прабабушка семейства). Отец (дед) в основном управлял, что называется, внешней деятельностью семьи. Он принимал решения, касающиеся ведения дел, планировал капиталовложения и приобретение или продажу земли, выбирал профессию для младших членов семьи. Но что касается внутренних дел семьи, то тут право голоса оставалось за его женой или матерью. Она вела домашнее хозяйство: нанимала, увольняла или наказывала слуг, планировала семейный бюджет, договаривалась о сдаче в аренду любой собственности. Ее влияние было огромным и, как правило, консервативным. Семейный матриархат распространялся и на младших женщин семьи. Мать семейства решала все вопросы, связанные с их браками. Редко бывало, чтобы о браках договаривались мужчины, не спрашивая ее согласия. В богатых и высокопоставленных семьях женщины были весьма образованны, хотя и не получали того классического образования, которое требовалось для сдачи экзаменов при поступлении мужчин на государственную службу. Интересы женщин в основном лежали в сфере художественной литературы, буддийской и даосской литературы, искусства. Женщины были более религиозны, чем мужчины, правда, при этом они редко серьезно изучали книги Конфуция. Мужчины были преимущественно агностиками, а женщины – приверженцами буддизма. В своих мемуарах Мао Цзэдун писал, что его мать была убежденной буддисткой, причем эта ситуация была обычной в семьях образованных людей. В результате именно женщины определяли религиозные настроения в семье. Часто в эти семьи приглашались буддийские монахи для исполнения тех религиозных обрядов, в которые мужчины не верили.

   В какой-то степени эти обычаи высшего сословия распространялись на крестьян и бедняков. Неграмотные крестьяне были так же суеверны, как и их жены, а крестьянка, не имевшая ни слуг, ни образования, ни денег, имела мало возможностей для утверждения своего авторитета в семье. Но, как и женщины из высшего сословия, именно она вела домашнее хозяйство. Ее власть проявлялась в основном по отношению к невестке. Конкубинат[1], столь широко распространенный среди богатых, был экономически невозможен для бедных, и, как следствие, среди крестьянства было мало больших семей. Тем не менее крестьяне стремились и в семейной жизни следовать моделям, установленным высокопоставленными семействами, надеясь в будущем занять более высокое положение в обществе.

Просмотров: 3661