Чарлз Патрик Фицджералд

История Китая

10. Поздняя империя (1260–1912 гг.)

 

   Монгольская династия, которая в Китае известна как династия Юань, пришла к власти, как это официально зафиксировано, в 1260 году, хотя противостоящая ей династия Южная Сун была окончательно побеждена в 1279 году. Если говорить об эффективном управлении большой территорией Китая, то период правления династии Юань был весьма короток. Восьмидесятилетний старик вполне мог стать свидетелем победы династии Мин в 1368 году, и в то же время мальчиком он мог застать последние годы правления Хубилай-хана, который завоевал для монголов юг Китая. Две долгих человеческих жизни уложились бы в период правления монголов. Это помогает нам понять, почему правление монгольской династии в конечном итоге мало повлияло на культуру Китая, несмотря на то что именно в этот период произошло первое завоевание иноземцами всего Китая. После падения монгольской династии в 1368 году династия Мин сумела в целом восстановить систему управления и образования, поскольку китайские традиции не канули в Лету, а нововведения, принятые монгольскими правителями, так и не смогли укорениться на китайской почве.

   Какое-то время казалось, что монгольское иго уничтожит китайскую культуру и даже сам народ и страну. Военные походы Чингисхана 1205, 1209, 1215 годов, а также походы его наследников отличались чрезвычайной жестокостью. Города были практически уничтожены, десятки тысяч беженцев направились в горы, где они голодали или выживали подобно толпам бродячих нищих. Не обрабатывались обширнейшие участки земли, большая часть которых была превращена в охотничьи угодья. Сначала монголы не видели пользы в неизвестной им сельскохозяйственной обработке земли и даже думали о том, чтобы уничтожить все китайское крестьянство и пустить все земли под выращивание травы. Однако скоро монголы обнаружили, что в мирное время такие жестокие меры были просто неприменимы.

   Странствующие беженцы не могли ни обрабатывать землю, чтобы обеспечить себя продовольствием, ни платить налоги, чтобы гарантировать нормальное существование государства. Возможно, в монгольской степи деньги и не играли такую уж важную роль, однако для управления огромной, пусть и разоренной, империей они были жизненно необходимы. Возникла потребность в наведении хоть какого-то порядка; надо было прекратить массовые убийства, вернуть крестьян на их земли и дать им возможность нормально работать и зарабатывать деньги, чтобы платить налоги.



   Маньчжурский император Канси взошел на китайский престол в 1662 г. Во время его длительного правления в состав Китая фактически вошли Внешняя Монголия и Тибет



   К тому же надо было как-то обеспечивать и финансировать новые военные походы. Чингисхан был победителем не только Северного Китая, но и завоевателем Центральной Азии. Его непосредственные преемники ходили походами в Малую Азию, Персию, Россию и даже Венгрию. Орды монголов (слово «орда» в переводе с монгольского означает «армия») прошли через всю Азию; их надо было обеспечивать продовольствием, оружием, осуществлять над ними централизованное командование. Все это стоило огромных денег, которые мог дать монголам Китай, поскольку он был самой богатой страной в составе монгольской империи.

   При первых монгольских правителях, в том числе самом Хубилай-хане, китайская система управления была полностью подавлена и было прекращено проведение экзаменов для кандидатов на государственную службу. Чиновников набирали из многочисленных иностранцев – искателей приключений, из которых наиболее известным на Западе является Марко Поло. Большинство из них были арабами, персами или выходцами из Центральной Азии. Некоторые были вполне способными людьми, другие же поступали на службу исключительно чтобы получать взятки. Очень немногие из них говорили или читали по-китайски, и почти никто не пытался выучить язык. За семнадцать лет службы при Хубилай-хане Марко Поло, конечно, немного научился говорить по-китайски. Но все эти люди учили монгольский, который был официальным языком империи, хотя он только незадолго до этого приобрел письменную форму. Многие указы и памятники письменности династии Юань написаны на варварской смеси полуразговорного китайского и транслитерированных монгольских слов и неологизмов. Некоторые указы этого периода сохранились, поскольку были выбиты на огромных каменных стелах. Видя их, можно представить себе, что могло бы стать с китайским языком и культурой этой страны, если бы монгольское иго просуществовало несколько веков: старый язык в искаженном виде превратился бы в новый, а классический китайский как средство выражения мысли остался бы лишь в ограниченном кругу ученых. Эти надписи эпохи Юань можно сравнить только с памятниками письменности на «собачьей латыни», характерными для раннего Средневековья в Европе.

   Ближе к концу правления династии, после смерти Хубилай-хана, были возрождены экзамены для желающих поступать на государственную службу, хотя может сложиться впечатление, что они проводились для назначения только небольшого числа чиновников. Возможно, причина возрождения этих экзаменов заключалась в том, что у монгольских императоров возникли сложности с набором на службу чиновников из Западной Азии после того, как этот регион вышел из подчинения Пекину. Монгольские ханы, правившие Западной Азией, приняли мусульманство, чтобы успешно управлять своими подданными. Хубилай-хан и его потомки в Китае остались буддистами, восприняв распространенную на Тибете ламаистскую форму буддизма, которая до прихода монголов была почти неизвестна в Китае.

   Отвергнув конфуцианскую систему управления и образования и восприняв чуждую китайцам форму буддизма, династия Юань так и осталась в глазах китайцев династией иностранцев. Возможно, это был их сознательный выбор; монголов было относительно мало, а китайцев, даже после того, как численность их населения значительно сократилась в результате монгольского завоевания, все равно было значительно больше. Безусловно, монгольские правители не слишком хорошо знали китайскую историю, но они не могли не заметить, что северные завоеватели Вэй V и VI веков, а также Ляо и Цзинь были ассимилированы в китайскую культуру и утратили свой родной язык и обычаи. До самого конца монголы упорно сопротивлялись и не давали поглотить себя своим китайским подданным. Один из министров последнего монгольского императора, опасаясь восстания ввиду все растущих беспорядков в империи, предложил уничтожить всех китайцев, носящих самые распространенные фамилии – Чжан, Ван, Лю, Ли, Чжао. Этот шаг мог бы привести к уничтожению двух третей населения Китая.

   При правлении Хубилай-хана таких страхов у монголов не было. Хубилай, который благодаря воспоминаниям Марко Поло является самым известным на Западе китайским императором, сумел сохранить порядок и спокойствие внутри страны и восстановил мерило благосостояния. Из наблюдений Марко Поло становится ясно, что эти благоприятные условия жизни были наиболее присущи югу страны, бывшей Южной Сун. Юг меньше всего пострадал от первых разрушительных набегов монголов. Ханчжоу, бывшая столица империи Сун, по описанию Марко Поло был самым великолепным городом, который только можно было себе представить, – гораздо больше, населеннее и богаче, чем любой европейский город, центр искусства и ремесла, образования и управления, торговли и производства. Вполне возможно, что Ханчжоу в это время был лишь слабым отражением того города, каким он был при династии Сун, тем не менее он поразил воображение Марко Поло. Город получил прозвище «миллион», поскольку именно это слово Поло чаще всего употреблял в своих воспоминаниях о Китае.

   Хубилай расширил границы Китайской империи, присоединив к ней территорию нынешней юго-западной провинции Юньнань, которая до этого была независимым царством. Он также хотел покорить Бирму и Вьетнам, однако не смог этого сделать из-за нездорового климата данных стран и непроходимых джунглей. В бою победить армии этих царств было легко, однако задача усмирения населения, большая часть которого искала убежища в джунглях, была для монгольской кавалерии неосуществимой. Хубилай отвел оттуда свои армии, удовлетворившись тем, что эти далеко не благодатные земли стали платить ему дань и номинально являлись его вассалами. Великий хан также снарядил две экспедиции в Японию, которые высадились на юго-западе острова Кюсю. Флот для вторжения в Японию был предоставлен Кореей в качестве дани, а также южнокитайскими портами и провинциями. Можно предположить, что ни те ни другие не делали это с большим энтузиазмом, поскольку сами только что пострадали от монгольского нашествия. Из-за абсолютной некомпетентности и отсутствия заинтересованности в результатах экспедиции флоты управлялись из рук вон плохо. Летние тайфуны раскидали корабли далеко друг от друга, при этом человеческие жертвы были весьма велики. Монгольские войска, которые высадились на берег, потерпели сокрушительное поражение от японской кавалерии. Обе экспедиции закончились для монгольского императора полным провалом, и «Божественный ветер», тайфун, разметавший корабли, остался в японской истории символом того, что сами боги защитили свою любимую землю. Монголы были по своей природе народом, привыкшим жить на суше; они не знали, что такое морское сражение и как надо снаряжать морские экспедиции. Несмотря на провал своего похода в Японию, Хубилай также двинулся на Яву, которая представляла гораздо более легкий объект для захвата, поскольку она была не так едина, как Япония. Тем не менее экспедиция на Яву стала лишь частично успешной, да и сам успех оказался временным. Монгольская армия свергла некоторых царей на Яве и посадила на их место послушных монголам правителей. Тропический климат плохо влиял на монгольских солдат, и монголы сочли за лучшее объявить о своем господстве над Явой, начать взимать с нее дань и уехать, оставив страну ее собственным правителям.



   На портрете той эпохи изображен Хубилай-хан, который воссоединил Северный и Южный Китай



   После окончательного завоевания Китая и присоединения к империи провинции Юньнань были еще попытки распространить монгольское правление дальше, на Восточную Азию, однако они не увенчались успехом. После смерти Хубилая не предпринималось новых попыток, и прошло немного лет, и слабые преемники Хубилая стали больше заботиться об обороне того, что они имели, а не о завоевании новых доминионов. За тридцать девять лет, прошедших между смертью Хубилая и восшествием в 1333 году последнего монгольского императора, к власти приходило шесть правителей, лишь один из которых смог продержаться тринадцать лет, что значительно ослабило династию. Последний монгольский правитель Тохан Тимур правил почти развалившейся империей тридцать пять лет и закончил свою жизнь в изгнании. Монгольское правление должно было или снова укрепиться, или закончиться. Стабильность была невозможна без стимула в виде захватнической войны; когда этот стимул перестал существовать, потеря жизненной силы и цели жизни стала слишком очевидной, и упадок династии был очень скорым.

   Нелегко точно определить вклад, который внесли монголы в развитие китайской цивилизации; наиболее очевидным плюсом было возобновление связей между Китаем и Европой, что способствовало новым открытиям и исследованиям. Однако это оказало больше влияния на европейцев, чем на китайцев, и было, так сказать, побочным эффектом монгольского нашествия. Если говорить о литературе, то тут произошла перестановка акцентов: большое внимание стало уделяться драме как жанру художественной литературы; возможно, это было результатом отмены системы экзаменов. При монголах стиль управления стал более автократическим, чем это было принято в Китае, и стал меньше зависеть от высокопоставленных чиновников. Иностранные чиновники, которые не пользовались поддержкой в стране и мало интересовались ею, не могли дистанцироваться от причуд монарха. Возможно, одно из последствий монгольского правления было нежелательным для них самих: рост абсолютной власти монарха и ослабление традиционных механизмов, которые были созданы для ограничения и руководства монархической властью.



   К 1204 г. прадед Хубилай-хана Чингисхан объединил под своей властью Монголию. В следующие двадцать лет его войска покорили среди других стран Корею, Туркменистан и Персию. На персидской миниатюре изображен седобородый воин, сидящий в саду под зонтом



   Восстание китайцев против монгольского правления, кульминация которого пришлась на 1368 год, когда на престоле укрепилась династия Мин, не было открытым бунтом, который постепенно привел к победе. Оно началось как серия разрозненных восстаний в различных частях страны. Многие из них были подавлены, другие же переросли в крупные движения. Восставшие не были едины, напротив, они яростно соперничали друг с другом. В каком-то смысле многочисленные восстания были национальным протестом против иностранцев, однако они не отличались такой координацией, как нынешние народно-освободительные движения. Скорее в них присутствовала открытая вражда между отдельными лидерами, каждый из которых надеялся захватить власть и основать новую династию. Поскольку все восставшие были китайцами, эти бунты приобрели характер общенационального восстания.



   Венецианские купцы Николо и Марко Поло были первыми европейцами, оказавшимися в Китае в XIII в. На французской миниатюре XIX в. изображена аудиенция, которой их удостоил Хубилай-хан. Эта миниатюра – одна из ряда многих, изображавших события, описанные в дневнике сына Николо Поло Марко



   Режим монголов был пронизан коррупцией и доказал свою несостоятельность; он утерял Мандат Небес, который, согласно мнению многих ученых, им никогда и не принадлежал. Класс образованных людей ожидал, когда достойный претендент на престол обратится к ним с просьбой возродить китайские методы управления. Вместе с ними было бы восстановлено и их собственное влияние. Им не суждено было разочароваться в своих ожиданиях. Однако даже те из них, кто свято верил в Мандат Небес, были несколько удивлены выбором Небес. Чжу Юаньчжан был человеком более чем темного происхождения, не имевшим никаких других преимуществ, кроме своих природных способностей, которые были поистине велики. Его родители были бедными крестьянами. Покинув из-за голода свое маленькое хозяйство, они продали мальчика буддийским монахам, чтобы спасти его и свою жизнь. Через несколько лет новоиспеченный монах Чжу Юаньчжан убежал из монастыря и стал разбойником. В условиях того времени, когда повсюду то и дело вспыхивали восстания, было вполне логично, что он примкнул к одному из таких восстаний вместе со своим отрядом разбойников. Стойкий боец и, как он это потом доказал, хороший командир, он возвысился среди восставших и стал одним из претендентов на руководство общенациональным восстанием. В это время его деятельность была направлена как против монгольской династии, так и (а может, даже и в большей степени) против своих соперников в юго-восточных провинциях. Сам Чжу был родом из местности в нижнем течении Янцзы, самого богатого в Китае региона. Как и часть бывшей империи Южная Сун, этот регион избежал самых страшных последствий монгольского нашествия. Это был также один из самых населенных районов Китая, поэтому Чжу понимал, что контроль над ним является ключом к победе. Когда он одолел своих соперников-китайцев в этом регионе, он смог спокойно разобраться и с монголами на севере. Их судьба была предрешена. В 1366 году он уничтожил всех китайских соперников и взял их армии под свое командование. Захватив Нанкин в 1356 году, он получил город, который раньше был столицей южных династий. Здесь он объявил о создании новой династии, выбрав для себя титул Мин, что значит «светлая». Раньше новые династии брали себе имена по названию территории, над которой основатель династии получал военную и феодальную власть. Хань было первоначально названием царства, а Тан – наследной феодальной вотчиной. Сун было классическим названием одной из частей Хэнани, откуда был родом основатель династии. Однако Чжу Юаньчжан был крестьянином и не претендовал на подобные титулы. Поэтому он назвал новую династию по имени доброго знамения, возможно тем самым подчеркнув свои притязания на господство во всей стране. Почти триста лет спустя этому примеру последовали маньчжуры. Они назвали свое царство Цин, что означало «чистый», вместо того чтобы назвать его по имени царства, которое они образовали в Маньчжурии перед походом на Китай.

   Нововведение Чжу Юаньчжана также, возможно, отражало изменившиеся социальные условия новой эпохи. Великие семьи ученых, которые были у власти поколение за поколением при династиях Тан и Сун, утеряли свой статус и влияние при монголах. Многие их них, возможно, просто исчезли с лица земли. В эпоху Сун старые фамилии, такие, как Сыма, уходящие своими корнями в эпоху Хань и даже еще раньше, играли весьма заметную роль в Шэньси, на родине семьи Сыма. Знаменитые двойные фамилии древности, такие, как Сыма, Сыту, Шанкуан, Оян, дали династии Сун великое множество выдающихся людей. Однако после монгольского периода об этих фамилиях ничего не было слышно, за исключением нескольких их ветвей, сохранившихся на крайнем юге, в Гуандуне, который во времена Тан был местом ссылки попавших в немилость чиновников, а во времена Сун – последним оплотом Южной Сун.



   Две попытки монголов завоевать Японию окончились провалом. Фрагмент японской картины XIII в. запечатлел редкое событие – отступление монголов



   После установления новой династии в Нанкине император перестал считать своей главной задачей завоевание севера и выдворение монголов из Китая. Он предоставил своим генералам решать эти задачи. Этими генералами были Су Да и его второй сын, который позже стал императором Юн-лэ. Говорят, когда он вытеснил несопротивлявшихся монголов из Пекина, Су Да командовал армией в четверть миллиона человек. Даже если эта цифра и преувеличена, становится очевидно, что новая династия имела в своем распоряжении огромные резервы. Однако прошло еще несколько лет, прежде чем удалось победить монголов в горных юго-западных провинциях. Юньнань была последним оплотом монголов, которые долго еще оставались там, отрезанные от своих соотечественников к северу от Великой Китайской стены. Когда Юньнань была взята, император разместил большую часть своей теперь уже просто огромной армии в этой отдаленной провинции. Это имело результатом то, что, несмотря на множество людей некитайского происхождения, которые населяли Юньнань, эта провинция осталась китайской в своей основе. Это был, вероятно, последний пример древнейшей практики – заселение побежденных земель солдатами-победителями, чтобы обеспечить их безопасность и избежать возможности того, что в родные провинции вернутся бывшие солдаты, не имеющие земли и неспособные зарабатывать себе на жизнь мирным путем.

   Император Тай-цзу был, скорее всего, всю свою жизнь неграмотным. Тем не менее он обладал достаточным здравым смыслом, чтобы понять, что для стабильности новой династии необходимо заручиться поддержкой образованного дворянства и принять меры к восстановлению системы управления, характерной для династий Тан и Сун. Экзамены, гражданская служба и система образования вернулись к старой модели. Император заручился поддержкой ученых, но не всегда относился к ним с таким же уважением, как его предшественники Тан и Сун. Его правление было абсолютным и не вызывало сопротивления. Правитель авторитарного толка, привыкший всю жизнь насаждать жесткую военную дисциплину в армии восставших, он не терпел, когда ему возражали, и подвергал публичной порке высокопоставленных чиновников, если те чем-то задевали его. Провинившиеся или обесчестившие себя чиновники не ссылались в глубь страны в качестве уездных магистратов, чаще всего им отрубали голову. Этого даже и представить было нельзя при династиях Сун и Тан.

   Росту абсолютизма способствовало несколько факторов: железный характер императора, прецеденты, созданные монголами, изменившиеся общественные условия. Новые министры были прекрасно образованными людьми, однако им не хватало социальной основы, столь характерной для их предшественников эпохи Сун, а вновь созданная гражданская служба не была столь единой и сплоченной, как чиновничество прошлого. «Правь, как Тан и Сун» – таков был девиз императора, начертанный на его могиле в Нанкине; однако император не достиг желаемого идеала, правление Мин было куда более жестоким, чем правление династий Тан и Сун.



   Одним из наиболее способных и властных правителей Китая был Хун У, простолюдин, считавшийся первым императором династии Мин



   После долгого правления как единоличного хозяина китайского мира Чжу Юаньчжан умер в 1398 году. Он восстановил империю и укрепил власть династии; без сомнения, он чувствовал, что обладает Мандатом Небес; причем приобрел он его так, как никто и никогда до него. Он сделал это в одиночку. Ни фамильные привилегии, ни передаваемая по наследству власть, ни образование, ни богатство, ни высокая должность не помогали ему – ничего этого у него попросту не было; тем не менее он создал империю не только большую по территории, чем те, которые создавались династиями прошлого. Его империя была гораздо более населенной и гораздо более единой под управлением сильного центрального правительства. Возможно, нынешние государственные деятели не ставят перед собой таких целей, но они явно соответствуют тому, что раньше имелось в виду под Мандатом Небес.

   В условиях абсолютной монархии в длительном правлении одного монарха есть свои преимущества и недостатки: долгая жизнь, возможно, способствует стабильности в стране, однако она может привести к ослаблению власти, если на трон восходит ребенок. Именно это и случилось с династией Мин. Кронпринц умер раньше своего отца, оставив наследником трона своего пятнадцатилетнего сына. У молодого принца был дядя, грозный принц Янь, старый и опытный солдат, победитель монголов и покоритель севера, житель города, который теперь называется Пекин. Принц Янь вытеснил монголов через пустыню Гоби на территорию нынешней Сибири, тем самым он провел китайскую армию дальше на север, чем она когда-либо заходила (до и после этого). Он не намеревался терпеть молодого принца в качестве своего господина. Не прошло и года с момента смерти старого императора, как принц Янь нашел предлог, чтобы поднять восстание и двинуться на юг.

   Правительство при мальчике-императоре было слабым и недееспособным. Его солдаты не имели ни малейшего желания противостоять славному принцу Янь; многие боялись за свою карьеру, которая могла оказаться под ударом, если они вдруг станут сражаться с будущим победителем. Оборона молодого императора провалилась; Нанкин был взят штурмом, а дворец императора подожжен. В суматохе молодой император исчез; по крайней мере, его не опознали среди тел погибших. Принц Янь взошел на престол. Он перенес столицу в свою северную штаб-квартиру, которую назвал Пекин (в переводе – «северная столица»), и сделал Нанкин («южную столицу») вторым центром страны.

   Новый император Юн-лэ (а именно под этим именем он известен в истории) вовсе не был уверен, что его племянник погиб в Нанкине. Он искал какие бы то ни было данные о его судьбе, но нигде не мог добыть убедительных доказательств ни того, что тот погиб, ни того, что спасся. Много лет спустя, когда Юн-лэ был уже давно мертв, а на престоле находился его внук, в Пекин пришел престарелый монах и признался одному из старейших дворцовых евнухов, что он и есть давно пропавший без вести император. Старый евнух узнал его. Тупиковая ситуация, однако, скоро разрешилась: престарелому экс-императору было разрешено остаться в монастыре в Западных горах недалеко от Пекина и там доживать свои дни. Официально же он к тому времени был давным-давно мертв. У Юн-лэ не было соперников, и он правил в Пекине до 1424 года. Именно во время его правления были отправлены морские экспедиции в южные моря и в Африку. Именно он построил Пекин в его нынешнем виде, причем сделал это внутри старых городских стен. Зафиксировано, что император дал подрядчикам восемьдесят лет, чтобы построить дворцовый комплекс, Запретный город. Они выполнили работу за пять лет, наняв для этого миллион человек. Когда Юн-лэ умер, династия Мин, начавшая свое существование с завоевания севера и изгнания монголов из Пекина, уже правила пятьдесят шесть лет. После смерти первого императора ей предстояло просуществовать еще более двухсот лет.

   Император Юн-лэ сделал Пекин столицей частично из-за того, что там была его давно обустроенная штаб-квартира, а частично из-за того, что он полагал: если правительство не будет находиться вблизи монгольской границы, оно потеряет контроль над побежденными монгольскими племенами и, возможно, не сможет защитить свою страну в случае нападения. Император считал, что двор, находясь в таком северном городе, как Пекин, в 40 милях от Великой Китайской стены, будет постоянно сознавать опасность, исходящую от монгольских степей. С другой стороны, Пекин и двор императора постоянно находились под угрозой нападения извне, и, надо сказать, что эта угроза, которая становилась все более актуальной из-за переноса столицы, настолько занимала умы всех следующих императоров, что они игнорировали нужды других районов Китая. Во времена Мин земли, находящиеся за пределами дорог, связывающих Маньчжурию с Северо-Китайской равниной, а также горных дорог, ведущих в Китай из Внутренней Монголии, чаще всего были в руках врагов Китая или являлись приграничными районами, всегда открытыми для ударов извне. Сегодня те же самые районы являются крупными промышленными центрами с большими запасами минеральных ископаемых и входят в число наиболее развитых регионов Китая. Современный Пекин обеспечивает связь между регионами, где лучше развита тяжелая промышленность, и аграрными районами страны, которые лежат к югу от Великой Китайской стены. Правительство, которое контролирует Маньчжурию и Внутреннюю Монголию, считает Пекин жизненно важным центром сообщения между регионами страны.

   В течение нескольких лет, во время правления Юн-лэ и его ближайших преемников, не было большого риска в том, чтобы сделать Пекин столицей. Власть монголов кончилась, их племена были разбросаны по степи и, по крайней мере, номинально находились под властью Китая.

   Династия Мин превратила Маньчжурию (вплоть до Мукдена на севере) в свою провинцию и включила ее в состав империи. Все еще слабые племена маньчжуров были разобщены и считались подданными династии Мин. Поражение монголов поставило точку в долгом и медленном процессе изменения баланса сил между Китаем и кочевыми народами монгольской степи. Частично причина этого лежала в составе населения. В Китайской империи проживало по меньшей мере 100 млн человек. Население же монгольской степи, ограниченное скудной природой и патриархальной экономикой своей страны, не превышало 10 млн человек – кстати, именно столько человек живет сегодня в Монголии.

   В конце правления династии Тан начала возникать опасность нападения с северо-востока, из Маньчжурии. Это была очень плодородная страна, способная прокормить достаточно большое население, больше, чем проживало в Монголии. Будучи пригодной для сельского хозяйства, Маньчжурия стала благодатным объектом влияния китайской цивилизации и легко восприняла централизованную форму управления. Кидани и татары Цзинь воспользовались этими обстоятельствами в эпоху Сун и создали достаточно сильное государство, которое могло представлять опасность для Китая. Действительно, монгольское государство было создано после завоевания Чингисханом цзиньских татар и Маньчжурии. Под властью Мин маньчжурские племена научились управлять сами собой в китайской манере управления и образовали стабильное монархическое государство. Как и кидани за несколько лет до этого, они создали сильное военизированное государство, враждебное Китаю.



   Этот портрет императора Юн-чжэна в европейском платье, вероятно, был написан Джузеппе Кастильоне, иезуитом, чьи художественные способности сделали его популярным при дворе



   Династии Мин не повезло: правления нескольких царей этой династии были непродолжительными и не очень удачными. Наследник Юн-лэ умер через десять месяцев после восшествия на престол; его сын (и внук Юн-лэ) правил всего лишь десять лет. Таким образом, через несколько лет после смерти великого Юн-лэ на троне оказался его праправнук, мальчик восьми лет от роду, император Чжэн Тун. Пока он был маленьким, империей управляла его мать-регентша, в результате чего значительную власть и влияние вновь приобрели дворцовые евнухи. В 1443 году Чжэн Тун достиг совершеннолетия и встал во главе страны. Он родился и воспитывался во дворце и с раннего возраста привык к почтению, с каким евнухи всегда относились к коронованному монарху. Он целиком и полностью доверял этим своим слугам-льстецам и особо выделял одного из них, Ван Цзиня.

   В 1449 году, когда молодой император находился у власти уже семь лет, Ван Цзинь убедил его покинуть Пекин и отправиться в военный поход, чтобы наказать непокорного монгольского правителя, который частенько совершал набеги на границу. Но эти набеги не представляли собой серьезной опасности, и любой мало-мальски способный генерал справился бы с этой задачей. Настоящей целью Ван Цзиня было заставить императора отправиться в свои родные места, округ Хуайлай, который находился за Великой Китайской стеной. Это могло бы укрепить влияние императорской семьи в этом регионе. Император не только согласился ехать туда, но и необдуманно назначил Ван Цзиня главнокомандующим своей армией, хотя тот не имел никакого опыта в военном деле.

   Старые генералы почувствовали себя оскорбленными; они просто не оказывали новому главнокомандующему помощи, и он в результате наделал роковых ошибок. Проиграв кампанию, он решил отступить, но решил отложить отступление, так как хотел отвезти императора на свою родину. Таким образом, создалась ситуация, когда монголы легко окружили китайскую армию и тем самым лишили ее доступа к воде и продовольствию. Монголы одержали полную победу, убив Ван Цзиня и лучших офицеров китайской армии и захватив в плен самого императора.

   Пока что это была лишь крупная неприятность, но не катастрофа. На защиту столицы прибыло подкрепление, и на трон взошел младший брат императора. Таким образом, монгольский хан увидел, что его пленник не представляет собой никакой ценности. Чжэн Тун обладал располагающим к себе характером, и он скоро завел себе множество друзей и сторонников среди монголов. Когда его младший брат, правивший под именем Дай-цзун, был на троне уже восемь лет, заболел, министры добились освобождения Ин-цзуна и восстановили его на престоле, не дожидаясь смерти императора. Он правил еще семь лет, но уже под именем Тянь-шунь, что означает «согласный с волей Небес». Возможно, эти слова очень точно отражали его жизнь. Период с конца XV века до первой половины XVI века был периодом мира и процветания Китая. Имена императоров, которые правили в это время – Чжэн Хуа, Хун Чжи, Чжэн Дэ и Чжи Цин, – хорошо известны, но не потому, что они были прекрасными руководителями, а потому, что их императорские имена остались на фарфоре Мин, который производился на императорских заводах во время их правления. Это также был век, когда возник и быстро приобрел популярность новый литературный жанр – роман. Драматические события, сопутствовавшие основанию и падению династии Мин, разделены более чем четырьмя веками. Это была очень долгая эпоха, в течение которой власть императора по большей части уважалась и была вполне эффективной, продолжалось развитие культуры, росло благосостояние народа и всей империи в целом. Эпоха династии Мин не была, как об этом часто говорят, периодом культурной стагнации, началом заката китайской цивилизации, хотя в конце правления Мин Китай начал уступать Европе в развитии техники. Европейский Ренессанс по времени совпал с серединой правления династии Мин; начало периода расцвета науки в середине XVII века, напротив, совпало с закатом династии Мин. Можно с уверенностью говорить о том, что хотя династия Мин безусловно восстановила китайскую культурную традицию и всячески стремилась развивать ее, она тем не менее не изменила ее. Ни жадность, ни страх никак не могли подвигнуть правящий класс на то, чтобы подвергнуть сомнению верность и целесообразность вековых традиций, устои и положение классического образования.

   Долгое правление Ван Ли (1573–1620 гг.) было последним длительным периодом стабильности династии Мин. В течение более ста лет неуклонно росла коррумпированность правительства. В начале XVI века вновь усилилось влияние евнухов и уже никогда с тех пор не ослабевало. Евнухи брали взятки, продавали чиновничьи должности, заставляя при этом чиновников платить крупные суммы денег, чтобы избежать увольнения. Один главный евнух в начале XVI века «сколотил» состояние, равное 251 583 600 унциям серебра, а также имел огромное количество драгоценных камней, золота и другой собственности. Правда, позже он был снят с должности за взяточничество. Должно быть, империя была поистине богата, если могла поддерживать коррупцию в таких масштабах.

   Все эти ошибки в управлении и бездарная трата денег совпали с периодом великих культурных достижений, в частности в производстве фарфора. Когда несколько десятков лет назад вскрыли гробницу императора Ван Ли, там были найдены огромные сокровища, в том числе серебряные и золотые слитки и все сорта фарфора, которые производились в период правления Ван Ли, который прославился тем, что в это время производился фарфор очень высокого качества. В этой гробнице также были найдены редкие и изящные ювелирные золотые изделия. Все это богатство теперь находится в экспозициях пекинских музеев. Можно только предположить, что еще не вскрытые гробницы предшественников Ван Ли скрывают в себе более впечатляющие сокровища, великолепные произведения искусства и драгоценности. Правительство Мин не только разрешало евнухам вымогать огромные суммы денег, но и погребало в гробницах монархов неисчислимые сокровища.

   Платой за эти излишества стала слабость страны и полнейшее отсутствие порядка в провинциях. Примерно в 1592 году последние ресурсы империи были растрачены на ведение крайне дорогостоящей и крайне неуспешной войны с Японией в Корее. Японцы вышли из этой кампании с такой мощью и силой, которых никто от них даже не ожидал. За Китаем осталась номинальная власть над Кореей, однако реальной пользы от этого было мало. Китай впустую потратил огромные ресурсы, а в результате этой войны маньчжурские племена, которые потенциально представляли гораздо большую опасность, чем японцы, значительно усилились и были готовы поднять восстание. Тем не менее сомнительно, что они в одиночку могли бы победить Китай. Численность их была слишком незначительна по сравнению с населением Китая, а профессиональная армия империи Мин была хорошо обучена и экипирована. Однако случилось так, что внутри империи началось восстание, и это плюс полная неспособность подавить его открыли дорогу маньчжурам.

   Вследствие коррумпированности евнухов и некомпетентности монархов, которые пришли на смену Ван Ли, – людей, которые не знали о происходящем в стране в основном из-за того, что евнухи скрывали от них правду, – восстание началось с большим размахом. На северо-западе Китая во главе восставших стоял Ли Цзычэн. В 1640 году он двинулся на восток и захватил огромную провинцию Хэнань, лежавшую как раз посередине между Пекином и долиной Янцзы. Попытки победить его окончились провалом. В 1644-м Ли вдруг повернул на север и обрушился на Пекин с гор провинции Шаньси. Оборона столицы была поручена евнухам, и это было большой ошибкой. Евнухи просто-напросто сбежали, и последний император династии Мин, всеми покинутый и забытый, повесился на дереве на горе Мэйшань (Угольной горе), находившейся на территории дворца. Ли Цзычэн вошел в город и провозгласил себя императором новой династии Шунь. На границе китайская армия находилась в Шанхайгуани, сторожевых воротах Великой Китайской стены, там, где стена выходила на берег моря. Во главе армии стоял талантливый генерал У Сань-гуй. Если бы он принял новую династию и согласился служить ей, то она оказалась бы в полной безопасности и маньчжуры мало что смогли бы сделать, чтобы уничтожить ее. Однако из-за ссоры из-за наложницы, которую Ли Цзычэн нашел в Пекине и взял в свой гарем, У Сань-гуй отмежевался от него. Возможно, он считал себя более подходящим кандидатом на освободившийся после смерти последнего императора династии Мин престол. Он прервал переговоры с лидером восставших и заключил соглашение с маньчжурами. В соответствии с этим соглашением ему доверялась задача разгрома восставших, он также признал несовершеннолетнего царя маньчжуров императором и позволил армии маньчжуров беспрепятственно войти в Китай. Ли Цзычэн потерпел поражение и бежал на запад, однако и там его постоянно преследовали и, наконец, убили. Маньчжуры, не встретив никакого сопротивления, оккупировали север страны и начали править в Китае. Ни одна другая династия не приходила к власти столь необычным путем.



   Преклонение китайцев перед западной культурой видно и из еще одного портрета, приписываемого Кастильоне; на нем изображена фаворитка Цяньлуна в воинских доспехах, известная как «Восхитительная наложница»



   Последствия мирной оккупации севера маньчжурами, а также их долгая и упорная борьба за покорение юга стали вехами в истории правления этой династии вплоть до ее свержения в 1912 году. Пока армия маньчжуров вытесняла сторонников династии Мин из района Янцзы, У Саньгуй и два других сторонника маньчжуров из числа китайцев взяли на себя покорение и умиротворение юго-восточных и юго-западных провинций. Правление маньчжурского императора на юге было номинальным, оно оставалось в руках трех китайских князей из южных провинций. В первые восемнадцать лет маньчжурского правления была весьма велика вероятность того, что эта династия не удержится у власти. Когда молодой император маньчжуров Шунь-чжи достиг совершеннолетия, он проявил себя как человек более склонный к созерцательности и уединению, нежели к управлению государством. К этому он не имел ни склонности, ни способностей. Полагают, что в конечном итоге он бежал из дворца, переодетый монахом, в храм, расположенный в Западных горах, где и закончил свою жизнь. Он умер в 1662 году, а на трон императора взошел его сын, юноша шестнадцати лет, который правил шестьдесят один год и прославился как великий император Канси.

   Канси сразу же после провозглашения его императором стал управлять государством, периода регентства просто не было. Через несколько лет молодой император победил юго-восточных князей, наконец, произошло неизбежное столкновение с его самым опасным потенциальным противником, У Саньгуем, который обосновался на крайнем северо-западе, в провинции Юньнань, откуда он вытеснил последнего представителя династии Мин и отправил его в ссылку в Бирму. В то время уже пожилой человек, он все еще был грозным противником. Его военная кампания шла полным ходом и была весьма удачной, когда он внезапно скончался. Его сыновья не были такими выдающимися личностями, как он сам, и поссорились друг с другом.

   Канси скоро сумел убить обоих и захватил всю материковую часть Китая. В течение еще нескольких лет ему пытались противостоять генерал – сторонник династии Мин – и его сын, которые установили собственный режим на Тайване. Этот генерал, Чжэн Чжэнгун, известный под именем Кохинга (это португальский вариант его родового имени Кво-син-не), правил на острове до самой смерти, после чего власть перешла к его сыну. Когда пришла пора вступать на престол его внукам, их ссоры открыли дорогу для завоевания Тайваня маньчжурами. Современные китайцы не могут не заметить сходства этой ситуации с современной историей взаимоотношений между материком Китаем и Тайванем. С точки зрения политических реалий правление Маньчжурской династии (или династии Цин) окончательно укрепилось за время долгого пребывания Канси на престоле.



   Во время шестидесятилетнего правления императора Цяньлуна военные экспедиции направлялись на усмирение беспорядков в Юньнани, подавление восстаний во Вьетнаме и Бирме, завоевание Непала и Таиланда. На картине сверху изображен военный флот императора



   Его правление совпало по времени с первыми двумя десятилетиями XVIII века. Характер императора и его деятельность произвели неизгладимое впечатление на миссионеров-иезуитов, которые были первыми европейцами, обосновавшимися в Пекине. Они всячески восхваляли твердость, с которой он осуществлял руководство империей, дисциплину маньчжурской армии и необъятные просторы страны. После того как он усмирил Китай, Канси распространил господство Китая на Внутреннюю Монголию и восстановил китайское правление в Синьцзяне, который вышел из повиновения Китаю в конце правления династии Тан. Никогда Китайская империя не была столь огромной, за исключением периода правления монголов. Чуть позднее в состав Китая вошел Тибет, было завершено усечение Внешней Монголии, что положило конец постоянной угрозе со стороны кочевников, которая с незапамятных времен висела над северными границами Китая. Власть Китая при императорах Цин признали Корея, Аннам, Бирма, Таиланд и Непал. При правлении Маньчжурской династии китайский империализм был более активным, мощным и успешным, чем при любой другой династии со времен Хань. Военное превосходство маньчжуров сохранялось целых сто пятьдесят лет, до смерти императора Цяньлуна в 1799 году. Цянь-лун правил более шестидесяти лет; он покончил с собой, чтобы не допустить ситуации, когда его правление длилось бы дольше, чем правление его августейшего деда. В последние годы правления Цяньлуна через Гималаи была отправлена экспедиция, завоевавшая для Китая Непал; этот поход был абсолютно беспрецедентным, очень дорогостоящим и конечно же не стоившим всех этих затрат и усилий.

   Что касается внутренней политики, то империя управлялась жесткой рукой, что очень напоминало политику, проводившуюся династией Мин.



   Придворные евнухи, князья и многочисленные сопровождающие идут за закрытым паланкином императора Цяньлуна (французская гравюра XVIII в.). Пока императорская процессия в полном молчании проходит по улицам Китая, мать Цяньлуна, вдовствующая императрица, стоит на коленях на земле около своего табурета. Только что построенные будки призваны скрыть нищету пекинских улиц



   По сути, династия маньчжуров даже не стала вносить изменения в уже имевшиеся государственные институты. Гражданская служба по-прежнему представляла собой правящую элиту, хотя в нее были допущены маньчжуры и им отводилось определенное число должностей. Маньчжурам не позволялось заниматься торговлей или сельским хозяйством; они могли либо служить в армии, либо состоять на гражданской службе, получая при этом регулярное вознаграждение в виде бесплатного зерна. Они числились в военной организации, называвшейся «Восемь знамен»; маньчжурские гарнизоны были расквартированы в отдельных закрытых казармах внутри китайских городов. Им также было запрещено вступать в браки с китайцами.

   Такими мерами маньчжуры насаждали военно-феодальную систему, полностью находившуюся под контролем императора, причем эта система как бы накладывалась на систему гражданской службы, сложившуюся еще при династии Мин. Определенные трения, конечно, возникали, однако в целом эта система исправно работала в течение нескольких поколений. Она, можно сказать, работала, пока маньчжурские знаменосцы оставались активными солдатами, постоянно участвующими в военных походах в монгольскую степь и приграничные районы. Именно эти походы поддерживали в них бдительность и мужество. Однако правление Цяньлуна было чересчур успешным, и в результате необходимость в такой службе отпала за неимением врагов; поэтому знаменосцы предавались безделью в своих гарнизонах; они жили за счет получаемого бесплатного риса и не имели права работать. В своем большинстве они не были достаточно образованными для того, чтобы поступать на гражданскую службу, несмотря на то что для них критерии для поступления на гражданскую службу были значительно снижены по сравнению с требованиями, предъявлявшимися к китайцам. Неизбежно они стали просто-напросто лишними людьми, этакими трутнями.

   Волею судьбы правление династии маньчжуров было успешным только в самом начале; правители более позднего периода оказались не способны поддержать высокий уровень управления государством, заданный тремя правителями: Канси, Юнчжэном и Цяньлуном, чье правление пришлось на вторую половину XVII и на XVIII век. Весь этот длительный период времени, за исключением самого конца правления Цяньлуна, в Китае поддерживался мир и спокойствие. Никаких серьезных восстаний на его территории не было. Победы маньчжуров свели на нет опасность внешней угрозы. Великая Китайская стена постепенно стала утрачивать свое стратегическое значение. Население росло быстрыми темпами: за этот период оно увеличилось вдвое, а может, и втрое; однако площади обрабатываемых сельскохозяйственных угодий не увеличивались в той же пропорции. Маньчжуры завоевывали в основном степные регионы, которые были абсолютно бесполезны для китайских крестьян. Маньчжурия, где могло бы расселиться растущее китайское население, была родиной династии, и китайцам было запрещено селиться там, чтобы коренное население не было поглощено эмигрантами (как это все-таки случилось в XIX веке). Однако все это – в том числе и растущее благосостояние – было омрачено крупными неудачами: в стране так и не произошло реформы управления и не случилось никаких изменений в экономике. Императоры Маньчжурской династии прекрасно сознавали, что по происхождению, с точки зрения китайцев, они – «варвары». С одной стороны, они всегда гордились этим и достижениями своего народа, с другой – они знали, что ничего не будут стоить в глазах китайских подданных, пока не зарекомендуют себя знатоками классической китайской литературы, верными учениками Конфуция, старательными имитаторами китайской системы управления и твердыми стражами древних традиций китайской культуры. Они должны были писать философские трактаты по образцу работ, созданных учеными династии Сун, рисовать картины в духе художников династии Мин, сочинять стихи в манере эпохи Тан, управлять в соответствии с рекомендациями древних или, по крайней мере, они должны были провозглашать верность этим идеалам. Императоры Маньчжурской династии проявляли всяческое рвение на пути к выполнению поставленных задач. Канси был выдающимся ученым, Юнчжэн был умным и искусным правителем, Цяньлун помимо всего прочего был отличным поэтом и неплохим историком. Они упорно работали, изучали и корректировали огромное количество мемуаров и документов, которые сохранились с древних времен, чтобы продемонстрировать свое усердие и энергию. Однако они с подозрением относились ко всякого рода нововведениям, боясь, что любое изменение старых норм может быть приписано их «варварскому» происхождению. Императоры Цин были просто ослеплены собственными достижениями и своим наследием. Пока образованный класс китайцев принимал их как варваров, их идеи и мнения не имели ровным счетом никакого значения. Поскольку они покровительствовали консервативным взглядам и отвергали всякие предположения о нововведениях, они восприняли очень мало идей, пришедших к ним из-за рубежа. Их правление, скорее всего, было более абсолютистским, чем правление династии Мин, и далеко ушедшим от умеренной автократии династий Тан и Сун. Выдающиеся способности Канси, Юнчжэна и Цяньлуна поставили монарха на пьедестал, до которого его советникам было просто не дотянуться, однако ни один из преемников не смог удержать это положение на той же высоте или превзойти этих правителей. Правительство, сформированное императорами и для императоров весьма выдающихся способностей, оказалось совершенно неподходящим для простых смертных, которые ошибались, пытаясь придерживаться практики первых великих правителей, и не замечали того факта, что их политика устарела и уже представляет опасность для империи.

   Смерть Цяньлуна в конце XVIII века стала поворотным пунктом в китайской истории. До того момента, несмотря на растущую коррумпированность чиновников, которую всячески скрывали от дряхлеющего императора, старая система оставалась практически нетронутой – величественной и всемогущей.

   Однако иностранные наблюдатели, такие, как, например, проницательный посол Британии в Китае лорд Маккартни, видели и отмечали наличие моментов, которые подтачивали империю изнутри. Лорд Маккартни сравнивал империю с огромным кораблем, когда-то хорошо оснащенным и способным бороздить моря, а теперь состарившимся, с прогнившими мачтами, не способным выдержать шторм и не подлежащим восстановлению. Его пророчество оказалось более чем верным.

Просмотров: 8194